Фарватер Чижика (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 1

Предуведомление

Автор не устаёт напоминать: написанное ниже — выдумка. Плод фантазии. Художественное произведение в некотором роде. И даже исторические лица, которые встретятся читателю — тоже выдумка, и не имеют ничего общего с реально существовавшими и существующими персонами.

Неправда это всё, в общем.

И потому автор не рекомендует рассматривать произведение в качестве учебника географии, биологи или обществоведения, хотя и не скрывает, что провёл немало часов как над книгами, так и на местности, изучая в подробностях театр описываемых событий.

1

4 августа 1976 года, среда

Чижик оценивает позицию

— Я требую, слышишь, требую, чтобы ты сказал: какие у тебя отношения с Надей?

Кажется, мне уже это кто-то говорил. Из Бочаровых. Или нет? Обыкновенное дежа вю?

— Хотите боржомчику, Екатерина Еремеевна? Прямо из холодильника, прохладный, вкусный боржом, — предложил я.

— Ты не увиливай, а отвечай!

Я всё же принёс бутылку, поставил на стол. Она мгновенно запотела — жаркий нынче август. Взял открывашку, раскупорил и разлил в два стакана, один себе, другой гостье. Незваной, но что с того?

Екатерина Еремеевна Бочарова нагрянула внезапно, и внезапность эта была спланирована самым тщательным образом: девочки в городе, а я, стало быть, в одиночестве, слабый, растерянный и беспомощный, как мне устоять?

Но я попробую.

— Пейте боржом, Екатерина Еремеевна, это во всех отношениях полезно. Во-первых, восполнение влагопотери, во-вторых, соли, необходимые в жару, поддерживают электролитный баланс, в-третьих — просто вкусно. Что же до отношений с Надей, так они, отношения, процесс обоюдный. Вам лучше у Нади спросить, а я, что я… Ладно, отвечу: отношения у нас хорошие.

— Надя от тебя беременна? — спросила в лоб Бочарова-старшая.

— Это вопрос деликатный, я бы сказал, интимный, и посторонним…

— Я не посторонняя, Чижик, я мать, и я ответственна за будущее своих детей!

— Что мать, сомнений нет. Ответственна? Ну, пусть так. Но почему вы у Нади не спросите?

— Она не ответит!

— Тогда вправе ли я раскрывать её секреты?

— Ты должен!

— Правда?

— Я мать! И я не допущу!

— Что именно?

— Чтобы ты, Чижик, ушёл от ответственности!

— А разве я собираюсь уходить от ответственности, уважаемая Екатерина Еремеевна? С чего вы это взяли? Да и как можно уйти от ответственности? Я уже принял её!

— В самом деле?

— Разве я давал когда-то повод усомниться?

— Вы… Вы, Михаил, должны меня понять: я ведь мать, я желаю детям только лучшее! И я волнуюсь!

Ага, теперь на «вы», после кнута — пряник.

— Волноваться, конечно, не запретишь, но я полагаю, оснований для беспокойства нет. Вы пейте, пейте! Очень он вкусный, боржом!

Екатерина Еремеевна взяла стакан и выпила махом. От облегчения.

— Я… Я тогда пойду? Вам ведь заниматься нужно, Михаил Владленович?

Прогресс, уже и по отчеству величает.

— Безусловно нужно, Екатерина Еремеевна!

И она ушла.

Такая вот позиция сложилась на доске жизни, да.

Человек отличается от животного ещё и тем, что думает о будущем. Строит планы на много лет вперёд. Вот и Екатерина Еремеевна строит планы. Ничего о свадьбах-женитьбах не сказала, но сказала главное: «я желаю детям только лучшее!» Искренне и честно.

Не Наде. Детям. Юрию, Никите, Ивану.

