Золото: деньги прошлого и будущего - Нейтан Льюис - Страница 82

Но Грипспен не стал отступать. Гринспен всегда видел в золоте показатель инфляции, а не мерило стоимости доллара, которое может указать либо на инфляцию, либо на дефляцию. Для пего удешевление золота означало замедление инфляции. Так, будучи экономическим обозревателем, Гринспен указал, что приветствует дефляционный рост доллара в 1982 и 1985 годах.

Доллар завершил 1997 год на отметке $290 за унцию, до которой не дорастал в течение 18 лет-за исключением отдельных моментов. В развивающихся странах, которые в начале 1990-х годов привязали свои валюты к доллару и чьи корпорации взяли крупные долларовые кредиты, разразился кризис. На протяжении 1990-х годов азиатские страны привлекали наибольшие объемы инвестиций и демонстрировали самый быстрый экономический рост, поэтому кризис получил название Азиатского.

Соединенные Штаты не сразу почувствовали вызванную дефляцией рецессию, так как поначалу экономику поддерживало снижение налогов. Однако в 1997–1998 годы цены на сырье упали, больно ударив по сырьевому сектору (сталелитейной и нефтяной промышленности, а также сельскому хозяйству), как в 1982 и 1985 годах.

В период с 1997 по 2000 год американская экономика развивалась неравномерно. С одной стороны, обрабатывающая и тяжелая промышленность вместе с производством материалов и комплектующих сразу же ощутили последствия дефляции и роста доллара к иностранным валютам. С другой стороны, технологический сектор и венчурные предприятия сильно выиграли от снижения налога на прирост капитала, что позволило им — по крайней мере хоть какое-то время — не обращать внимания на последствия дефляции.

Точно так же как инфляция в целом вредит экономике, но помогает отдельным отраслям, и в первую очередь сырьевому сектору, дефляция бьет по экономике, способствуя при этом развитию некоторых секторов — по крайней мере в первое время. Эта особенность способствовала маниакальному увлечению технологическими компаниями и их акциями.

Фондовый рынок, судя по ведущим биржевым индексам, стремительно карабкался вверх в период с 1997 по 2000 год. Однако в действительности большинство акций снизилось, а большинство компаний переживало застой. В конце 1999 года, в течение которого индекс S&P 500 прибавил 19,5 %, а технологический индекс Nasdaq — все 85,6 %, акции 70 % зарегистрированных на Нью-Йоркской бирже компаний снизились по сравнению с предыдущим годом. Согласно официальной статистике, операционная прибыль 500 компаний из индекса S&P в 2000 году увеличилась. Но данные Счетов национального дохода и продукта, стандартизированные и основанные на налоговых декларациях американских компаний, говорят об ином: корпоративные прибыли в Соединенных Штатах достигли максимального уровня в 1997 году, а затем в течение нескольких лет либо не росли, либо снижались. Но компании не желают признавать, что получили весьма посредственные результаты. Вместо этого они пускаются на всяческие хитрости с финансовой отчетностью, чтобы создать иллюзию неуклонного роста прибыли.

Многие эксперты считают, что в 1999–2000 году из-за эмиссии денег ФРС в Америке надулся «инфляционный пузырь», однако свидетельств тому немного. Некоторые полагают, что Гринспен стимулировал американскую экономику дешевыми деньгами в конце 1998 года (т. е. девальвировав доллар), что привело к инфляционному пузырю на фондовом рынке. Эта точка зрения на первый взгляд кажется привлекательной, однако она идет вразрез со статистическими данными (хотя снижение процентных ставок ФРС способствовало росту котировок).

Как бы то ни было, ФРС должна была решить проблему дефляции, увеличив денежную массу. Дефляция в итоге настигла американскую экономику и привела к спаду, который выявил, насколько ужасающе были переоценены акции в марте 2000 года.

