(Не) Желанная герцогиня - Любимка Настя - Страница 4

И как это понимать? Иначе говоря, служанок она ко мне позвала и рассчитывала, что те смолчат? Еду, опять же, для меня брала. А лекарю и мужу ни слова?

Однако вопрос в ином: какого черта Райлиса решает за меня?

Понятно, что я в заведомо проигрышном положении. Но и у меня есть рычаг давления на герцога, а также пусть мизерный, но все же шанс на то, что муженек сделает по-моему и свою рыжую швабру приструнит. Хоть на время. А уж мне его хватит, чтобы тело в порядок привести.

Что за рычаг? Древняя кровь, из-за которой Стейзи вообще выбрали на роль жены. Сирот-то, за которых вступиться некому, в этом мире пруд пруди, а вот чтобы в них кровь древняя пела – по пальцам пересчитать. Герцогу желалось получить не просто наследника. Эта тварь хотела, чтобы в ребенке проснулся дар.

Ситуация со служанкой нравилась мне все меньше. То есть для всех я была еще полудохлая, дышащая на ладан, но при этом мне принесли сына для кормления. Тут явно имелось двойное дно. Помощников у Стейзи не было и быть не могло, и я пока в толк взять не могла, для кого или для чего старалась эта старуха? Только ли было дело в том, что ребенку материнское молоко полезно? Нет уж, доверяться Райлисе пока точно не стоило.

А так, случись что – я о самоуправстве ничего не знала. Наоборот, настояла на извещении о своем состоянии.

– Райлиса, давно ли ты госпожой стала? – едко спросила я. – Решаешь за меня, приказы отдаешь!

– Не гневайтесь, Ваша светлость… – продолжая валяться на полу, провыла она.

– Лекаря позвать, герцогу о моем исцелении сообщить.

Нам в любом случае с ним контактировать, и чем раньше мы встретимся, тем лучше. Не в том смысле, что мне будет приятно смотреть на этого человека, а в том, что хоть что-то можно будет прояснить.

Несмотря на то, что герцог человек с душком, с порога набрасываться не станет. Авось у меня хватит красноречия, чтобы уговорить его оставить ребенка под моим присмотром. Все же дети, пока маленькие, кушают по часам.

– Как прикажете, Ваша светлость, – прошептала Райлиса, но подниматься не спешила.

– Ступай.

Думай, Настя, думай. Какая выгода у этой женщины? Рисковали обе, и она, и дочь, но зачем? От молчания никому из нас лучше не станет. Рано или поздно все вскроется, и тогда никакие уговоры не спасут. Вряд ли влияния Райлисы хватит на всех служанок. Не хватит. Совершенно точно.

И вот еще вопрос: что за охрана в этом замке, раз простая кормилица буквально под носом у остальных нянек ворует ребенка? Пусть она принесла его мне, но где гарантия, что завтра не отправит младенца прочь из замка?

От этой мысли меня тряхнуло. И я хороша!

Вдох-выдох… Все будет хорошо.

Черт, а все равно: приди герцог сюда и увидь ребенка – было бы хуже. Если б я сама в детскую вломилась – другой разговор, но я встать без помощи не могу!

Ненавижу это состояние беспомощности!

Я откинулась на подушки. Поспать. Лучшее, что я сейчас могу сделать, это поспать. Вряд ли герцог вломится ко мне ранним утром, да и лекарь точно спешить не станет, так что спать. Набираться сил.

Так оно и вышло. К моменту прихода лекаря во главе с герцогом я успела не только выспаться, но и умыться, и позавтракать. И все это время приглядывалась к старухе, пытаясь понять ее мотивы. Все же ее поступки не давали мне покоя. С чего бы такие изменения?

Райлиса вела себя смирно, лишний раз рот не открывала. Отчиталась о том, что доложила камердинеру радостные вести о герцогине и отдала распоряжение на кухню, а потом молча приступила к своим обязанностям.

Правда, еду принесла тяжелую, и травяного отвара уже не было. Да я не гордая. Потребовала заменить и добилась того, чтобы мою волю исполнили.

