Ты нас променял (СИ) - Блум Мия - Страница 23

Римма.

Отлично, только эта еще не поиздевалась. Наверное, празднует освобождение любимого сына из лап кассирши, которой я никогда и не была.

Поднимаю трубку и вежливо здороваюсь:

— Добрый день, Римма Васильевна.

— Здравствуй, Злата. Я знаю, что у вас с Платоном трудности, хотела бы поговорить, — произносит слишком добродушным голосом.

— О чем? Все получилось так, как вы мечтали. И да, вы оказались правы. Таких как я у Плата полно, и он вертит всех с удовольствием на своем члене, — цитирую ее слова, сказанные мне перед тем, как шарахнула пепельницей.

— Успокойся и выдыхай, жизнь прожить не так уж и просто, все бывает, ты должна собраться и сделать так, чтобы ребенок рос в семье, с папой и мамой. Вы любите друг друга с Платоном. Не позволяйте третьесортной няньке разрушить брак. Не повторяй моих ошибок молодости.

Настоящее

Слов я на ветер не бросаю, и следующим утром, договорившись накануне с самым скандальным журналистом в городе о встрече, тороплюсь на интервью. Не желает Платон по-хорошему, будет по-плохому. Понимаю, что поведав Семену Пашкову всю «правду» я разозлю своего любовника, но цель оправдывает средства, мне нужно чтобы благоверная жена его возненавидела, собрала свои вещички и проследовала к выходу.

Злата не сможет спокойно читать о том, чем я с превеликим удовольствием поделюсь с людьми. Ее сожрет гнев и презрение к любимому мужчине, размажет по реальности бытия и переломает пополам. Хочу для нее боли. Реки отчаяния и безнадеги.

Пресса будет смаковать подробности того, как мы кувыркались с Платоном в их со Златой постели, и пусть это ложь, но пару интересных и пикантных фишек я вывалю. Приукрасить не грех, а эффект будет как от взрыва бомбы.

Интереснее ведь звучит, что мы спали три года, Плат признавался мне в любви и мечтал о совместном ребенке. Поделюсь, что дарил шубы и драгоценности, таскал огромные веники цветов. Это все отлично работает. Выставлять себя использованной половой тряпкой не стану, люди любят жертв. Лучше всплакну. А еще общество любит кого-то клеймить и жалеть женщин, так что Платон по умолчанию попал, да его загнобят домохозяйки, разнесут в пух и прах репутацию семьянина.

Нарядившись в новый брючный костюм цвета лайма, я вызываю такси и спускаюсь. Краем глаза замечаю, что у подъезда припаркован огромный черный джип, а около него стоит и курит амбал с внешностью зэка. Становится неуютно.

— Полин, доброе утро, — смотрит в мою сторону.

Откуда он знает имя?

Может быть, Пашков прислал за мной своего человека? Чтобы я побыстрее добралась и поделилась скандальными фактами, — мелькает в голове. Хотя верится с трудом, слишком амбал неприветлив.

— Здравствуйте, — сухо отвечаю и оглядываюсь по сторонам, чертыхаясь, что такси так долго не едет.

— Подвезти? — показывает взглядом в сторону внедорожника.

— Нет. Я с незнакомыми людьми не езжу, — бурчу приглушенно.

Что ему от меня нужно? Стремно как-то.

— А мы познакомимся, — резко подскакивает и хватает за руку.

— Больной? Не трогай меня! Я сейчас кричать буду, — начинаю сопротивляться.

— Ори, кто ж тебе мешает, разрабатывай легкие, — цепкими пальцами впивается в талию и пихает в машину. Достает какие-то грязные веревки и связывает за спиной руки. Сил у него столько, что чувствую себя песчинкой, которую накрывает огромной волной.

— Отпусти! — кричу и пытаюсь выбраться. Если мужик вывезет меня со двора — считай пропала. Становится безумно страшно. Меня трясет, и я начинаю плакать и звать на помощь. Но вокруг, как назло, ни души.

— Закройся, — рявкает в лицо. — И не советую выходить из машины, пожалеешь, — продолжает чуть более спокойно.

Амбал садиться за руль, нажимает на кнопку и блокирует все двери.

Все. Хана мне. А все так отлично начиналось.

