Войны охотников за головами-1: Мандалоpский доспех - Джетер К. В. - Страница 14

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая

Ксизор подумал, что Фетт по меньшей мере достоин уважения. Он подозревал, что если когда-нибудь доведется заглянуть за темный визор мандалорского шлема, то встретит он там взгляд такой же безжалостный и лишенный сантиментов, как и его собственный. Фетт будет драться за свою жизнь. И драться будет изо всех сил.

Но в этом частично и состояла ловушка. Жестокая ирония (Ксизору очень нравились подобные повороты) заключалась в том, что на гибель Бобу Фетта обрекал его собственный неукротимый норов. Все, что раньше сохраняло охотнику жизнь, теперь принесет только смерть.

Плохо, подумал принц Ксизор. В другой игре охотник был бы полезен. Только великий игрок может позволить себе пожертвовать фигуру такого значения. Жаль терять одного из самых умелых охотников и убийц.

— Прошу прощения за мое неуклюжее вмешательство, — ворвался в размышления фаллиена пронзительный голос, — но необходимо позаботиться о небольшом, ну, совершенно крошечном дельце!

Чтобы гарантировать успех вашего предприятия, которое, как всегда, блистательно и…

— Конечно, — Ксизор без интереса разглядывал хозяина гнезда, восседавшего на груде живых подушек. — Ты хочешь денег.

— Только чтобы сохранить наши отношения… более формальными, — поспешно добавил арахноид, делая одной из конечностей приглашающий жест. — Убежден, что в вашем лице встречу понимание проблемы.

— Ну разумеется, — принц наблюдал, как к ним со всех ног спешит Бланкавизо; интересы Куд'ара Муб'ата никогда не шли дальше финансов. — Мы столько времени ведем друг с другом дела, что напоминание излишне.

Через несколько минут, когда была закончена передача денег, крошкабухгалтер развернул к своему прародителю бусинки глазок.

— На счету его высочества на данный момент нет задолженностей. По условиям соглашения окончательная сумма будет выплачена после удовлетворительного разрешения ситуации с Гильдией охотников за головами.

Счетовод приветственно помахал принцу лапкой и вернулся на свой насест.

— Дела шли хорошо, — сказал ему фаллиен. — До сих пор.

Он уже вызвал «Мегеру», что ждала его в тени одной из лун ближайшей планетной системы.

— И надеюсь, что так будет впредь.

— А уж я как надеюсь! — широким движением конечности Куд'ар Муб'ат отослал многочисленных нахлебников готовить «ангар», где еще не успели убрать после того, как улетел «Раб-1», оставив своего недавнего пассажира в самой темной камере гнезда. — Вам нечего опасаться, ваше высочество.

Ксизор знал, что как только он улетит отсюда, арахноид свяжется с хаттами, чтобы вручить им добычу охотника и забрать причитающуюся плату.

— Все будет хорошо… — Принц шагал по коридору, пригибаясь и проклиная тесноту, а голос сборщика верещал ему в спину. Ксизор уже решил, что как только вернется ко двору Императора, то непременно проведет несколько успокаивающих часов, слушая сладостное пение принадлежащей ему труппы с Фаллиена, чтобы в ушах перестало звенеть от назойливого, рвущего перепонки визга.

— Что за дурак, — пробормотал Куд'ар Муб'ат с сумрачным удовлетворением.

Он не стал уточнять, кого именно имел в виду, принца Ксизора или Фетта. Определение могло относиться к обоим Оба сейчас находились в гиперпространстве, каждый спешил навстречу собственной цели: охотник — на рандеву с презираемой им Гильдией, принц Ксизор — к темным коридорам императорской власти. Ни один не подозревал, во что впутался. Паутина, оплетающая их, была высшего качества. Они не знают, думал Куд'ар Муб'ат. Он предпочитал именно такое положение дел.

Арахноид задумчиво погладил малыша-счетовода по панцирю.

— Скоро, — пообещал нахлебнику сборщик. — Очень скоро у нас будет столько кредиток, что даже ты устанешь их пересчитывать.

Насколько ему было известно, истинную власть приносит богатство, а уж его-то арахноид не собирался выпускать из лап. Только маньяки вроде Палпатина и его сумрачного подручного ценят страх и преклонение всех, кто готов лизать им сапоги. Принц Ксизор тоже жаждет причаститься к такой власти, а преступные подчиненные из «Черного солнца» даже не подозревают, на что засматривается их амбициозный главарь. Некоторые ловушки сплетаются для того, чтобы добыча рассталась в них с жизнью.

