Сабля Цесаревича (СИ) - Ганипровский Павел - Страница 9

Павел был этому даже рад — времени на одноклассников не было, его всецело занимала личность Алексея. Он прекрасно понимал, что в этом парне загадка громоздиться на загадке. Сначала он был уверен, что его отец какая-то очень уж важная шишка и именно этим объясняется вся окружающая парня таинственность. Но теперь уже думал, что дело гораздо более сложно.

— Привет, — Леша появился, как всегда, словно ниоткуда.

Очнувшийся от своих мыслей Павел радостно улыбнулся другу и огляделся. Задумавшись, он не видел, куда идет. Оказалось, что забрел к зеленоглавой церкви недалеко от дома. Паше она всегда нравилась, но он ни разу не был внутри и понятия не имел, что это за храм.

— Исидора Юрьевского, — Алексей, как всегда, словно бы читал его мысли. — Этого святого убили за его веру немцы. Давно, в пятнадцатом веке. Отец пожертвовал на этот храм много денег.

«Опять его отец, — мелькнуло в голове Паши. — Да кто же он такой?..»

Но мысль эта тут же погасла и затерялась среди теплого чувства от новой встречи с Алексеем.

А тот вел себя так, словно они расстались час назад, а не на прошлой неделе — тут же продолжил прерванный тогда разговор о рыцарях.

— Да нет, это неправда, что рыцари, когда падали с лошади, не могли сами подняться. Вот ты подумай — как бы они тогда воевали?.. Конечно, их учили драться и пешими, и без доспехов, и вообще, чем попало. Движения-то одни и те же в основном — хоть ты на кулачки дерешься, хоть серпом отбиваешься, хоть рапирой…

— Хочешь сказать, это не фигня в фильмах, когда они во всем своем железе двойные сальто в воздухе крутят? — скептически хмыкнул Паша.

— Это, конечно… фигня, — Леша чуть запнулся перед жаргонным словом. — Но такая же фигня в том фильме про Ледовое побоище, где они падают с коней и их дубинами добивают, а они пошевелиться не могут. Кстати, великий князь там тоже совсем на себя не похож… Нет, на самом деле рыцарь — что конный, что пеший — это очень опасно.

— Слушай, откуда ты все это знаешь?.. — не выдержал Павел.

— Читал много, — чуть замявшись, ответил Алексей. — Ну и сам иногда фехтую. В детстве я очень хотел заниматься фехтованием, но врачи не дозволяли… А теперь здоров, так что…

Леша сделал в воздухе несколько замысловатых выпадов.

— Круто! — выдохнул Паша.

Друг поднялся в его глазах еще на одну ступеньку, хотя, казалось бы, куда уж выше…

— А давай… — начал Алексей, словно ему только что пришла в голову эта мысль, — давай в Эрмитаж сходим. В Рыцарский зал. Был там?

— Конечно, — кивнул Павел.

— А перед рыцарями становился?

— Это как?

— Ну там четыре манекена конных рыцарей в полном доспехе, помнишь?

Паша кивнул.

— Встань прямо перед ними, и представь, что эти четверо — настоящие, и что они — только острие клина. За ним — ряд в пятнадцать таких же. За ним — в тридцать, дальше — в шестьдесят. И так далее… И все эти железные статуи несутся на тебя, уставив пики. Лязг, конское ржание, все орут страшно… А ты стоишь в ряду пеших воинов, и в руках у тебя копье. И вы должны эту лаву сдержать. Если хорошо себе это представить, очень даже пробирает…

— Мне уже стремно стало, — поежился Паша. — Пошли, конечно, я там давно уже не был.

Продолжая увлеченный разговор, они двигались по направлению к Дворцовой, но чем ближе подходили, тем больше сгущалось в воздухе какое-то напряжение. Часто встречались полицейские, а рядом с Исаакием их уже были целые подразделения, причем не только в обычной форме, но и омоновцев в брониках и круглых шлемах, многие с большими щитами. Стояло тут и множество полицейских машин, а также сурового вида фургонов с маленькими окнами.

Площадь была перекрыта для транспорта, а у Мариинского дворца шумело скопище людей и раздавалась усиленные мегафоном голоса. Говорили несколько человек, и обрывки слов сплетались в странные фразы.

