Бей или беги (СИ) - "Shamal" - Страница 13

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Стася подхватила позже, продолжая старательно высекать звуки, как искры, так, что ее пальцы дрожали на струнах:

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озёр.

Ее контральто вплеталось в его тенор, инстинктивно и виртуозно вводя второй голос в его в целом самодостаточное пение.

Паша застыл, даже дышать перестал, весь растворившись в музыке. И все вокруг молчали, устремив взгляды в пустоту, только… только Мирослав неотрывно по-звериному смотрел на Лешу неподвижным взглядом. Его массивная фигура, угрожающе насупленные брови и сильные руки, скрещенные на груди, пугали. Паше даже показалось, что он сейчас кинется вперед и сделает что-то плохое кому-то. Может… может, ему эта Стася нравится, и он ревнует?

От догадок становилось только тревожнее. Паша почувствовал, как у него начинают подрагивать пальцы, и судорожно нащупал в кармане брюк таблетки, предусмотрительно переложенные туда из пиджака. Ему срочно нужно было выйти!

Он едва дослушал последние строки. Голоса постепенно стихали одновременно с гитарным перебором, и, едва наступило молчание, он всучил Ире глинтвейн и, резко поднявшись на ноги, вышел на кухню.

Маленькие круглые колесики никак не хотели выцарапываться из блистера, а, когда он наконец-то сумел выдавить их на ладонь, дверь тихо скрипнула, и на кухню вошел Леша.

Приподнял бровь, взглянув на таблетки, и Паша поспешил оправдаться:

— Это… это лекарства.

— Да я понял. Ты не выглядишь как человек, который употребляет наркоту, — он достал из морозилки лед и высыпал его в кастрюлю, залил водой из-под крана.

— Выбираю легальные наркотики. Обществу нужен здоровый дурак! — нервно улыбнулся Паша, украдкой поглядывая на парня.

— Точно, — хмыкнул тот, продолжая свое занятие. Он как раз поставил в центр наполненной холодной водой кастрюли закупоренную бутылку белого вина. Накрыл сверху полотенцем, а потом выудил из холодильника сыр и принялся сосредоточенно нарезать.

Паша убрал таблетки в карман и… вообще-то да, он мог уйти, вернуться в зал, чтобы продолжить наслаждаться вечером, но почему-то не спешил уходить. Тревога немного приглушилась, но не полностью прошла. Пальцы все еще подрагивали. Будет отлично, когда подействуют таблетки.

— А… а что ты делаешь? — нервно заламывая пальцы, спросил он, изучая взглядом Лешу, который тактично на него даже не взглянул ни разу, увлеченный аккуратным раскладыванием сыра по деревянной доске.

— Сырную тарелку, — с легкой задумчивой улыбкой отозвался парень, устало поведя плечами, — хорошо, что купили больше. Обычно мы до одиннадцати максимум, но сегодня, конечно, засиделись…

— Точно ничего страшного, если я останусь? — снова осторожно спросил Паша, доставая сигарету и подходя к распахнутому окну, из которого уже ощутимо тянуло холодом.

Леша взглянул на него и улыбнулся:

— Конечно оставайся! Эта квартира такая большая, что могла бы вместить всех. Мои друзья часто остаются на ночь. Я люблю гостей. Люблю это чувство, когда наконец-то мне не стыдно пригласить кого-то в гости.

— Правда? — удивленно приподнял бровь Паша, выдыхая дым в ночное небо. — Почему?

Лешка как раз закончил с сыром, сполоснул руки и вернулся к бутылке вина. Поболтал немного, обтер полотенцем от воды, а потом будто невзначай бросил:

— Раньше я не мог себе ничего позволить. Ни вина, ни сыра, ни гостей. Жил в развалюхе, ел, что придется, но потом… потом мне помогли поверить в себя. И сейчас я чувствую благодарность и хочу сказать спасибо людям, которые были добры ко мне и которые будут добры.

Паша оперся одной рукой о подоконник и непонимающе приподнял бровь. То ли он бы пьян, то ли глуп, но смысл слов доходил туго.

