Фарватер Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 42

— Значит, есть свободные места, — заключил Миколчук.

Будто я — вагон поезда.

С другой стороны, Спорткомитет выделил средства не только на меня, но и на мою команду, и средства эти должны быть потрачены. Иначе срежут на будущее, скажут, раз хватило одного тренера, пусть и впредь так будет. Экономика должна быть экономной.

— Полагаю, кандидатура Фролова возражения не вызывает? — поинтересовался Миколчук.

Фролов, майор госбезопасности, притворяется экстрасенсом. Во время игры, нацепив зеркальные очки, сидит в зале и смотрит на сцену, нервируя соперников. Проку от него мало, но и вреда особенного нет.

— Пусть, — согласился я. — Вдруг и пригодится.

И в самом деле, куплю десяток-другой книг, вес немаленький, а он поможет нести.

— И ещё Нордибек Нигматов, — как-то смущенно сказал Миколчук.

— А этот чего делает? Психологические опыты с мозговым явлением?

— Это мастер. Молодой. Из Ташкента.

— Ташкент, говорят, прекрасный город, но зачем мне молодой мастер? — я с подозрением посмотрел на Миколчука. — Мне не нужен молодой мастер. Совсем не нужен. Я не по этой части.

— По какой — по этой? — спросил Миколчук и густо покраснел. — Не знаю, что вы имеете в виду, но Нигматов — специалист по дебютам. У него даже труд есть, — он достал из ящика стола брошюрку, желто-коричневую, судя по всему, специально помещенную на такой случай.

Я посмотрел. «Сицилианская защита. Схевенингейм». Автор — Н.Нигматов. Издана в Ташкенте, 1976

Открыл.

«Глубокое и оригинальное исследование принципиального раздела популярного шахматного дебюта, проведенное молодым талантливым мастером Нордибеком Нигматовым, сослужит добрую службу и начинающим, и квалифицированным шахматистам. М.М.Ботвинник».

— Хорошо, молодой и талантливый, пусть. Но это не объясняет, зачем он мне. Смею надеяться, что я и сам разбираюсь в дебютах.

— Но вдруг возникнет необходимость…

— Тогда уж давайте пригласим Ефима Геллера. Он тоже знаток дебютов, и в очень хорошей форме.

— Давайте, — легко согласился Миколчук. — Значит, состав делегации таков: вы, Антон Кудряшов, Николай Фролов, Ефим Геллер и Нордибек Нигматов.

Возразить нечего: спорткомитет оплачивает ужин, спорткомитет приглашает за столик.

Уже из гостиницы я позвонил Геллеру:

— Ефим Петрович, это Чижик.

— Да, Михаил, слушаю.

— Вы бы не согласились поехать в Копенгаген, на матч с Мекингом? Тренером-консультантом?

— Если бы позвали, то согласился бы.

— Вот я и зову, Ефим Петрович. С шахматной федерацией и спорткомитетом согласовано, проблем не будет, по крайней мере так утверждает Миколчук.

— Миколчук слов на ветер не бросает.

— Вот и я о том же. Вы бы могли подъехать ко мне в «Москву», обговорить подробности.

Ефим Петрович мог.

И за ужином в ресторане мы их обговорили. Подробности.

— Зачем я, собственно, вам нужен, Михаил?

— Это матч претендентов. Опыта подобных матчей у меня нет. А у вас есть. Мне понадобится ваш совет относительно игровой тактики. Это первое. Мне может понадобиться ваше мнение, анализ, помощь по ходу соревнований, это второе. Ну, и просто присутствие такого человека как вы — поможет. Моральная атмосфера.

— Лестно — побывать атмосферой. Лестно. Хорошо, я подготовлю данные о дебютном репертуаре Мекинга, о сильных и слабых его сторонах.

— Это замечательно. А что вы знаете о Нордибеке Нигматове? Его мне навязывают, а зачем — не знаю.

— Его усиленно продвигает Рашидов, первый секретарь Узбекистана. Настолько усиленно, что поговаривают, что Нигматов его сын. Не знаю, не знаю. Вообще-то Рашидов — просвещенный правитель типа Улугбека. Покровительствует наукам, искусствам, сам писатель. Вот и шахматы развивает. А Нигматов — молодой паренек, надежда Узбекистана. Только-только восемнадцать исполнилось. На турнире молодых мастеров, ялтинском, занял место где-то в серединке. Для начала очень неплохо.

— Это хорошо, конечно, но в чём смысл посылать его со мной?

