Осколки прошлого - Слотер Карин - Страница 25

Затем она вспомнила про свет в кабинете матери. Единственный свет, который Лора оставила во всем доме. Энди исходила из того, что мать забыла его выключить, но, может, Лора и не спала в кресле? Может, она сидела на диване в кабинете и ждала, когда в дом вломится кто-то вроде Капюшона?

«У него за поясом джинсов мой пистолет».

Не просто пистолет, а мой пистолет.

Энди почувствовала, как у нее пересохло во рту.

Когда мать успела купить пистолет?

За ее спиной заорала сирена. Энди зажмурилась, но полицейская машина пронеслась мимо. Она переключала рычаг в разные положения, медленно отпуская тормоз, пока после нескольких попыток не нашла заднюю передачу.

Она ничего не видела через затемненные стекла, когда сдавала задом по песчаной дорожке. Кузов царапали ветки и колючие кусты. Колеса пикапа налетели на бордюр, и Энди криво выехала на Бичвью-драйв.

Проделав те же манипуляции с рычагом, она двинулась вперед. Передние фары были выключены. В предрассветной темноте она никак не могла найти нужную кнопку, чтобы их включить. Обе ее руки крепко сжимали руль. Голова вжалась в плечи. У нее было такое чувство, будто она сейчас сорвется со скалы.

Она проехала мимо дороги, ведущей к дому Гордона. В конце улицы виднелись мигающие проблесковые маячки полицейской машины. Энди ускорилась, чтобы ее не заметили. И поняла, что ее и не могут заметить, потому что выключены не только передние фары и внутреннее освещение. Нажав на тормоз, она глянула в зеркало заднего вида. Задние фары тоже не горели.

Это нехорошо.

Одно дело – закрыть все источники света, когда готовишься сделать что-то плохое, но когда уже сделал что-то плохое и пытаешься выбраться, а дороги кишат полицейскими, ехать с выключенными фарами – это как написать слово «ВИНОВЕН» у себя на лбу.

Покинуть Белль-Айл, как и попасть в него, можно было по единственному мосту. Пока Энди, подсвеченная отраженными от воды солнечными лучами, будет пытаться улизнуть из города, навстречу ей будут мчаться полицейские машины из Саванны.

Она свернула на парковку – как оказалось, у того же белль-айлского молла. Выбралась из пикапа и обошла его сзади. Задние фары были закрыты какой-то плотной черной лентой. Энди подцепила краешек и поняла, что это вовсе не лента, а кусок магнитного листа. На второй фаре был точно такой же.

Листы со скругленными углами были ровно такого размера, чтобы закрыть стоп-сигналы и фонари заднего хода.

Мозг Энди в тот момент не был способен понять, что все это значило. Она кинула магнитные листы в багажник и вернулась за руль. Сорвала картон с приборной панели. Как и магниты, он был обрезан ровно до нужного размера. Черной бумагой были заклеены и магнитола, и кнопки с подсветкой на консоли.

Она нашла, как включить передние фары. Отъехала от торгового центра. Ее сердце пульсировало где-то на уровне шеи, когда она приблизилась к мосту. Она затаила дыхание. Переехала мост. Других машин на дороге не было. Не было их и на повороте.

Набирая скорость перед выездом на шоссе, она заметила, как к мосту несутся три полицейских машины из Саванны с мигающими проблесковыми маячками, но выключенными сиренами.

Наконец Энди выдохнула.

На дороге ей встретился знак:

Энди проверила бензин. Бак был полон. Она попытается проделать более чем четырехчасовой путь до Атланты без остановок и купит карту на первой же заправке, которая ей попадется. Она понятия не имела, насколько далеко оттуда находится Карроллтон и как она найдет склад «Гет-эм-го» рядом с «Уолмартом».

«Номер секции – это день твоего рождения. Один-двадцать. Повтори».

– Один-двадцать, – произнесла Энди и вдруг задумалась.

День ее рождения был вчера, двадцатого августа.

Почему Лора сказала, что она родилась в январе?

Энди ездила туда и обратно по дороге, которая, похоже, была главной улицей Карроллтона. Она быстро нашла «Уолмарт», но, в отличие от «Уолмарта», над складом «Гет-эм-го» не висела огромная светящаяся вывеска, которую видно с шоссе.