Мы выезжаем со двора, и я мысленно молюсь, что кто-то из соседей видел произошедшее в окно и вызовет полицию.

— Отпусти меня, придурок! Ты понимаешь, что это тянет на Уголовный кодекс? Платон вообще голову потерял? — визжу, пытаясь выпутаться из веревок.

— Идиотка, при чем тут Плат? Копай глубже, кому ты насолила.

— Не ври! — нервно выкрикиваю, — пытаясь сообразить, куда же меня везет этот амбал. — Я собралась сделать заявление в одну весомую газету, это его рук дело! Донесли уже?

— Клал он на твои заявления и истерики свой болт, у него дела поважнее — жену вернуть. А у тебя, дорогая моя, на сегодня очень обширная программа. Яму будешь копать себе, усекла? — поворачивается и начинает ржать. Я смотрю на мужика размером со шкаф и мне совершенно не смешно. Ведь очевидно — он не шутит.

— Жену? Нахрен Платону сдалась нытливая Златуся. Не будет он с ней, а после того, как расскажу все подробности нашей связи — тем более.

— Птицам сейчас в лесу расскажешь, а, может быть, и червякам. Тут как карта ляжет, — продолжает ржать.

— Давай договоримся, выпусти меня и я никому не пожалуюсь на то что творишь.

— Серьезно? Член мой пососешь, что ли? Договорится она. Команды трахать тебя не было, расслабься, сжалился заказчик. Так что в землю ляжешь неудовлетворенная.

Он так серьезно рассуждает о моем убийстве, что я начинаю верить — везут меня на прогулку не просто припугнуть.

— Меня будут искать! — кричу истерично.

— Кто? Работодатели? Это те, у которых ты в доме свои рогатки расставляла? Я бы усомнился, что они напрягутся разыскивать шалаву, старательно полирующую член хозяина.

— Кто меня заказал? Кто? Не верю, что не Платон!

— Все, закройся, утомила меня, поворачивается и прямо с локтя дает по лицу, разбивая губу. Соленая кровь сочится, капая на костюм, а я даже не имею возможности ее вытереть, так как руки связаны.

— Если ты решила, что я шучу, то глубоко ошибаешься. Таких блядей как ты я за людей то не считаю, так что лучше бы тебе помалкивать, а то смерть, знаешь ли, тоже бывает всякой, не наторговывай своим языком себе мучительную, — заканчивает амбал и включает на всю машину песню, в которой поется о том, как прекрасны прогулки в лесу…

Шесть месяцев назад

— Давай помогу, — крутится вокруг меня Полина. — Жены неделю нет, не устал еще от одиночества? Я понимаю, что Злата решила сгонять в Париж со своей подругой Кирой, но не кажется тебе, что во время того, как болеешь и беспомощен, это не лучшее время для отдыха?

— Отвянь, а? Лучше ребенком займись, да притащи мне вискаря, — отвечаю резко.

— Алкоголем делу не поможешь, может, супчика? Или что-то поешь? Если честно, ты похудел.

— Полина, хули тебе от меня нужно? Вроде бы ты няня Риты, а не моя. Где и с кем ребенок сейчас? — смотрю на нее недовольно.

— Учительница по английскому приехала, занимаются, — спокойно отвечает. — А я могу позаниматься тобой, если Злате некогда.

— Ты как заведенная, можешь о чем-то другом говорить, кроме как о моей супруге — нервно реагирую. — И да, я попросил притащить вискарь — дергай давай.

Поля молча сваливает из моего кабинета, а я продолжаю сверять документы, в которых при плановой проверке нашли серьезные ошибки, и теперь это может вылиться в реальные проблемы.

Стоило только уйти и ослабить контроль, как накосячили. Внутренне это меня дико бесит, потому как я очень скрупулёзно отношусь к работе и когда коллеги делают все на отвали — вымораживает.

Жара поддает и Злата, решившая смотаться в Париж с лучшей подругой. С одной стороны я не против, ей действительно стоит выдохнуть и расслабиться, пообщаться с Кирой и пошопиться, с другой — я очень просил остаться, потому что грянули проблемы с ногой и в бизнесе, и мне хотелось бы видеть ее рядом, хотя бы по вечерам после работы. Но увы, супруга выбрала две недели во Франции, уверив, что я справлюсь.