Послужной список Гринспена более чем неоднозначен: он мог быть лучше при условии, что глава ФРС работал бы в условиях золотого стандарта. Послужной список Билла Мартина в эпоху Бреттон-Вудского соглашения впечатляет куда больше. Гринспена восхваляют благодаря тому, что вместо больших ошибок он делал маленькие, а может, благодаря тому, что от его больших ошибок в основном пострадали иностранные государства. Безусловно, Гринспен был самым успешным из четырех председателей ФРС эпохи плавающих валютных курсов, тянущейся с 1971 года. Граждане понимали, что никто не обещал достойной замены Гринспену (это маловероятно), поэтому они были за то, чтобы он как можно дольше оставался на посту главы ФРС. Как говорится, знакомый черт лучше незнакомого.

ЧАСТЬ 3 ВАЛЮТНЫЕ КРИЗИСЫ В РАЗНЫХ ЧАСТЯХ СВЕТА

Глава 13 Расцвет и упадок Японии: снижение налогов, «золотая» иена и самая глубокая монетарная дефляция в истории

«Следует продолжать снижать налоговую нагрузку делая упор на прямые налоги, и особенно индивидуальный подоходный налог. Однако мы не можем снижать налоги, игнорируя потребность в доходах, поэтому [необходимо добиваться] увеличения доходов путем повышения экономической активности за счет снижения налогов».

Комиссия по анализу налоговой системы при японском правительстве, 1954

«Политику такого ограничения масштабов денежного обращения страны с точки зрения потребности в покупательной силе в форме денег, при котором меновая стоимость валюты по отношению к золоту или товарам возрастает…. обычно называют дефляцией».

Джон Мейнард Кейнс, «Трактат о денежной реформе», 1923 ^[100]

В 1600 году, после продолжительного периода непрерывных сражений, полководец Токугава Иэясу разгромил всех своих противников и объединил островную Японию под властью одного правительства. Так началась эра Токугава, период относительного спокойствия и процветания, продолжавшийся до 1868 года. Немало выходцев с Запада были очарованы экзотическим средневековым обществом, которое просуществовало как анахронизм вплоть до середины индустриального XIX века.

Токугава провозгласил себя сегуном, или главнокомандующим. Как и любые представители элит, сегуны боялись изменений, которые сулят мало преимуществ тем, кто уже находится у власти, и, наоборот, повышают вероятность их будущего краха. Новый сегун занялся созданием отлаженной системы, которая могла бы существовать без каких-либо изменений на протяжении столетий. Страна была закрыта для внешнего мира и отрезана от подрывного влияния христианских идей и западных технологий. Роли в феодальной экономике были предопределены. Крестьяне были привязаны к земле. Купцы и ремесленники объединялись в монопольные гильдии, к которым принадлежали преимущественно по рождению. Сыновья фермеров становились фермерами, сыновья купцов — купцами, а сыновья знати — знатью.

В обращении ходили самые разнообразные монеты и бумажные деньги, которые время от времени обесценивались и стоимость которых менялась в соответствии с нуждами местных властей. С 1819 по 1837 годы валюта девальвировалась девятнадцать раз, поскольку центральное правительство, все острее нуждаясь в деньгах, запускало печатный станок. Но большая часть экономики не предполагала денежных отношений и существовала на уровне бартера. Крестьяне выращивали рис, а правительство забирало от 30 % до 80 % урожая, оставляя им лишь прожиточный минимум. С купцов налоги официально не взимались, но со временем их все чаще и чаще «просили» предоставлять правительству «ссуды», возврата которых не ожидалось.

Однако в отличие от феодальной Европы, которая, скорее, представляла собой группу квазинезависимых элементов, Япония была объединена под властью сильного центрального правительства с обширным бюрократическим аппаратом. В этом она была похожа на имперский Китай, древний Египет или, если уж на то пошло, Советский Союз.

Полностью избежать перемен было невозможно, к тому же растущее купеческое сословие подрывало устоявшиеся отношения феодалов и крестьян. Кроме того, финансовое положение центрального правительства постепенно ухудшалось, и оно стало взимать все более обременительные налоги. Однако в целом изменения происходили столь медленно, что отлаженная как часы система Токугавы могла просуществовать еще много десятилетий, если бы, как и боялся Иэясу, не давление извне.