Путь через Атланту был утомительным и, что самое обидное, ненужным. Энди чуть не поддалась соблазну воспользоваться навигатором в машине, но в конце концов решила следовать указаниям Лоры. Она купила складную карту Джорджии, как только оказалась в черте города. Дорога от Белль-Айл до Карроллтона заняла бы у нее где-то четыре с половиной часа. Но поскольку Энди проехала Атланту насквозь, причем в утренний час пик, прошло шесть часов, прежде чем она добралась до «Уолмарта». У нее начали буквально закрываться глаза, так что она была вынуждена подремать пару часов на парковке.

Как люди находили нужные места до появления интернета?

Самым очевидным ответом казались «Желтые страницы», но поблизости не было ни одной телефонной будки. Энди уже спросила дорогу у охранника «Уолмарта». Она чувствовала, что спрашивать всех подряд – слишком опасно. Кому-то это может показаться подозрительным. Кому-то может прийти в голову позвонить в полицию. У нее нет с собой водительских прав или страховки. Ее промокшие под дождем волосы высохли и превратились в лохматое гнездо. Она за рулем угнанной машины с флоридскими номерами, а одета как подросток, который проснулся в незнакомой постели во время весенних каникул.

Энди в такой панике добиралась до Карроллтона, что даже не задалась вопросом, зачем вообще мать послала ее сюда. Что хранится на этом складе? Зачем Лоре этот спрятанный в рамке ключ, телефон-раскладушка и деньги и что Энди обнаружит в «Гет-эм-го», если все-таки его найдет?

Этот вопрос стал терять всякое значение после часа поисков. Карроллтон не был глухим захолустьем, но кипящим жизнью мегаполисом его тоже нельзя было назвать. Энди подумала, что лучшим решением будет просто ездить кругами по городу в поисках своей цели, но теперь беспокоилась, что может не найти ее никогда.

Библиотека.

Энди словно по голове ударили. Она проезжала мимо этого здания по крайней мере пять раз, и только сейчас у нее выстроилась логическая цепочка. В библиотеках есть компьютеры и, что самое важное, анонимный выход в интернет. Как минимум, она сможет понять, где находится «Гет-эм-го».

Энди резко развернулась на сто восемьдесят градусов и вырулила на поворотную полосу, ведущую к библиотеке. Большие шины запрыгнули на тротуар. У нее была возможность выбрать место на парковке, так что она поехала в дальний конец. На стоянке было всего два автомобиля, оба – старые драндулеты. Она решила, что это машины работников библиотеки. Здание было маленьким – наверное, не больше бунгало ее матери. Табличка рядом со входом гласила, что библиотека открывается в 9 часов.

Восемь минут.

Энди внимательно смотрела на приземистое строение, на четкие края красной кирпичной кладки и зернистые поры цементного раствора. Ее зрение странно обострилось. Во рту у нее по-прежнему было сухо, но руки уже не тряслись, и из груди ушло ощущение, будто сердце вот-вот взорвется. Стресс и усталость последних дней нагнали ее в районе Мейкона. Сейчас Энди почти ничего не чувствовала.

Она не испытывала сожалений.

Даже когда она думала о жутких последних секундах жизни Капюшона, то не могла отыскать в себе ни крупицы жалости к человеку, который пытал ее мать.

Но кое-что Энди все же испытывала – вину за отсутствие сожалений.

Ей вспомнилось, как много лет назад один ее приятель из колледжа заявил, что на убийство способны все. Энди молча злилась на него за это обобщение, потому что если бы на убийство действительно были способны все, то на свете не существовало бы такой вещи, как изнасилование. Подобные дурацкие вопросы из серии «А что, если?» часто обсуждают на вечеринках в колледже: а что, если тебе пришлось бы защищаться? смог бы ты кого-то убить? сумел бы сделать это? Парни всегда отвечали «да», потому что им с детства вбивали в голову отвечать «да» на все. Девушки обычно уклонялись от ответа, наверное, потому, что статистически вероятность подвергнуться нападению для них была в миллиард раз больше. Когда очередь неизбежно доходила до Энди, она всегда отшучивалась и говорила, что забьется в угол и будет ждать смерти, что она в итоге и сделала в дайнере.