Отпрыски Императора (антология) (ЛП) - Райт Крис - Страница 25

Собрание притихло.

Патриций взирал на меня с таким кровожадным видом, что я уже приготовился пробивать себе дорогу с боем. Моя речь с трибуны была искренней до последнего слова, но я не мог покинуть своих людей, сражающихся снаружи. Не мог бросить их умирать.

Однако Адарин совершил нечто неожиданное: снял с головы металлический венок и бросил его к моим ногам.

Все аристократы в зале одновременно вздохнули, осознав, что означает его жест. Сенатор только что поклялся мне в верности.

Я спросил себя, нет ли в этом насмешки, но, похоже, Адарин поступил так по велению души.

— Не знаю, откуда ты пришел, — сказал он, — да это уже и не заботит меня. Никогда еще я не встречал более достойного сына Макрагга. Меньше чем в километре отсюда лежит твой погубленный отец, а ты спокойно и здраво говорил в присутствии его убийцы. Для тебя, Робаут Жиллиман, нужды сената важнее собственных страданий, и ты — пример для подражания… — Патриций оглядел зал. — Для всех нас.

Я покачал головой, но не успел ответить Адарину: аристократ, стоявший рядом с ним, последовал его примеру. Третий сенатор кинул свой венок к первым двум. Один за другим патриции пробивались в передний ряд и выражали свою преданность, пока рядом со мной не выросла груда золотых ветвей лавра.

Пораженный и гордый, я не мог сойти с места.

— Макрагг выстоит, — прошептал я, снова подумав об отцовском пророчестве.

Эти слова предназначались только для меня самого, но в зале была прекрасная акустика, поэтому их услышали все.

— Макрагг выстоит! — отозвались пятьсот голосов, и члены Совета начали опускаться передо мной на колени.

На земли Императорского Дворца больше не опускалась ночь.

Когда солнце Терры уходило за неровные горные вершины древнего Гималазийского хребта, зажигались тысячи меньших звезд, заливающих огромные территории ярким белым светом, чтобы армии дрон-илотов, кузнецов и камнедробителей могли продолжать свои тяжкие труды. Воспаряя высоко над Залом Побед и спускаясь до Квартала Великолепия, целый флот автономных аэронавов, несущих огромные массивы ламп, гарантировал, что день никогда не закончится, и разлитое повсюду сияние достигало даже Катабатических склонов и внешних окраин Города Просителей.

Рогал Дорн стоял на борту дисковидной контргравитационной платформы, и его золотые доспехи блистали под негаснущим светом. С настороженным и суровым выражением грубо высеченного лица примарх наблюдал за ходом грандиозных осадных работ по его собственному замыслу.

Компанию Дорну составлял лишь меха-лакей. Это устройство, напоминающее птицу — кого-то вроде ястреба, несло на спине вертикальную овальную раму, похожую на подставку для зеркала. Но никакого стекла в окруженном ею пространстве не было. Устройство пульсировало искрящимся голубым светом, отбрасывая перед примархом гололитические панели, когда он двигался вдоль края платформы. Время от времени Имперский Кулак протягивал руку к голограммам и производил корректировку или смещение точки данных. Даже на этой поздней стадии работ всегда находились детали, которые требовали его непосредственного внимания.

Малейшая ошибка в зазоре между двумя каменными плитами могла открыть трещину, которая обрушила бы защитную стену. Один-единственный пропущенный десятичный знак в неверном месте — и какая-нибудь макропушка осталась бы без боекомплекта в разгар штурма.

«Ничего нельзя оставлять на волю случая. — Эти слова превратились в личную мантру Дорна. — Все точки будут защищены. Все двери — заперты». На его дежурстве не случится никаких сбоев. Он поклялся в этом и подтверждал клятву с каждым потерянным закатом, а между тем неумолимо близилось вторжение его заблудшего брата.

Хорус Луперкаль, да будет он вовеки ненавидим, скоро явится в Императорский Дворец, чтобы напрямую бросить вызов их отцу. Дорн знал, что этот час почти настал, чувствовал это всем своим генетически улучшенным существом. Когда порченые корабли Хоруса затемнят небосвод Терры и выпустят из трюмов предателей и тварей, ставших им союзниками, эти самые стены под сабатонами Дорна остановят их. Ни одна твердыня во всем Империуме — даже «Фаланга», этот величественный звездный дом Кулаков, — не укреплена столь же надежно, как бастионы Дворца Императора.

