Чекист. Тайная дипломатия 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 34

— Не получится, — вздохнул я, хотя иной раз мне самому приходили в голову подобные мысли. — И хлеб нужен, и паровозы нужны, и двигатели. Допустим, зерно мы купили, а на чем его перевозить будем? Ты же сама знаешь, что у нас на железных дорогах творится. К тому же, даже при голоде стране и жить надо, и работать. Еще надеюсь, что земли нынче побольше распахали, нежели в прошлом году, значит, уцелевшая половина урожая окажется больше, нежели могла быть. Еще надеюсь, что другие государства помогут.

— Вот это ты зря, — хмыкнула сотрудница Коминтерна. — В такой ситуации любое капиталистическое государство только цены на зерно повышать станет, чтобы побольше заработать. Ты же основы марксизма знать должен?

— Как говорил Маркс — нет такого преступления, на которое не пойдет капитал ради прибыли в триста процентов,

— В сущности, все правильно, хотя и не Маркс это сказал, — хмыкнула Наталья.

— Не Маркс? — расстроился я. — А кто же это сказал?

— Сказал это английский журналист и общественный деятель Томас Джозеф Даннинг, а Карл Маркс на него только сослался. Вам бы, молодой человек, следовало подтянуть теорию.

— Обязательно, — согласился я. — Как только война закончится, так и начну подтягивать.

Если честно, я немного обиделся. Когда, скажите, мне теорией заниматься? Я то в окопах, то в засаде, а то в бронепоезде. Сейчас все брошу и пойду Карла Маркса читать. Но Наташка это и сама поняла. Погладила меня по руке и сказала:

— Володя, не обижайся. Это мне в ссылке читать было нечего, кроме Библии и «Капитала», вот я их и штудировала.

— Значит, я пока Маркса читать не стану, а если понадобится, то у тебя проконсультируюсь.

В комнату заглянула горничная.

— Наташа, вас, вместе с женихом, приглашают на кофий. Вы пойдете?

Ишь, как дипломатично. Да еще и на кофий.

— Дуня, это мой жених, зовут Олегом. — представила меня Наташа. — Если ты слышала еще про кого-то, забудь.

— Уже забыла, — кивнула горничная. — Так, кофий-то пить пойдете, или сюда принести?

— Пойду, — решила Наташа, вручая мне газету с ошметками шкурки и косточками.

— А рыбки у вас больше не осталось? — принюхиваясь к вобле поинтересовалась горничная.

Нахальная прислуга, однако. Я бы ее уже уволил.

Все-таки, как хорошо, что родители моей супруги не успели окончательно «офранцузиться», а иначе пришлось бы пить кофий без ничего, если только со сливками. А тут тебе и ветчинка, бутерброды с маслом, красной рыбой и еще чем-то вкусным, вроде паштета. Андрей Анатольевич Комаровский, помешивая ложечкой в кофейной чашке, внимательно смотрел на меня, словно сравнивая физиономию будущего зятя с фамильными портретами, висевшими на стенах родового замка. Не факт, конечно, что у его предков имелся замок, но все могло быть.

Граф был очень доволен, потому что я только что сообщил, что готов стать Комаровским.

Наташка, явившаяся к кофейному столу с уцелевшей воблой (одну рыбину пришлось-таки пожертвовать прислуге), принялась ее кромсать, запивая кофе.

— Вот, молодец, догадался-таки привезти, — радостно заявила будущая теща, любовно глядя на дочку и подкладывая мне очередной бутерброд вместо съеденного — я так торопился к Наташе, что не успел перекусить. Уже слопал не то четыре, не то пять бутербродов, да и что там есть-то? Крошечные такие, дохленькие бутербродики.

— А что, во Франции сушеная рыба перевелась? — поинтересовался я.

— Такой нет. И огурцы здесь солить не умеют, — пожаловалась Наталья, дожевывая кусочек рыбки. — А корнишоны французские, по сравнению с нашими огурчиками — дрянь. Володя, ты почему соленых огурцов не привез?

— Была мысль прихватить бочонок, — ответил я, говоря чистую правду. — Прошелся по двум рынкам, там только бочками или на развес продавали, а чтобы бочонок небольшой, литров на десять, или на пять, таких не было. Бочку, уж извини, мне не дотащить было, да еще с пересадками.

— Мог бы пустой бочонок купить, положить огурчиков, рассолом залить, вот и все, — пожала плечами Наташа.