— Друзья, Петербург — это великий город, который в последние годы управляется наместниками, присланными из Кремля. Каждый из них неизменно оказывается хуже…

— Уважаемые граждане! Ваше мероприятие не согласовано в законном порядке и нарушает…

— …не выборы, а насилие. И я считаю своим долгом восстать против…

— …законодательство о митингах и собраниях. Предупреждаю вас об административной…

— …без всякой ответственности, не чувствуя Петербурга, не понимая его, не любя его, не уважая его, и попирая…

— …действия по проведению несогласованного массового мероприятия…

— …нужен губернатор, который будет служить петербуржцам…

— …прошу вас разойтись!

— …а не олигархам и попам!

— …правонарушения, влекущего за собой…

— …мою кандидатуру на губернаторских выборах, вызывающую панический страх…

— …ответственности…

— …у воровской власти.

«Ах, да, у них же сегодня митинг какой-то…» — вспомнил Павел.

Он мало интересовался городской политикой, но, будучи сыном муниципального депутата, поневоле был в курсе основных событий. С приближением дня губернаторских выборов страсти накалялись. Сегодня сторонники оппозиционного кандидата вывели людей перед городским парламентом — Павел не помнил, по какому поводу, да это было и неважно. Митинг власти, конечно, не согласовали.

Вещающего пытались перебить пара полицейских с мегафонами, предупреждавших о печальных последствиях для участников несанкционированного мероприятия. Тем, однако, это было до лампочки — они увлеченно слушали оратора, периодически сами разражаясь криками. В основном там была зеленая молодежь — разве что чуть постарше двух друзей. Но попадалось и немало немолодых бледных личностей в потертой одежде, с беспокойными взглядами, активничающих едва ли не сильнее своих юных соратников.

— Долой власть мошенников и воров! Долой царя! Да здравствует будущий умный губернатор! — завершил речь вещавший в мегафон с импровизированного возвышения пожилой человечек. Он тоже был оснащен неопрятной седой бородой и демократично потертым шмотом. Но чем-то он все же от своих адептов отличался — может быть, поставленной речью и умением вести себя перед публикой.

Мальчики неосторожно приблизились к не очень большой, но разгоряченной толпе, и их в нее затерло. Они попытались выбраться, но тут события понеслись вскачь.

— Долой воров! Долой царя! Долой власть! Слава Зайчику! — словно по команде, заорала часть митингующих.

И так же синхронно многие из них развернули спрятанные плакаты с самыми нелестными по отношению к нынешним городским и российским властям лозунгами.

Из толпы кто-то бросил в ОМОН полупустую пластиковую бутылку с водой. Она ударилась об один из полицейских щитов и отлетела.

Полиция этого тоже словно бы ждала. Их мегафоны замолкли, а ОМОН, сдвинув щиты, стал смыкаться вокруг митинга. Одновременно группы полицейских врезались в толпу, рассекая ее на несколько частей. Другие стали выборочно выхватывать из толпы людей — самых голосистых и тех, кто держал листы с надписями. Плакаты при этом рвались и кидались на асфальт, а задержанных тащили к фургонам.

— Позор! Позор! Позор! — начала, опять словно бы по команде, скандировать толпа.

Похоже, никто из митингующих не удивился такому развитию событий — более того, оно было ожидаемо. Многочисленные люди с фотоаппаратами, видеокамерами и телефонами принялись снимать задержания.

Впрочем, кажется, кто-то был все же к этому не готов. Павел краем глаза увидел, как полиция и протестанты, вступившие уже в открытую схватку, затирают визжащую девчонку немного помладше его самого. Она пыталась протиснуться между плотно сомкнутыми телами, но было ясно, что ей это не удастся — вот-вот она упадет, и ее затопчут.

Павел поймал отчаянный девчоночий взгляд и кинулся к ней, краем глаза видя, что Алексей бросился туда же одновременно с ним. Они схватили девочку за руки и с трудом вытянули ее из гущи драки — испуганную, растрепанную, но целую.

Однако тут же почувствовали на своих плечах тяжелые длани — полицейские решили, что этих активных парней тоже следует «свинтить». Двое «космонавтов» опрокинули Пашу лицом в асфальт, а один в это время удерживал порывавшуюся убежать девочку.