Совок – 3 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 45

– Опусти ствол, Боря! Ты смотри, меня не подстрели! – не сводя глаз с лежащего бандита и не выпуская из руки пистолета, я натягивал штаны, не заморачиваясь с поиском трусов.

Из-под злодея неторопливо растекалась темная лужа, а сам он не шевелился. Все правильно. Он и не должен шевелиться. Не для того я влепил ему в грудь две пули.

– Присмотри за ним! – скомандовал я Боре, а сам, подняв с постели стартовик и сунув его в карман, перешагнул через остывающего Воронецкого.

В прихожей Гриненко вытаскивал из-под выбитой двери мою ненаглядную. Мою Наташу. Бесчувственную и с разбитым в кровь лицом. Не желая омрачать свою тонкую психику созерцанием того, как ее подельник будет проламывать железякой мне голову, она тактично задержалась в коридоре. Там ее и накрыла выбитая двумя дюжими операми дверь, погрузив в состояние полной бессознательности.

Быстро вернувшись в комнату, я скомандовал Борису, чтобы он помог Гриненко. А сам, удостоверившись, что Воронецкий точно и безвозвратно охладевает к жизненной суете, начал тщательно его шмонать. В том, что это был Воронецкий, уже я не сомневался. Его приметы, а, главное, его корноухость была красноречивей любых опознавателей.

Во внутреннем кармане короткой рабочей спецовки я нашел две серо-зеленых книжечки. Права и техпаспорт. А в боковом, вазовскую связку из двух ключей. Найденное я сразу же сунул себе в карман. Сзади за поясом брюк я обнаружил у бандита револьвер. Достал и осмотрел. Обычный вохровский наган. Не сильно юзанный, по состоянию, он явно не эхо гражданской. И все семь патронов в каморах барабана. Проверив все возможные нычки в одежде, включая носки и обувь, я опять позвал Бориса.

– Как там она? В себя пришла? – спросил я его, продолжая обыск жмура. – На хера ж вы мою любимую девушку так угандошили, а Борь?! – попытался я кощунственным солдафонским юмором вывести боевого товарища из ступора, – Я, между прочим, с ней серьезные отношения собирался строить! А вы её входной дверью, да по морде! Звери вы, господа офицеры! Как есть, звери!

Гусаров ошарашено следил за моими действиями и, лупая глазами, по-прежнему тупо молчал. Оно и понятно, трупов он насмотрелся всяких, но вот так, чтобы с пылу, с жару… С горячей кровушкой и вонью горелого пороха… С собственным, так сказать, участием в скоротечном боестолкновении… Он стоял и смотрел на растекающуюся под трупом Воронецкого лужу.

– Боря, твою бога мать! – прикрикнул я на коллегу, – Я тебя спросил, девушка моя жива?! Вы ее там не убили?!!

– Да жива она! Жива! На кухне вон сидит. С ней там Стас! – опер Боря стал уже почти кондиционным.

– Держи, это его ствол! – я передал револьвер оперу, – Эксперту надо будет сказать, чтобы пояс с его штанов срезал. Или пусть прокурорский лучше целиком штаны с трупа изымет! Злодей-то вроде бы не обосрался. У него там на поясе с внутренней стороны наверняка следы смазки есть. И вообще, хер его знает, где и с кого он этот наган снял!

Я направился на кухню. Пора было высказать моей любимой, все, что наболело. Галя, она же Наташа, сидела в углу на табуретке, откинувшись к стене. Болезненно кривясь и утираясь мокрым полотенцем. На девушку надели браслеты и красавицей она теперь уже не выглядела. Ее лицо, еще совсем недавно бывшее красоты неземной, теперь распухло и было в кровавых разводах.

Жалко девку. Даже при том, что она хотела меня убить. Воронецкого совсем не жалко, а ее жалко. Почему так? Ущербная психика моей кобелирующей личности?

– Что ж ты, солнце мое, не успел я задремать, а ты уже постороннего мужика в дом привела?! – начал я изводить девушку ревнивыми попреками, присев напротив неё.

Подельница Воронецкого даже не посмотрела на меня. Было видно, что она в полном сознании и все слышит, но так и не посмотрела. Только полотенце прикладывала к лицу, промокая текущую из носа кровь.

– Станислав, там все чисто, а за этой присмотри, я пока пойду отзвонюсь! – повернулся я к Гриненко. – Придется идти на улицу, теперь никто из соседей до утра дверь в этом подъезде никому не откроет. Даже дорогому Леониду Ильичу.