Лешка, видимо, это понял. Он зачесал назад пальцами свою темную челку, улыбнулся и пробормотал несколько виновато:

— Наверное, звучит путано, но я просто хочу сказать, что быть озлобленным эгоистичным засранцем не лучший вариант. Жизнь штука не слишком справедливая, дерьмо случается, но нужно в любом случае благодарным и терпеливым. Особенно к людям, которые помогают тебе в сложные моменты.

— Да, но меня ты не знаешь, — резко произнес Паша. — Может, я озлобленный эгоистичный засранец?

— А может нет, — дернул плечом Лешка и снова вернулся к бутылке вина, будто давая понять, что тема закрыта. Да, при всей своей миловидности он определенно знал себе цену и умел расставлять границы.

И Паша почувствовал, что сожалеет о своем тоне.

— Извини меня, — пробормотал он, наблюдая за действиями парня. — Я не хотел… хамить.

— Нет, все нормально, — отозвался Лешка, доставая из ящика штопор. Он уже приставил острый кончик к пробке, но вдруг остановился, взглянул на Пашу мельком и тихо сказал: — Я знаю. Все нормально.

— Знаешь?.. — он не успел расспросить подробнее: на кухню вошел Мирослав, подошел к Леше ближе и…

Паша едва не выронил сигарету, когда парень, не стесняясь невольных зрителей, бережно обнял его своими мощными руками, прижимаясь со спины.

— Ты скоро? — шепнул он с, казалось бы, несвойственной такому быковатому качку нежностью в басовитом голосе.

— Да, уже иду, — улыбнулся Лешка, сжав лежащую на его животе крепкую руку парня. — Вино только открою.

Мирослав коротко поцеловал его в плечо, потом в шею и схватил губами мочку уха, легонько потянул на себя.

— Щекотно! — возмущенно вскричал парень, но выкрутиться не пытался. Он вообще, казалось, едва ли на ногах держался, даже бутылку вина чуть не выпустил из рук. Блять, да он ее выпустил, но Мир, видимо имея профессиональную боксерскую реакцию, схватил ее в полете и без единого звука поставил на стол.

Паша почувствовал, как першит в горле дым, который он так и не выпустил из легких, и закашлялся, вытаскивая этих двоих из их радужной любви.

Дежурных «блять, прости» не последовало. Лешка только скользнул по нему смешливым взглядом, так что становилось понятно, что ему ни капли не стыдно за разыгранный спектакль, и, повернув голову, быстро поцеловал своего… любовника в покрытую жесткой щетиной щеку.

— Иди, — улыбнулся он, с бесконечной любовь глядя на Мирослава. — Мы придем через пару минут.

— Хорошо, — объятия парня стали крепче, но оставались все такими же бережными, так что даже Паше показалось, что эти ебаные гомосексуальные объятия для милого мальчика Леши — самое безопасное место во вселенной. Он выглядел расслабленным и достигшим абсолютного счастья.

Но покрытые светлым волосом загорелые мускулистые руки разжались. Мир отошел на полшага, а потом указал на бутылку и ненавязчиво спросил:

— Открыть?

— Я справлюсь, — хмыкнул Лешка, благодарно кивнув.

Когда дверь на кухню закрылась, Паша все же не сдержался.

— Не подумал бы, что он гей.

— А на меня бы подумал?

Леша ловко управился со штопором, и стало понятно, что при всей его внешней хрупкости, он нежной фиалкой не был.

— Ты… — Паша покрутил между пальцами фильтр, задумчиво покусав губы, — ты, в принципе… м-м, да.

Повисло неловкое молчание, и Паша понял, что нужно сказать хоть что-то.

— Но я не осуждаю, конечно. Просто я не особо… ну, знаешь… Я, конечно, не гомофоб, но это… просто непривычно и как-то даже не знаю, что чувствовать и как себя вести теперь, — он судорожно пытался подобрать слова, но, судя по всему, этого и не требовалось. Лешка дежурно улыбался, наблюдая за его мучениями, а потом оставил в покое винную бутылку и повернулся к нему корпусом.

— Знаешь, если животное ранено, оно может вести себя непредсказуемо, потому к нему нужно приближаться осторожно. То же самое с ранеными людьми. Ты никогда не можешь знать, что переживает другой человек. Все что нужно делать — это быть добрым, понимающим и терпеливым.

Это что-то проясняло. Возможно, в жизни Леши было что-то, что заставило его перейти на голубую сторону. Паша нахмурился и осторожно спросил: