Джагатай-Хан: Боевой Ястреб Чогориса (ЛП) - Райт Крис - Страница 15

Ангел развел руками:

— Мы вели другие бои.

Каган цинично улыбнулся:

— Я участвую во всем этом не так давно, как ты, однако не страдаю слабоумием. — Отставив кубок, он подался вперед, к трону брата. — Нас прислали сюда, чтобы мы узрели порочность преклонения. Таким способом нам хотели втолковать мудрость Имперской Истины.

— А ты не видишь в ней необходимости?

— Меня еще не убедили.

— Да, ходят такие слухи.

— Видимо, сейчас ты объявишь, что я должен понять необходимость лжи, и мы ограждаем людей ради их же блага, и обман благороден, пусть и создает иллюзии.

Какое — то время Сангвиний молчал и задумчиво смотрел на брата. Улыбка окончательно сползла с его лица.

— В твоем легионе есть псайкеры, — наконец сказал он.

— Разумеется.

— Библиариум?

— Своего рода.

— Значит, ты уже отвергаешь Истину. Возможно, простой народ или даже имперские генералы, если захотят, считают, будто наши силы подвластны науке. Нам известно, что это не так.

Хан осторожно взглянул на брата, словно боясь угодить в какую — нибудь западню.

— И что же, по-твоему, отсюда следует?

— Я не стану дискутировать с тобой о богах и чудовищах, — заявил Ангел, — но вопрос псиоников обойти нельзя. Среди примархов уже встречаются те, кто желал бы изгнать их, упрятать под замок или же лишить способностей, пока они не выпустили на волю нечто поганое внутри нас. Такие голоса звучат все громче. Во что бы ты ни верил, мой заблудший брат, Трон прислушивается к своим сыновьям. Если мы проявим неосторожность, то однажды лишимся всего, связанного с псайкерами. И виноваты будем мы сами, поскольку ничего не предприняли.

Чогориец явно сомневался.

— Меня нисколько не интересует, чем заняты другие примархи.

— Они не остановятся на собственных легионах. — Сангвиний по-прежнему сидел, чуть ли не вальяжно откинувшись на спинку кресла. Его чистейшее золотое облачение блестело в сиянии свечей. — Пуританин не успокоится, если выскоблит только свое жилище: ему нужно очистить все дома. Ты, Джагатай, сам себе хозяин. Мчишься все дальше в пустоту, как передвижная империя, и потому не слышишь шепотков.

— Шепотки меня также не интересуют.

— А зря! — фыркнул ваалит. — Я видел, как из — за них разрушают миры.

Он тоже отставил кубок.

— Нам рассказали о твоей касте одаренных. Грозовые пророки, так? Ты не хуже меня понимаешь, что отрицание правды о реальности за пеленой только вредит делу Крестового похода. Численность важна: если мы убедим тебя влиться в наш хор голосов, ты станешь для нас могучим союзником?

Каган молчал.

— Магнусу нет равных, — продолжил Ангел. — В этом вопросе у него наибольший авторитет, но он… неоднозначная личность. Чтобы сохранить псиоников, требуются рассудительные люди, умеющие доказывать свою правоту без перегибов.

— Вот ты и добрался до сути того, что собирался сказать мне, — заметил Хан. — Теперь говори прямо.

— Мы выступим в защиту легионных библиариумов. Представим единый проект, где учтем опасности и укажем преимущества. Сейчас, если наших псайкеров называют чернокнижниками, нам нечего ответить, потому как неясно само значение этих терминов. Нужно провести исследования, лучше понять, что мы имеем. На Чогорисе весьма утонченное, развитое пси-мастерство, и мы хотим, чтобы ты принял нашу сторону.

Джагатай подумал над предложением.

— Я никогда не желал товарищества с кем — либо из вас, — произнес он затем почти с неуверенностью, как будто слова вытаскивали из него. — Не сочти это за гордость. Дело, скорее, в необходимости. — Хан поморщился. — Мне… сложно брать на себя обязательства. Когда я вижу стены, то стремлюсь сбежать на волю. Конечно же, это недостаток, однако нас специально создали такими, какие мы есть. Вам тяжело будет сотрудничать со мной.

Ангел усмехнулся:

— Ты еще не встречал повелителя Олимпии? Поверь, все познается в сравнении.

— Без творцов погоды мы утратим саму нашу суть. Они сражались в наших рядах еще до Его прибытия, и так будет, пока мы держим в руках клинки.

— Тогда защити их!

Несколько секунд примархи смотрели друг другу в глаза, будто участвуя в безмолвном состязании на силу воли. В тот момент любой увидел бы их схожесть: два полубога, созданные из одного материала, равно наделенные ужасающей уверенностью в себе. Сангвиний, силуэт которого размывался в золотистом свете, отраженном от мастерски сработанной брони, выглядел более славно и блистательно, но Каган, владыка степного мира, не уступал ему в достоинстве и стати. И как всегда, в его облике мелькало нечто скрытое — какая — то неуловимость, причем не возникшая случайно, а заложенная в него с самого начала. Казалось, если кто — то попытается схватить чогорийца, то неизбежно промахнется и лишь тогда поймет, что планы Джагатая в эту минуту исполняются на совершенно ином поле битвы.

Но все — таки первым отвел взгляд Хан.

— Я подумаю над этим, — пообещал он.

— Русс против, — сказал Ангел. — Мортарион и Пертурабо против. Феррус против. Нам требуются союзники среди повелителей наиболее просвещенных легионов. Если будешь вечно держаться в стороне, нас быстро превзойдут числом.

— А наш Отец знает?

Сангвиний неопределенно пожал плечами:

— От Него мало что скроется.

— Со взаимодействием возникнут трудности. Мы уже приступили к новым завоеваниям.

— Ты найдешь способ помочь нам, если пожелаешь, — улыбнулся Ангел.

Каган вдруг посмотрел на него:

— У тебя на уме есть имя.

— Нет, тебе стоит идти своей дорогой.

— Просто назови его, на всякий случай.

— Я не хочу тебя направлять.

— Говори.

Тогда Сангвиний впервые изобразил беспечность, и не слишком убедительно.

— Любому известно, что ярче всех пылает звезда Луперкаля. Если он примкнет к нам или хотя бы замолвит словечко при возможности… В общем, это не повредит.

Во время обратного перелета к «Буре Мечей» в пассажирском отсеке челнока царило безмолвие. Хан невесело размышлял о чем — то, и его воины понимали, что вопросов о беседе с Ангелом лучше не задавать.

Есугэй, который за время недолгого визита в архивные отсеки «Красной слезы» успел пообщаться с библиарием по имени Кано, спокойно сидел, удобно устроившись в кресле.

Посмотрев на Цинь Са, не надевшего шлем, Таргутай увидел, что лицо командира кэшика превратилось в месиво из ран и синяков. Один глаз полностью заплыл, разбитая губа припухла.

— А как дела у твоего соперника? — поинтересовался Есугэй.

Цинь Са ухмыльнулся:

— Мы оба вышли на своих ногах. Он шатался сильнее.

— Отлично! — усмехнулся Таргутай.

— Но они понравились мне, брат. Хотел бы я сразиться плечом к плечу с ними за что — нибудь важное.

Подобная идея отчего — то встревожила грозового пророка.

— Может, так и случится, — неуверенно произнес он.

Впрочем, на этом их разговор закончился, и остаток пути до флагмана воины провели в молчании.

Летательный аппарат мчался над самой равниной — казалось, он задевает днищем кончики сине-зеленых травинок. По степи за ним тянулся длинный след из покачивающихся с шелестом растений. Одноместной машиной управляли два синхронизированных «мозга» — немые и бездумные сервиторы. Есугэй сидел сзади, под прозрачным куполом, и смотрел, как проносится мимо монотонный пейзаж.

Вместо брони Таргутай носил одежду, привычную ему по временам до Возвышения, только гораздо большего размера: суконный дэли[3] по щиколотку, кожаные сапоги и багряный кушак, обозначающий звание и специализацию легионера. Он держал воздушные фильтры открытыми, и ветер, врываясь в кабину, взметал длинные черные волосы над покрытым шрамами лицом провидца.

Далеко на западе виднелись очертания высоких гор Хум-Карта, темно-синих на бледном фоне небесной арки. Во всех иных направлениях не было ничего, кроме шепчущей травы по колено. Ее трепал шумный ветер, и она колыхалась под обжигающим взором солнца.