Без права на тебя (СИ) - Руднева Ксения Игоревна - Страница 16

– А ты почему не пошел дальше в баскетбол? – спрашиваю я перед последней тренировкой.

– Травма колена. Теперь только любительский уровень и то с особой осторожностью. Поэтому, когда подвернулась вакансия тренера, охотно согласился. Спорт я люблю, но не настолько, чтобы рассматривать несостоявшуюся карьеру как трагедию всей своей жизни.

– Но мяч ты круто кидаешь, – хвалю я.

– Опыт не пропьешь, – отшучивается Дым.

После тренировок он убирает инвентарь, переодевается, и мы идем в кино. Смотрим какую-то комедию, но я почти не вникаю в сюжет. Леха меня так часто целует, что от столь повышенного внимания я очень быстро начинаю чувствовать дискомфорт, но уговариваю себя потерпеть и дать шанс новорожденным отношениям. В конце концов, Дым не виноват, что ему досталась бракованная девушка со стотонным грузом вины за плечами и атрофированными чувствами. Больная нога, поставившая крест на карьере Лехи, не стала для него вечной болью, значит и я рано или поздно смогу воспрянуть и оградиться от собственной ошибки. Практически все можно пережить, а время притупляет остроту любой трагедии. Нужно только подождать и не рубить сгоряча.

Вечером, когда Дым провожает меня домой, во дворе мы сталкиваемся с Киром. Он здоровается с Лехой за руку, мне кивает, а потом взгляд Кирилла приковывается к левой руке друга, той, которая по-хозяйски располагается на моей талии. Его лицо на миг застывает, но Кирилл настолько быстро берет себя в руки, что я начинаю думать, что эта реакция мне показалась. Дым прижимает меня к себе сильнее, а я чувствую, как накаляется между нами тремя атмосфера. Мне не нравится происходящее. Снаружи все выглядит нормально и вроде бы правильно, а вот если присмотреться получше, можно увидеть трещину, идущую вдоль всей радужной картинки.

Перебрасываемся еще парой фраз и расходимся, Кирилл скрывается в подъезде. Меня гложет иррациональное чувство вины, и, чтобы заглушить его, тянусь к Лехе за поцелуем. С недавних пор они стали моим надежным убежищем. Сквозь физическое удовольствие предательским мыслям не пробиться, а это в данный момент – то, что нужно. И плевать, что кто-то из щепетильных соседок может увидеть. Я точно знаю, что Дым будет держать себя в руках и лишнего на людях не позволит.

Леша тоже заметно успокаивается, хотя причину его напряжения я уловить никак не могу. Но интерес к странному поведению парня быстро улетучивается, сменяясь другими, куда как более приземленными ощущениями.

Перед сном еще переписываюсь с Лехой, а потом что-то дергает пойти на лестницу, хотя Кирилл никаких сообщений, что ожидаемо, не присылал. Уже на подступах к балконной двери слышу звуки знакомых аккордов и голос, что до сих пор пробирает до мурашек. Выйти к Киру так и не решаюсь. Позволяю себе дослушать песню, а потом тихо, стараясь не шуметь, двигаюсь в сторону бабушкиной квартиры.

К горлу подступают слезы, но я не могу понять, почему, если сейчас все правильно. Все идет так, как надо, так, как я сама же хотела! Переступаю порог квартиры, и спина горбится сама собой, походка становится шаркающей, ведь тут скрываться не от кого. Не нужно держать видимость благополучия. Пушок радостно подбегает, я хватаю его и плюхаюсь на диван. Утыкаюсь в пушистое тельце и дышу его детской молочной чистотой. Вспоминаю, кого следует благодарить за это чудо, и сердце сжимается сильнее. Гоню от себя лишние мысли. Я твердо намерена не дать им себя погубить.