— Не догадался, — огорчился я. И впрямь, если взять пустой бочонок, ошпарить его кипятком, набить солеными огурцами и залить рассолом, то может и довез бы. За те пять дней, что я был в пути, они бы не испортились.

— Вроде бы, русских здесь много, огурцы растут, так в чем проблема?

— Не солят здесь огурцы, не принято, — вздохнул граф Комаровский. — Даже русские, кто свои фермы имеет, их мариновать предпочитают.

А ведь похоже, Андрей Анатольевич уже искал соленые огурцы для беременной дочери. Молодец. К тому же, я больше чем уверен, что даже если засолить во Франции французские огурцы по всем нашим рецептам, с чесноком, хреном и смородиновым листом, они не сумеют конкурировать с русскими. Это как с огурцами моей мамы. После ее смерти таких вкусных солений, что делала она, я не пробовал.

— Владимир … прошу прощения, хотел сказать — Олег Васильевич, хотел заметить, что пока я жив, вам придется походить в виконтах.

— Виконт, это вице-граф, — проявил я редкую для чекиста понятливость, хотя с трудом себе представлял — куда я свое виконтство дену? Явно визитную карточку с титулом не стану заказывать. Хотя, в этом что-то есть. Начальник Иностранного отдела ВЧК, виконт Комаровский. Да, а еще кавалер.

— Именно так, — кивнул граф. — Скажите, когда вам удобнее провести церемонию бракосочетания? Как я понимаю, вы ограничитесь лишь светским браком?

— Папа, мы уже сто раз об этом говорили, — слегка раздраженно отозвалась Наталья, потом закашлялась.

Немедленно к ней бросилась моя будущая теща, закудахтала, принявшись потчевать дочку каким-то напитком, а потом и вовсе увела девочку в спальню.

— Андрей Анатольевич, как только Наташа выздоровеет, так и пойдем, — успокоил я графа. — И так уже затянули, куда дальше? Мне и так стыдно и перед вами, и перед Натальей.

— Да ладно, все в этой жизни бывает, — философски заключил граф, давая понять, что мне можно и не посыпать голову пеплом. — Наталья уже взрослая женщина, может, хотя бы с вами она возьмется за ум?

Возьмется за ум? Нет, это уж вряд ли. Коли ушла девочка в революцию, из нее она уже не выйдет. Хотя… Правильно сказал будущий тесть. Все в этой жизни бывает.

— Жаль, конечно, что вы не хотите венчаться. — вздохнул граф.

Хотел сказать, что сам я не против венчания в церкви, а вот как к этому отнесется Наталья, не знаю, не обсуждали. Нет, венчание отпадает. Мне же еще Светлану Николаевну и Александра Петровича придется «отмазывать» перед вышестоящими товарищами, а если начальник торгпредства и член коллегии ВЧК поведет под венец ответственного сотрудника Коминтерна, пиши пропало. Как бы не были либеральны мои начальники, как бы они ко мне хорошо не относились, но с партбилетом я расстаться могу. Не стоит.

— Вы еще не думали, как назовете ребенка? — поинтересовался вдруг граф.

Какое там — думали. Мы с Натали и о ребенке-то не думали, а не то, что о его имени.

— Правильно будет, если Наташа выберет имя для мальчика, а я для девочки, — улыбнулся я будущему тестю.

— Вот как? — хмыкнул граф. — И на каком бы имени вы остановились? — Потом уточнил. — Если родится девочка, имею в виду.

— Мне имя Александра нравится, — признался я, вспоминая… Впрочем, какая разница, кого я вспомнил? Мою маму тоже Александрой звали, если что.

— Александра Комаровская, — задумчиво изрек граф, словно бы пробуя имя будущей внуки на вкус. — Имя красивое, и с фамилией сочетается. А если мальчик, как вы отнесетесь к имени Виктор?

— Виктор, очень красивое имя, — одобрил я. — Если Наташа не против, то я буду только за.

— Наташа не будет против, мы уже с ней уже обсуждали, — заверил меня граф.

Обсуждали? Ах да, Виктором звали старшего брата Наташи, погибшего на русско-японской.

Комаровский загрустил. Видимо, вспомнил своего сына. Чтобы отвлечь пожилого человека (елки-палки, мой тесть почти мой ровесник, а себя я пожилым пока не считаю), спросил: