Абандон 2 (СИ) - Котов Сергей - Страница 34

— Возможно, тебя сильно накрутили касательно этого… предмета, — сказал «европеец» как бы мимоходом, — что, мол, погибнет весь мир, конец света бла-бла-бла. На самом деле книга — это самое гуманное оружие из возможных. Самое точное. Оно резко снизит количество вынужденного зла в этом мире. Подумай об этом. Хорошенько.

С этими словами он подошёл к торцу помещения и потянулся к запорным механизмам. Похоже, мы действительно были в морском контейнере.

Внутрь ворвался ветер и немного песка, когда похитители вышли. А потом вырубился свет.

Мы остались в полной темноте в компании нескольких мертвецов.

Сложно сказать, спустя какое время Соня пришла в себя. Я сидел, пытаясь разработать план спасения, но раз за разом осознавая ужас своего положения. Патрика больше нет. Кто сможет вернуть меня в обычное состояние? Обладают ли этим знанием другие члены Ночного клана? И если да — согласятся ли им поделиться? Или просто убьют меня на месте при одном намёке на то, что мне известна эта тайна? У меня не было ответа на эти вопросы.

А ещё я чувствовал запах крови, куда более отчётливо, чем раньше. И теперь он стал приятным. То есть, по-настоящему приятным — вроде самых дорогих духов, встречая которые вы понимаете, что они «ваши» на всю жизнь. Что этот аромат трогает самые сакральные, потайные струнки в вашей душе, возвращает вас с детство, где было возможно волшебство. Всё это обещала кровь.

Но я старался этого не замечать — до поры. Я не знал, где таблетки, которые дал Патрик, а без них обычный день мог меня убить, если только я попробую кровь.

Сначала Соня застонала. Так протяжно и жалобно, что у меня сердце сжалось.

— Соня? Сонь! — окликнул я напарницу.

— Арти? — ответила она слабым голосом, — Арти, это ты?

— Да. Да, Соня, я здесь!

— Что с нами? Где мы? Что… произошло? — спросила она, и тут же добавила: — Арти… рядом со мной кто-то сидит… он, похоже, без сознания…

— Нас похитили, — ответил я, — какие-то психи, которые хотят добыть книгу.

— Арти! — воскликнула Соня испуганно, — такое нельзя…

— Соня, тут, кроме нас, никого нет, — ответил я, — а похитители всё знают.

— Арти, а кто рядом со мной сидит? — Соня повторила вопрос, — он может в себя прийти!

— Не может, — я вздохнул, — Соня, это Патрик. Он мёртв. Его убили.

Соня взвизгнула. Потом кое-как взяла себя в руки, задышала. Потом я услышал сдавленные рыдания.

— Остальных… тоже? — спросила она через несколько минут.

— Да, — кивнул я, — всех, кроме нас.

— Ох, Арти… наши же придут за нами? Так?

— Конечно, — ответил я, — наши всегда приходят.

Я не сомневался, что нас подслушивают, и любой элемент дополнительного давления не будет лишним.

Время шло. Я уже едва чувствовал свои руки, а от запаха крови кружилась голова. Жажда накрывала меня в полный рост, и я не знал, сколько ещё смогу продержаться. Это было мучительно.

— Арти, я пить хочу… и есть… — сказала Соня, — и я ненавижу темноту.

— Ничего, — ответил я, — всё образуется. Надо только немного потерпеть.

Собственный голос казался мне чужим, отстранённым. Я автоматически произносил слова, не особо задумываясь об их смысле.

Не осознавая этого, я начал проворачивать руки внутри пут. Это было больно, и только теперь я понял, что мы были связаны не обычными узлами. Это была какая-то хитрая пластиковая ловушка. Чем больше я старался освободиться, тем сильнее её плети впивались в мою руку.

Я заставил себя успокоиться. Хоть и с большим трудом, но это получилось. Я мысленно представил себе эту ловушку, как идут петли, где находится стяжка. Это неожиданно получилось: картинка в мозгу была яркой и отчётливой. Плохо дело: ослабить такую штуку, двигая кистью, невозможно. Перетереть не обо что. Нас зафиксировали очень грамотно, специально, чтобы доставить максимум мучений.