Я посмотрел на опера и, терпеливо дождавшись его кивка, вышел из квартиры. Надо было поспешать.

В подъезде, этажом ниже я достал из кармана снятые с трупа документы. Права были оформлены на Воронецкого Анатолия Павловича 1944 года рождения. А вот техпаспорт на автомобиль ВАЗ 2101, госномер 24–65 КШВ принадлежал неизвестному Карабанову Петру Ивановичу. Нотариальная доверенность от которого была выписана все на того же Воронецкого.

Время поджимало, надо бегом искать бандитское авто и звонить в дежурную часть РОВД. Кто-то из соседей по 02, скорее всего, уже отзвонился, но и мне тоже надо это сделать. И, по возможности, без промедления!

Бежевая «копейка», как и положено, стояла во дворе соседнего дома. Быстро открыв ключом дверь, я начал обыск. В бардачке мелочевка и ничего интересного. Связка явно гаражных ключей нашлась в нише под самодельным подлокотником.

В багажнике тоже ничего интересного. Протерев своей вязаной шапкой все, чего касался руками, я аккуратно замкнул машину и поспешил к гастроному, где был ближайший телефон-автомат.

До обеда следующего дня меня тиранили и свои, и прокурорские. Сначала после моего звонка приехала следственно-оперативная группа. А следом за ней дежурный следователь прокуратуры. Потом косяком потянулись руководящие товарищи из обоих ведомств. Сонные и по своему обыкновению шибко недобрые. Начиная с начальника РОВД и заканчивая первыми руководителями городского УВД и столь же городской прокуратуры.

Довольно скоро мне надоело быть гвоздем программы, да и спать очень хотелось. Как будут объединять дела, по каким эпизодам и кто будет дальше вести расследование, меня отныне не волновало ни разу. Своё я уже прокукарекал и сделал это очень громко, а теперь пусть хоть и не рассветает. После такой громкой поножовщины никто меня уже не подвинет от корыта со сгущенкой. То бишь, с поощрениями. Слишком уж резонансно я все обставил для того, чтобы местные правоохранительные совкнязьки смогли забыть меня в своих победных реляциях в столицу. Особенно поначалу. Когда труп с огнестрелом уже есть, а уверенности в правомерности применения ментом табельного оружия еще нет. Да, на день-два-три, это будет рак мозга руководящих мною товарищей, но никак не раком моей головы.

А мне теперь только отдых! Поиск и шмон разбойничьих закромов будет уже завтра. Всё, всё завтра…

От сдачи табельного оружия меня освободили, изъяв его как вещдок. Также изъяли все три гильзы и пулю от дневного предупредительного выстрела в кресло. Пулю эксперт долго выпиливал из второй столешницы стола-книжки. Первую она, как и кресло, прошила насквозь, выломав кусок деревоплиты. Короче, с бытовым пулеулавливателем я не ошибся. И пулю искать не надо, и рикошета по комнате никакого. Потом увезли труп Воронецкого. До него, под конвоем, убыла на больничку Галя-Наташа. Вызывать ей на место преступления скорую не стали. Гусаров и Гриненко робко жались по углам и дисциплинированно отвечали на вопросы руководящих товарищей. Надеюсь, что отвечали именно так, как мы и договорились.

В общих чертах, все шло по плану. Оставалось только отыскать пресловутый злодейский гараж. И сделать это надо еще до того, как его сдадут либо Сивый, либо Гущин, либо Кладов, либо моя любимая. То, что до гаража в самом скором времени доберутся, я не сомневался. Уже сегодня в Главке УР МВД СССР сформируют группу и завтра или, край, в понедельник она будет здесь. За день-два-три, эти матерые волки по особо важным делам, размотают всех закрытых на чулан злодеев. И всех расколят до жопы, и, следовательно, гараж вычислят тоже. Эти ребята миндальничать не будут, им министру докладывать. А идти к министру на доклад без результата, дураков там нет. У москвичей просто так не принято. Запросто можно старшим опером в Анадырь уехать.

Но отдавать этот гараж до того, как побываю в нем сам, я не хотел никому. Так как понимал, что вероятнее всего, именно там находятся бандитские закрома. А все, что добыто в бою, взяткой не считается. Такое вот мое правило. И пусть тот, кто докажет мне обратное, ничего в меня не бросает. Иначе поссоримся. Да и не докажет мне никто моей неправоты, касаемо трофеев. Для этого надо этому кому-то сначала пройти рядом со мной 90-е, потом вздорный кауказ. И при этом еще не скурвиться.