— Подышать воздухом Европы. Поднабраться опыта соревнований высшего уровня. Он ведь ни разу за границей не был, Нигматов, насколько мне известно. А первый раз — это всегда шок. Потрясение — что люди могут так жить. Отвлекает от игры. А в Копенгагене он пообвыкнется, и когда поедет на свой турнир, то шока не будет.

— Может быть, может быть, — я вспоминал свою первую поездку, в Финляндию. Был шок? Нет, не было. Было чувство, словно я в Финляндию еду не в первый и даже не в десятый раз.

— Наконец, поездка за границу, в капстрану — это серьезное поощрение, — продолжил Геллер. — Я не думаю, что он будет вам очень уж докучать, Михаил. В крайнем случае, я сумею его загрузить. А Рашидов — человек восточный, он добро помнит.

О том, что восточный человек и зло помнит, Ефим Петрович добавлять не стал. И так ясно.

Вечером послушал новости.

О чемпионате уже не говорили. Вчера говорили, а сегодня нет. Кончился чемпионат. Зато в Африке — извержение вулкана. Это новость.

Ну и ладно.

Позвонил в Чернозёмск. Всё идет так, как и должно.

И это ладно.

Утром я оделся особенно тщательно. Нарядился. И в назначенный час стоял перед гостиницей. Морозно, пар изо рта плотный, тяжелый.

Сегодня — встреча с московскими пионерами.

Подъехала «Победа», за рулем бодрая пионервожатая. Или шофер. Сразу не разобрать. Лет пятидесяти, в шоферской куртке, американской, старой. Но повязан пионерский галстук. И пионерский задор в глазах.

— Чижик, — узнавающе сказала она. — Миша Чижик. Ну, Чижик, садись, поедем в гости к пионерии.

Я помедлил: куда садиться, на переднее сидение или на заднее?

— Сюда, сюда садись, — показала на место рядом с собой вожатая.

Сел.

Чисто. Ничего лишнего, ничего личного.

— Ну, старушка, трогай!

Действительно, «Побед» на московских улицах немного. «Жигули», «Москвичи», «Волги», «Запорожцы», и только потом «Победы». «Зим» редкость, как и иностранцы.

Машина тронулась плавно, набрала ход, и мы влились в автомобильный поток.

— Доедем за полчаса. Валей меня зовут, Валентиной. Не бойся, я за рулем с сорок пятого, и ни одной серьезной аварии. Я Лаврентия Палыча возила, на «ЗИСе»! И эта машина историческая, на ней Лысенко ездил, тот самый академик, который чудеса на колхозном поле творил. Заболел академик, заболел и умер, а «Победу» завещал Дому Пионеров. Ещё до смерти передал, так и так, сказал, мне ни к чему, там машины без надобности. Вам, шахматистам, говорят, за победу машины дарят? — сменила тему она.

— Нет, не дарят. Но можно купить без очереди. За призовые.

— Ну, я ж и говорю — дарят. Дают такие призовые, за которые можно купить «Волгу» — чем не подарок?

Я согласился, что да, подарок.

— И будешь её брать, «Волгу»? Тебе не пойдёт.

— Это почему?

— Руки у тебя чистенькие. А с «Волгой» нужно руками, руками, руками. И головой, конечно, но без рук не получится. «Волга» уход требует. С «Волгой» не водителем быть нужно, а шофёром. Бери «Жигули», вот «Жигули» — это для водителей.

— То есть «Волга» плохая машина?

— Почему плохая, не плохая. В умелых руках — отличная. Все таксопарки на «Волгах», и ничего, не пропали. Но в таксопарках механики есть. А у тебя механики есть?

— Найду.

— Ну, разве что найдёшь. В Москве-то найти можно, если деньги имеются. Высоцкий вон «Мерседес» купил, красава. Отчего не купить, если средства позволяют. Только разобьёт он его. Он все машины разбивает. «Жигули» разбил, «Рено» разбил, «БМВ» разбил, оба, и «Мерседес» разобьёт. Что удивительно: машина в хлам, а на самом ни царапинки. Ему цыганка нагадала. Он как-то цыганку подвёз, она и говорит: машин не бойся, от машины не умрёшь. Знаешь Высоцкого?

— Не близко.

— Значит, «Волга» нравится? — ещё раз спросила она.

— Не то, чтобы нравится, но уж больно велика Москва. Пешком не находишься, а пересаживаться с трамвая на метро, с метро на автобус, а потом ещё три квартала ногами, а потом троллейбус…