— Хорошо, — обрадрванно чирикнул Бланкавизо и жадно потер клешни в предвкушении. — Ваши счета в порядке.

Что-то в успокаивающем ответе нахлебника насторожило Куд'ара Муб'ата. Этот придаток арахноид исторг довольно давно и сделал самым полезным обитателем паутины. Плоть от плоти моей, размышлял сборщик.

Шелк от моего шелка. А также часть его мозга: арахноид смотрел в точно такие же, как у него самого, фасеточные глаза маленького бухгалтера и видел крохотную копию себя самого. Интересно, открыл ли нахлебник для себя радость и жадность? Очень верный вопрос. Надо будет повнимательнее присмотреться к придатку. Жадность — эмоция высшего порядка. Может быть, самая важная из всех. Когда Куд'ар Муб'ат почувствует ее в маленьком верном нахлебнике, наступит время для смерти и пиршества. Арахноид совсем не хотел окончить жизнь, подобно собственному прародителю. Тот, помнится, стал роскошным ужином.

Сборщик проводил взглядом множества глаз удаляющегося бухгалтера. Надеюсь, у меня есть еще время…

Сейчас дела шли довольно сложно, а на воспитание нового счетовода нужно время, которым Куд'ар Муб'ат попросту не располагал.

Арахноид решил проанализировать вопрос чуть попозже. Он закрыл несколько глаз и погрузился в благостное обдумывание нового прибавления в паутине.

После каждого выполненного заказа наступало время уборки. «Раб-1» — птичка рабочая, а не прогулочная яхта для бесцельного времяпрепровождения среди звезд. При всем при том Боба Фетт предпочитал держать свой 77 корабль в чистоте. Внешний антураж его не интересовал. Ему никогда не приходило в голову подлатать царапины и вмятины на обшивке. Это были знаки отличия, напоминания о встречах, которые ему удалось пережить, а кому-то — нет. Но будущее выживание, как правило, зависело от того, сумеет он или нет вовремя дотянуться до системы управления огнем и не будет ли клавиатура заляпана грязью или запекшейся кровью.

Кроме того, я просто не выдержу вони… Некоторое время он хмуро поразмышлял об этом, потом крепче сжал кулак. Мыльная антисептическая жидкость капала в ведро. Все-таки было нечто тошнотворное в запахе ужаса, впитавшемся в металл клеток. При всем своем обширном опыте в области ароматов — от кислотных испарений с болотистых островов Андоана до терпких благоуханий ослепительных водоворотов системы Виннакс, — молекулы, сигнализирующие о панике и отчаянии, Фетт находил самыми чужеродными. Какой бы орган ни вырабатывал страх, в его организме он отсутствовал. Не с рождения, разумеется, ни одно разумное создание не появляется на свет без способности ощущать страх, а просто потому, что он удалил у себя эту способность — усилием острой, как вибробритва, воли. Древние мандалоры, чьи боевые доспехи он носил, были настолько холоднобезжалостны, что легенды об этом рассказывали по всей Галактике вновь и вновь. Давным-давно, когда он впервые увидел их пустые шлемы, останки ужаса прошлых веков, то разглядел во взгляде узких непроницаемых щелей визора отражение собственного будущего — образ несущего смерть существа, которым он станет.

Менее, чем человек… Фетт вымыл прутья решетки, за которой сидел последний пленник. Вот чем занимается страх — трансформирует тех, кто позволяет ему проникнуть в сердце. Тварь в клетке, носившая имя Нил Посон-дум, к тому времени, как Фетт доставил ее к заказчику, стала болтливым, бездумно торгующимся животным. Страх смерти и боли, которые хатты обожали вызывать у объектов своего возмездия, поглотил все человеческое в маленьком счетоводе.

Фетту на ум пришла настолько необычная мысль, что он удержал ее и тщательно рассмотрел со всех сторон, словно драгоценный геринанский звездный камень. Наверное… я становлюсь более человечным, чем положено быть человеку. Избавленным от прогнивших и порченых особенностей своего вида. Пропитанная антисептиком губка в его ладони вновь прошлась по холодным металлическим прутьям, не оставляя за собой и живой заразы. У древних мандалорских воинов были свои тайны, умершие вместе с ними. А у меня — свои.

• Предыдущая
• 14/74
• Следующая