Ишь ты, дрянь какая…

Конечно, мне бы хотелось иметь помощников. Однако в нынешнем положении я не могла ничего им предложить. У Стейзи за душой как не было ни гроша, так и не появилось. Да, ей шили платья, иногда привозили какие-то мелочи из столицы, предоставляли материалы для рукоделия, но на этом все. Своих денег она не имела. В редкие выезды из замка в храм Священной Пары герцог давал ей лишь мелочь для пожертвований. Всегда определенную сумму, которую она не имела права тратить на свое усмотрение. В этом плане Стейзи была очень сильно ограничена.

И слуги это понимали. Одно дело – любить герцогинюшку за эфемерное плодородие земли, и совсем другое – реально ей помогать, когда существенных преференций не ожидается. Никто и не рвался. Служанки при герцогине постоянно менялись. По сути, прислуживать Стейзи было невыгодно. При себе оставить не могла, мелочь подкинуть тоже.

Так с чего бы? Из-за рождения здорового наследника? Ой ли…

И у меня пока был лишь один вариант объяснения происходящего – меня все списали со счетов, даже прислуга. А потому решили: сколько получится – столько и выжать из болезной в пользу будущего герцога. Может, ему и дар передастся да молоком закрепится? Но выгода… Должна же была существовать личная выгода для этой парочки, чтобы так рисковать и нарываться!

Я не спешила заговаривать, смотря на вошедших мужчин. Было приятно, что герцог оказался высоким, и, судя по выправке, тренировками не пренебрегал. Не сказать, что красавец, но что-то в его внешности было, что притягивало взгляд. Сыну все же с генофондом повезло. Я бы сказала – очень даже, учитывая, что и мать не дурнушка, и отец выглядел вполне достойно. Жаль только, что последний – урод моральный.

Лекарь же был худым и скрюченным чуть ли не в три погибели. Как китайский болванчик. Сделал шаг – поклонился.

– Осмотри, – приказал герцог, кривя свои тонкие губы.

М-да… Диагноз ясен, лечению не поддается.

– И Вам доброго дня, Ваша светлость, – прямо глядя в глаза муженька, произнесла я.

Судя по ответному взгляду, с ним мебель заговорила, не иначе.

Вообще, мне не очень нравилось то, что осматривать меня собирались при свидетелях. Все бы ничего, но манипуляции были довольно интимные, а этот лекарь-сморчок напомаженный и надушенный особой любви ко мне явно не питал. И вообще, он руки точно мыл? Протянул свои сморщенные пальцы-корешки… Еще и бородка эта реденькая, козлиная, фу!

Вдохнула-выдохнула. Нужно потерпеть. Пусть слушает пульс… Пусть…

Герцог не посчитал нужным мне ответить, смотрел холодно, недовольно. Ну как же, не умерла. Горе-то какое!

Я прищурилась и закусила с внутренней стороны щеку. Молчи, Настька, молчи и слушайся. Пока.

Дедок кивнул Райлисе, та откинула одеяло до колен (то есть голые ноги табу, а на все остальное смотреть можно?) и отошла, а лекарь похотливым взглядом обвел мою фигуру.

Спрашивается, что его так привлекло? Кожа, натянутая на кости? Разве только грудь из-за молока пышной была, на этом все. Но как же неприятно… Этот липкий мерзкий взгляд…

И вопросы, за которые хотелось огреть докторишку ночной вазой.

Мысленно я считала до десяти, вслух же терпеливо отвечала, что за последний вехим с постели не вставала (я, по его мнению, лунатизмом страдаю, чтоб в горячке по покоям шастать?), что есть мне хочется (и чего он кривится?), что молоко не пропало, и если будет на то воля Священной Пары, не пропадет.

Трубку слуховую достал. Точно грудь пощупать вздумал! Но я ошиблась. Трубку-то он к груди приставил, ухо приложил, а вот другой рукой…

– А щипать обязательно? Это необходимый лекарский прием? – спросила у обнаглевшего дедка, который ущипнул меня за ягодицу, хорошо хоть через сорочку. – Ваша светлость, так и должно? Вас так же осматривают?

Если герцог не собственник, тогда я прима-балерина.

И без разницы, что жена постылая, нелюбимая. Я – его собственность, и тот факт, что его собственность лапают всякие старые козлы, должен его напрягать. Не в том смысле, что из-за ревности. Из жадности. Собака на сене.

И не прогадала.

– Кратель! – рявкнул Его светлость.

– Простите, Ваша милость, я проверял рефлексы и чувствительность. Герцогиня обмолвилась, что встать не может.