«По крайней мере, так случится, если мои работы завершатся вовремя. Я могу лишь надеяться, что этого хватит».

Отпрыск Императора мрачно лелеял эту мысль, направляя платформу на север, в сторону Аквиланской башни. Меха-лакей сопровождал примарха, примостившись на поручень диска. Дорн сделал еще несколько записей, перенаправив легион каменщиков и сталеваров, трудившихся во Внутренних Садах, на сооружение цепи противотитановых конструкций в Западном квадранте.

Слишком многие работы шли с отставанием от графика. Слишком многое шло наперекосяк. Разумеется, некоторых инцидентов следовало ожидать, но Рогал Дорн хорошо знал разницу между несчастным случаем, ошибкой и саботажем.

В первые месяцы обманутые приверженцы примарха-отступника открыто пытались сорвать строительство, нападали на оборудование и персонал. Имперские Кулаки с Кустодианской Гвардией подавляли большую часть этих наглых вылазок, но чтобы свести на нет проделанные труды, вовсе не требовалось загонять на стройплощадку перегруженный прометиевый танкер. Хитроумное вмешательство, мелкие пакости в нужных местах могли возыметь масштабные последствия. Утерянная партия металлов. Полчища илотов, страдающих от недоедания. Измерение на чертеже, сделанное с ошибкой в несколько градусов. В строительном проекте столь грандиозного масштаба, как укрепление столицы Терры, подобные недочеты могли оказаться роковыми.

Обнаружив кое-какие несогласованные данные и вернув их обратно на экран, раздраженный Дорн медленно выдохнул. Облако белого пара ненадолго окутало примарха и рассеялось в воздухе.

Он мог бы исполнять этот долг в светопроекционной зале на одном из командных ярусов бастиона Бхаб, но было гораздо важнее находиться здесь, над городским пейзажем, в полярном холоде и разреженном воздухе, который заморозил бы простого смертного. Дорн желал наблюдать за всем собственными глазами, а не опосредованно, через гололиты.

Вот это было реальным. Здесь, наверху, Имперский Кулак слышал непрерывный стук пнев-молотов и дробление камня. Он ощущал частицы пыли и выхлопные газы механизмов, трудившихся под вечным дневным светом, который сам же и учредил.

Тьма наступит достаточно скоро, когда прибудет Хорус, и тогда все смертные, обитающие за стенами Дворца, взмолятся о свете.

Гравидиск плавно остановился, и Дорн посмотрел вниз. Он оказался над Инвестиарием и, узрев сие циклопическое здание, нахмурился. Вот идеальный пример преступлений, которые он совершил против Дворца — этого прекрасного творения людей, этого средоточия абсолютов.

Когда-то Инвестиарий представлял собой гигантский амфитеатр шириной два километра — великолепную арену, где хранились чудеса, привезенные со всей Галактики. Там, внизу, Дорн пролил немало капель пота, сражаясь в спортивных поединках со своими родичами под пристальным взором высоких изваяний, наделенных обликом его братьев.

Но здание переделали в громадный склад боеприпасов — колоссальный арсенал, вмещавший мегатонны обычных снарядов, парабатарей и резервуаров с прометием. Дорн избрал для этой цели именно Инвестиарий потому, что центральное расположение арены позволяло ей находиться на оптимальном расстоянии от всех огневых позиций квадранта, а ее углубленная конструкция была прочной и надежной. Когда-то это сооружение радовало взоры. Имперский Кулак превратил его в нечто грубое и непритязательное.

— Когда же я упустил это из виду?

Голос потрескивал на холоде. В какой-то момент Дорн позабыл обо всей этой красоте. Он забыл, что оскверняет все, делающее это место таким невероятным. Красота была утрачена в бесчисленных нуждах войны, исчезла под тяжестью долга. Под тяжестью нового камня наподобие уродливых защитных валов, которые скрывали некогда блистательное зрелище богато украшенных стен Инвестиария.