Выкупи меня (СИ) - Белая Яся - Страница 18

— Ты у меня умница, Никуля. Идём, представлю тебя всем.

Он по-хозяйски кладёт мне руку на талию и не собирается её убирать. И это хорошо, потому что я вновь заряжаюсь его силой и уверенностью.

Мы ходим из отдела в отдел, переезжаем с этажа на этаж и к концу нашего обхода у меня уже не на шутку гудят ноги. А спина буквально горит от прожигающих взглядов новых коллег. Во многих кабинетах — настоящие мастодонты, гораздо старше меня. Конечно, им не нравится, что между ними и шефом будет стоять буфер в лице девчонки-недоучки. И пусть в глаза мне никто не говорит гадостей, но за глаза — точно скажут и очень много. Я уже видела на одном из мониторов видео с аукциона. И мать Аристарха о нём говорила. Представляю, какое мнение теперь у всех этих людей обо мне.

Впрочем, не все стесняются высказаться в глаза. Та же Мила, стоит мужу отвлечься на звонок, хватает меня под руку и отводит к окну в общем коридоре.

— Глянь вниз, — говорит она, подталкивая меня к огромной панорамной раме, такой прозрачной, что кажется, шагни вперёд и полетишь с головокружительной высоты.

— Зачем ты мне это показываешь? — пячусь назад. Терпеть не могу высоту.

— Чтобы ты знала, откуда будешь падать.

Хмыкаю, выдерживая её взгляд:

— С чего ты взяла, что буду?

Она меряет меня презрительным взглядом:

— С того, что он поиграется с тобой и бросит, — выплёвывает она. — Дешёвка!

На мою талию ложится мужская ладонь, меня уверено прижимают к горячему сильному телу.

— Вы ошиблись, Мила, — ехидно произносит Аристарх. — Ника очень дорога. Особенно — мне.

Он снова уводит меня в кабинет, и когда мы остаёмся одни, я вскидываю брови и, глядя ему прямо в глаза, говорю:

— Ты забыл добавить: Ника — дорогая игрушка.

Сейчас мне с ним проще устанавливать зрительный контакт. Он сидит в кресле, а я стою перед ним между его ног. Руки Ресовского лежат на моих бёдрах, он смотрит на меня снизу вверх, в кои-то веки.

Но ухмыляется так ехидно, будто это он возвышается надо мной. Будто я вынуждена заглядывать ему в лицо. Хотя, отчасти, так и есть.

Рука нахально ползёт вверх, задирает край пиджака, забирается под топ и начинает гулять по линии пояса брюк.

— Сахарок, — говорит он при этом совершенно спокойно, — я хочу, чтобы ты запомнила: я парень простой. Говорю обычно то, что хочу сказать. Без подтекстов и двойных смыслов.

Я фыркаю.

— Ага, а кто мне вещал недавно про акулу бизнеса? Простаков среди вас нет. Их сжирают, едва те вылупились.

Довольно щурится, ведёт рукой вверх, посылая рой мурашек по коже. И пробуждая совсем не те, что мне нужно сейчас, мысли.

— Ты умна, моя сладкая, — почти мурлычит он и, наконец, тянет на себя и усаживает на колени. — Но случилось так, что ты действительно мне дорога. Очень. И речь совсем не о деньгах. В этом плане ты бесценна.

Аристарх одну за другой вытаскивает шпильки из моей причёски, и когда тяжёлая волна падает мне на плечи — его глаза вспыхивают дьявольским огнём. Пугая и будоража одновременно.

— И давно ты это понял? — не произношу, а выдыхаю я. Потому что говорить становится всё сложнее.

— Когда мне сказали, что тебя забрали люди Ката, — он вдруг порывисто прижимает меня к себе, кладёт руку мне на затылок, путаясь в волосах. — Я уже готовился отбивать тебя у них.

— И что, — замираю я, вдруг осознавая, что услышала сейчас признание, настоящее, потому что с таким лицом и с такими глазами, не играют, — ты бы бился за меня?

— До последней капли крови, — отвечает, не задумываясь. — Даже, если бы был тебе не нужен.

Меня пронзает. Это… это слишком много… Потому что человек готов отдавать, ничего не требуя взамен. Я не могу теперь думать о нём плохо, ненавидеть, динамить. Потому что — как?

Даже если я не нужен тебе…

Я тянусь, касаюсь шелковистых волос, ерошу их. Солнце вплетает в его кудри ниточки золота, отражается в глазах. И они наливаются тёплым светом, словно тёмный янтарь.

Аристарх сейчас просто ошеломительно красив.

Его ладони добираются до моей груди и накрывают её, чуть сминая через тонкое кружево лифчика.

За поцелуем я тянусь первая. Но не умею — лишь вожу губами по губам.

Он ласково усмехается, перемещает руки и на талию, сжимая посильнее и притягивая ближе.

— Знала бы ты, Сахарок, как мне нравится тебя учить. Итак, урок первый — поцелуй…

Он приникает к моим губам, как жаждущий — к источнику живительной влаги. Показывает, что значит целоваться взахлёб. До нехватки кислорода. Я цепляюсь за лацканы пиджака, чтобы не уплыть, не улететь, удержаться. Чувствовать хоть какую-то опору. Потому что меня уносит. Бабочек в животе нет. Но есть — рыжий пушистый котёнок. Он наполняет всё моё существо трепетными вибрациями своего мурчания. Я мурчу вместе с ним.

Аристарх отрывается и смотрит на меня ошалело, взъерошенный и очень ручной.

— Время, — произносит хрипло, — я помню, Сахарок. Долбанное время.

Он упирается лбом в мой лоб.

А я понимаю — нафиг принципы. Прошлое — в прошлом. Я навсегда сохраню светлую память о Вадиме. Но разве он хотел, чтобы я страдала? Я буду жить, улыбаться, смеяться. Ведь ему так нравился мой смех… В этот момент я окончательно прощаюсь с прошлым, готовая раскрыться настоящему и принять его таким, какое есть.

Ведь вот оно — с сияющим взглядом, сумасшедшими поцелуями, красивыми руками.

Моё до последней капли крови.

— Поехали домой, — шепчу я, обнимая его.

— Что так? — Аристарх вскидывает брови.

— Кажется, я только что поняла. Что ты нужен мне. Очень-очень. Везде.

И ловлю его счастливый взгляд.

Вниз мы просто несёмся… И целуемся-целуемся-целуемся…

В лифте, у входа, в машине, на рецепшне отеля, снова в лифте, у дверей нашего номера… Даже вваливаемся внутрь, целуясь. Я вишу на Аристархе, как обезьянка, но прижимает меня к стене. Расстёгивает мой пиджак, задирает топ…

И тут раздаётся покашливание.

Мы отрываемся друг от друга, чтобы наткнуться взглядом на… мою свекровь. А рядом с ней стоит хрупкая воздушная девушка и смотрит на нас расширенными от ужаса глазами. Её лицо пунцовое. Даже уши горят.

У меня начинают тоже.

Аристарх прячет меня за собой и зло выдаёт:

— Мама, что всё это значит? И зачем ты притащила Мирославу?

Свекровь гордо вскидывает голову и чеканит:

— Чтобы ты понял, что променял правильную чистую девочку на отвязную шлюху!

Закрываю лицо руками и сползаю по стене прихожей. В этот момент я чётко понимаю: его мать меня не примет. Ни-ког-да…

Аристарх наклоняется, подхватывает меня на руки и проходит вместе со мной мимо непрошенных гостей. Я прячу лицо у него на груди. Не хочу видеть свекровь. И эту Мирославу — правильную чистую девочку — тоже.

— Арис, куда ты собрался? — мать моего мужа окликает его, он чуть притормаживает, по-прежнему крепко прижимая меня к груди.

— В спальню, — отвечает он, — существует такая комната, в которой молодожёны, обычно, проводят большую часть времени. Если хотите, можете с нами. Мире будет полезно посмотреть.

Свекровь зло фыркает, хватает под локоток девицу, которая едва ли не падает в обморок от перегрева — вредно так гореть. Обе женщины, наконец, уходят, нарочито громко хлопнув дверью.

Аристарх вместе со мной опускается на диван в гостиной, прячет лицо в распущенных и разметавшихся волосах.

— Она никогда не примет меня, — выдыхаю грустно.

— Никогда не говори «никогда», Сахарок, — целует меня в висок муж. — Порой обстоятельства меняются так непредсказуемо.

— Возможно, — грустно отзываюсь я, — но жить и ждать, когда изменятся, — очень тяжко.

— Эй, малыш, выше носик! — муж ласково щёлкает меня по носу, а потом целует в него же. — Я буду с тобой. Ведь главное, что я тебя выбрал, и ты нужна мне. А мама… она смирится. Особенно, когда возьмёт на руки нашего первенца.

— К-какого первенца? — хлопаю глазами.

— Которого мы с тобой заделаем прямо сейчас, — самодовольно лыбиться этот котяра. — Ведь мы за этим сюда приехали, так же?