Только теперь я понял, что наше пребывание в контейнере с мертвецами уже было пыткой. Её началом. Похитители надеялись, что, когда они вернуться, у нас просто сил не останется ни на какие хитрости или попытки сопротивления.

И так же отчётливо я понял, что способ освободиться есть. Нужно только сломать несколько лучевых костей хотя бы на одной руке.

В обычном состоянии, даже под анестезией, у меня бы никогда не получилось это сделать. Но теперь у меня было куда больше сил, чем у простого человека. А ещё от запаха крови голова шла кругом и сводило горло. А ещё я чувствовал, как кровь начинает портиться. И вытерпеть это было выше моих человеческих возможностей. Жажда становилась куда сильнее, чем я мог представить. Наверно, что-то похожее испытывают наркоманы во время ломки.

— Арти… что ты делаешь? Пытаешься освободиться? Да? — спросила Соня; в её голосе звучала такая надежда, что я стиснул зубы.

— Да, стараюсь, но ты ни в коем случае руками не шевели! Тут замок хитрый! — нарочито громко ответил я, чтобы скрыть хруст собственных костей.

Больно было невероятно. Я чуть сознание не потерял. И дальше было только хуже: предстояло протащить сплюснутую и переломанную кисть через петлю ловушки.

Я чувствовал, как сломанные участки костей трутся друг о друга. И, кажется, это было самое худшее ощущение в моей жизни.

Наконец, одна рука была свободна. Я замер, чувствуя, как кости, одна за другой, встают на место и… зарастают. Это было странное ощущение. Кисть сильно чесалась, но после дикой боли это было даже приятно.

Когда кисть восстановилась, я освободил вторую руку. Потом одним прыжком оказался возле Семёна. Не знаю, почему я выбрал его, а не Майкла. Наверно, потому что совсем мало его знал. Так было легче.

Стараясь не шуметь, я припал к его шее.

— Арти? — обеспокоенно окликнула меня Соня. Но я не мог прерваться, чтобы ей ответить.

Это совсем не походило на обычный приём пищи. Мне было невероятно приятно, я чувствовал, как тело наливается силой, а голова становится хрустально-ясной и быстрой.

И кое-что ещё. Патрик называл это «неструктурированной информацией». Наверно, так и есть. Я понимал, как нужно воевать. Не на уровне «прочитал учебник — освоил», а… просто знал. Наверно, это невозможно объяснить, но теперь я без труда просчитал сразу несколько вариантов действий на случай, если кто-то сейчас войдёт в дверь.

Даже странно, что с таким уровнем почти инстинктивных знаний Семён дал выстрелить себе в сердце. И тут же будто из глубин подсознания всплыл очевидный ответ, оформленный, скорее, в виде эмоций, чем в виде слов. Досада, окрашенная пониманием неадекватной оценки противника. Да, у военных бывают ошибки. И куда чаще, чем у обычных людей — фатальные.

Мне стало значительно лучше. Я раздумывал — не приложиться ли к Майклу? Какая у него может быть «неструктурированная информация»? Но, подумав секунду — не стал. Не всё сразу. Во мне ещё слишком много от обычного человека. Вместе с утолением жажды пришло раскаяние и чувство брезгливости.

— Арти? — повторила Соня, — Арти, что ты делаешь? Мне страшно…

— Всё в порядке, — ответил я уверенным голосом, — я освободился. Сейчас помогу тебе.

И тут темнота перед глазами словно по волшебству расступилась. Я оказался в сером мире, без явных источников света, но предметы были видны довольно отчётливо.

Я видел, как Соня сидела на скамейке, а у ней на коленях лежала размозжённая голова Патрика.

— Я здесь, — сказал я, когда подошёл ближе, — постарайся расслабить кисти.

Теперь я чувствовал, что могу разорвать неподатливый полимер. Сил хватит. Вот почему Патрик был спокоен до последнего: не чувствовал себя в опасности, думал, что в любой момент может освободиться. Ещё один пример фатальной недооценки противника.

Я едва успел распутать ловушку на руках Сони, как услышал приближающиеся шаги. И тут же обругал себя последними словами. Я ведь сам раньше догадался, что нас слушают — и тут же вслух ляпнул, что освободился!

— Ложись на пол, — едва слышно прошептал я Соне на ухо, — и не двигайся.

— Арти но…