Ситуация такова: Надя — успешна. У неё хорошая работа — исполнительный директор «Поиска». И в плане общественного положения хорошая, должность исполнительного директора фактически номенклатурная. И в денежном отношении тоже хорошая: одна премия за первое полугодие — две тысячи с лишком. Не говоря уже о зарплате. У Нади есть автомобиль, новая — или почти новая — «троечка». Надя вот-вот получит квартиру, и не простую, а двухкомнатную, улучшенной планировки, тридцать восемь метров жилой площади. И по партийной линии всё хорошо: Надя теперь в бюро райкома комсомола, что для студентки немалый успех. Надя часто бывает за границей, и какой границей — Чехословакия, Австрия, Англия, Соединенные Штаты, а сейчас вот в Швейцарию поедет, и не просто в Швейцарию, а через Германию, ту, которая Федеративная. И каждый раз привозит чемодан импортных чудес: одежда, обувь, бельё, косметика, радиоаппаратура, да мало ли что можно привести из Англии, Швейцарии или Федеративной Германии, особенно когда у тебя в кошельке валюты не на двадцать пять рублей, а куда больше. В общем, по меркам Чернозёмска, не жизнь, а сказка! А что у остальных детей Екатерины Еремеевны? Теснота, неуют, и, прямо скажем, нехватки. С теснотой, положим, вышло облегчение: Надя живет у Ольги, старший сын, Юрий, с женой и ребенком, наконец, вселились в кооперативную квартиру, и осталась Екатерина Еремеевна с мужем и младшим сыном Иваном в трёшке, жить можно. Но средний сын, Никита, тот, что в Хабаровске, хочет вернуться в Чернозёмск. Не глянулся ему Хабаровск. И жить негде, комнатушка в хабаровском общежитии для семейного человека не счастье. Вот вернётся, и снова будут пятеро в трех комнатах, и шестой на подходе. При одной кухне и одном санузле — разве хорошо? А ресурсов на новую кооперативку нет, а там ещё младшенький, Ваня женится, и что тогда?

Надя, давай-давай, ты должна помочь семье!

И Надя помогала. Большую часть зарубежных покупок отдавала в семью. Те продавали по знакомым, вещи уходили влёт, а выручка шла на кооперативную квартиру. Юре. Ну, и просто деньгами помогала. Но когда Юра, старший, получил, наконец, долгожданную жилплощадь, она сказала — хватит.

А как же Никита, возмутилась мама. Ему же тоже нужна квартира, он женат, и скоро будет ребёнок!

Надя спорить не стала, просто поставила перед фактом: перестала давать деньги и вещи. Ну не дело, когда сестра содержит взрослых трудоспособных работающих братьев. Не дело!

Теперь же Екатерина Еремеевна увидела новую возможность. Надя беременна, ура! Три месяца — срок невелик, но материнский глаз всё подмечает!

Нет, ей вовсе не улыбалось, чтобы дочь вышла за меня замуж, отнюдь. Что в том проку? Я ведь не возьму на баланс братьев, это однозначно. Скупой я. У меня зимой снега не допросишься. Ну, может, пару снежинок, не больше. Но алименты, алименты! Двадцать пять процентов! От доходов Чижика! Чижик только в Ливии миллион заграбастал (наши об этом помалкивали, но Би-Би-Си…), а двадцать пять процентов от миллиона долларов… Это будет… Это будет очень и очень много! Деньжищи! И на квартиры детям, и на автомобили, и на всё-всё-всё остальное!

Так — примерно! — думает Екатерина Еремеевна. Ну, мне кажется. Моделирование чужого сознания — штука несложная, при известном навыке, конечно. Играя за доской, непременно моделируешь сознание соперника: если я схожу так, он ответит этак, я опять так, он опять этак. Не сознание вообще, а конкретное. Таль прежде всего будет искать атаку, Петросян — надёжность, Бронштейн — парадоксальный ответ, а Фишер — просто лучший ход. В повседневной жизни то же самое. Мышление повинуется инстинктам и чувствам — агрессии, страху, любопытству и другим. Здесь — забота о потомстве через корысть.

Но Екатерина Еремеевна не принимает во внимание ряд факторов. Или принимает, но всё равно стремится к своей цели. А факторы таковы: во-первых, алименты — штука тонкая. Двадцать пять процентов — это для рабочего, колхозника или служащего. Для лиц свободных профессий, лиц с непостоянным доходом часто применяется другой вид алиментов: фиксированная сумма. Взять хоть писателя: он опубликует книгу, издатель переведёт ему гонорар, и живёт писатель на этот гонорар три года, не получая более ни копейки. Что ж, его ребенку эти три года пустышку сосать, что ли? Нет, судья назначает алименты, исходя из разумных потребностей ребёнка. К примеру, шестьдесят рублей в месяц. Или сто, если писатель известный. Я-то не писатель, но тоже — с переменным доходом. И если Екатерина Еремеевна захочет получить большие тысячи, судья это пресечёт. Ещё и почему? Потому что у судьи тоже есть дети и внуки! И судья, глядя на Екатерину Еремеевну, подумает: что, твоему внуку тысячи? Ага, сейчас! И назначит твёрдую сумму, сто рублей или около того. Больше — вряд ли. С чего бы это вдруг? Советскому ребенку и сто рублей — выше головы!