Все следующие дни провожу с Лехой. Мы гуляем, переписываемся, как заправская парочка, ходим в кафе. По утрам он провожает меня на работу, а вечером забирает. Непременно кормит мороженым, смотрит восхищенным взглядом и постепенно приручает к себе. Его манера целоваться подкупает, его пальцы гладят меня в таких неожиданных местах, типа поясницы или запястий, что непременно вызывают мурашки, его комплименты, что рокочущий шепот отправляет в самое ушко, заставляют довольно смущаться, а иногда и краснеть. Я ловлю себя на том, что постоянно хохочу в компании Дыма, но как только он перестает владеть моим вниманием, натужное чувство чего-то неправильного, противоестественного скребет изнутри. Напоминает, что до сих пор я еще нахожусь в ловушке, вырваться из нее не удалось, а временная свобода – лишь мнимость и ничего общего с настоящей не имеет. Я гоню эти ощущения, отмахиваюсь и убеждаю себя, что просто боюсь новых отношений, ведь прежние принесли весьма травмирующий опыт. И это вроде как помогает.

В свободное время все так же переписываюсь с девчонками в чате, но большой компанией мы не собираемся – никак не удается пересечься всем вместе из-за разных графиков работы.

– Кир совсем пропал, – роняет как-то Леха. Мы неспешно бредем от кафе к моему дому. Смена только закончилась, и ноги гудят и заставляют с вожделением смотреть на каждую встречающуюся на пути лавочку. – Не выцепить никак. Оно и понятно, ему не до веселья – Катюхе хуже стало, – мрачнеет Леша, а вместе с ним и я. – Кир застрял здесь еще как минимум на неделю, пока отпуск не начнется, он к ней собирается поехать. На сообщения почти не отвечает, и я даже не знаю, чем помочь им, – видно, что Дым искренне переживает за друзей, и я пару раз стискиваю его ладонь, давая знать, что разделяю его чувства. – Они же со школы еще вместе, – с какой-то затаенной болью продолжает он делиться подробностями истории Кирилла, и я жадно слушаю. Сейчас мы похожи на тех сумасшедших, что с болезненным удовольствием расковыривают старые раны. – Первая любовь, которая переросла в серьезное крепкое чувство. Катя выбрала его лет в двенадцать, и с тех пор я не помню их поодиночке. Слепились друг с другом, как будто всегда вместе были. Никто и не сомневался, что сразу после школы они поженятся, так и случилось. На их свадьбе мы слово дали, через пятьдесят лет отметить золотой юбилей, – под конец рассказа Дым совсем меняется в лице.

– Еще отметите, – убежденно хриплю и киваю, потому что действительно всем сердцем желаю этого. – Обязательно отметите!

– Да будет так, – Лешка поворачивается ко мне и целует прямо посреди тротуара, будто может потерять меня прямо сейчас. Поцелуй глубокий и тесный, он не оставляет личного пространства, но я совсем не против – мне нужно прорастать в Леху, становиться с ним единым целым. В одиночку мне с поставленной задачей точно не справиться.

А вечерами я тайком хожу к лестничному балкону и каждый раз слышу голос. Мой кумир отдает все чувства, что так трудно носить в себе, песням, и меня каждый раз прошибает насквозь. Слезы текут ручьями, живот скручивает и сердце начинает биться рвано. У меня нет больше тайны, разделенной на двоих, есть только моя личная, постыдная и ворованная из-за стены. Я позволяю себе услышать только две песни, а потом ухожу, чтобы не быть пойманной с поличным.

Сегодня у меня выходной, и я долго гуляю с Лехой, а потом мы долго сидим на скамейке возле моего дома, впитывая летний вечер и не желая признавать, что очередной день почти завершен. Поэтому возле заветного балкона я появляюсь позднее обычного. Слушаю «свои» две песни, делаю медленные вдохи, чтобы восстановить равновесие, как дверь неожиданно открывается. Вздрагиваю и натыкаюсь на внимательный, изучающий взгляд, в котором почти не осталось надежды. Глаза Кирилла красные и воспаленные, и у меня переворачивается все внутри от сочувствия к нему.

– Привет, – виновато шепчу.

– Давно тут? – спрашивает он ровно.

– Две песни, – не смею врать. Только не ему, только не в этой ситуации. Кирилл кивает и говорит:

– Отлично выглядишь, рад за вас с Дымом, кстати, – звучит совершенно бесцветно.

Я знаю, что мои губы розовые и зацелованные Лехой, волосы растрепаны его же руками, и почему-то смущаюсь этого.

– Кирилл, – порывисто выдыхаю я. – Если что-то понадобится, приходи! Или пиши. Я всегда готова помочь, и… Леша тоже.

– Как же без Леши, – хмыкает он, перекладывает гитару в другую руку и обходит меня, чтобы скрыться в квартире.