Дядя самых честных правил (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 7

— Что вы, — князь махнул рукой, — у нас и остановитесь. Какая может быть гостиница? Что мы, место для друзей не найдём?

Взгляд Алексея Дмитриевича оказался цепким и острым. Он разглядывал меня, спрашивая о мелочах и интересуясь парижской модой. Одновременно меня взвесили, измерили и, видимо, нашли пригодным. Интересно, для чего?

— Не буду вас держать с дороги, — закончив осмотр и расспросы, князь поднялся, взял со столика колокольчик и коротко позвонил. — Вас проводят в гостевые покои. Отдыхайте, ужинайте и спите спокойно. Наше подворье под самой надёжной охраной в Москве.

Здания подворья образовывали большой квадрат, внутри которого располагался внутренний двор. Лакей повёл нас с Бобровым по длинной галерее на втором этаже, так что нам открылся дворик и тренировка молодых Голицыных под руководством строгого наставника. Ёшки-матрёшки! Я впервые видел работу врождённых Талантов так близко.

Вот мальчик лет двенадцати сложил руки перед собой и будто толкнул невидимую стену. С гудением от его рук полетел огненный шар и с громким чпоком разбился о закопчённую стену.

Вот девочка чуть постарше взмахнула руками, быстро опустила ладони к земле. Бочка, стоявшая на брусчатке в трёх шагах, покачнулась и стала погружаться в камень, будто в болото.

— Резче, Анна! — наставник недовольно скривился. — Враги не будут ждать, когда их засосёт. Резче!

Галерея закончилась, и мы не досмотрели это представление до конца.

Я непроизвольно поморщился. И вовсе это не зависть — если постараться, мне тоже под силу такие чудеса. Но то, что они могут сделать одним движением руки, я должен готовить часами, вычерчивая Знаки и настраивая Печати. Вот почему деланный маг и в подмётки не годится врождённому Таланту.

А главное, было понятно: то, что мы увидели — детские игры. Это не самые сильные отпрыски рода и только начинающие входить в силу. Взрослый маг с развитым Талантом в одиночку заменяет артиллерийскую батарею на поле боя. К его уровню, даже готовясь год, я не приближусь никогда. Как бы ни старался и какие бы уловки ни использовал. Деланный, одно слово.

В чём не откажешь Голицыным, так это в умении хорошо покушать. Кормили нас с Бобровым просто на убой. Да не абы чем, а по-взрослому, как в лучших ресторациях Парижа. Даже на завтрак подали какие-то безумные разносолы: зайцы, фаршированные голубями, пироги с многослойной начинкой, солёный заморский шоколад, паштеты четырёх видов и ещё куча всего, что я и запоминать не стал. Как говорится, чтоб я так жил, если мне деньги девать некуда будет.

— Едем, — я поторопил Боброва. — Лучше выехать пораньше, пока не жарко.

Он вздохнул, с сожалением посмотрел на оставшуюся на столе еду, но согласился.

Как бы ни хорошо нас принимали, в душе я чувствовал некоторый подвох. Не просто так Бобров меня сюда привёз, ох непросто! Будто на смотрины, чтобы князь заранее оценил. А зачем? Какие такие планы они насчёт меня выстраивают? Окончательно в этом я убедился уже перед отъездом.

Словно нарочно, по галерее, где нас вёл лакей, навстречу шла девушка. Хорошенькая, молодая, но с пронзительным умным взглядом, редко свойственным такому возрасту.

— Княжна София!

Бобров согнулся в поклоне, подскочил к ней и поцеловал руку.

— Какая встреча! Очень рад вас видеть. А вы хорошеете день ото дня, даже не верится, что такое возможно.

Он рассыпался в комплиментах, достаточно изящных, она кивала, улыбаясь. Но смотрела больше на меня, будто оценивала.

— Представьте меня вашему другу, Пётр.

— Да-да, конечно. Константин Урусов, бакалавр Сорбонны.

Я поклонился, но рваться к целованию руки не стал.

— Деланный маг? — В её голосе скользнул интерес.

— Да, ваше сиятельство.

— Как интересно, — княжна прищурилась. — Вы использовали в работе middle wand?

— Конечно, — я кивнул.

— А grand wand?

Действительно интересно. Откуда княжна знает такие специфические тонкости про деланных? Я окончательно утвердился в мысли, что Бобров меня привёз на смотрины.

— Только в качестве эксперимента. Непросто найти подходящую задачу, где требовался бы гранд.

— Да, пожалуй. Вы уже уезжаете? Не буду вас задерживать, — она улыбнулась, — Константин, если будете в Москве, обязательно заходите к нам. Я чувствую, что мы найдём общие темы для бесед.

Так-так, а вот и предложение на будущее. Что же, учту и буду иметь в виду.

Мы простились с княжной и двинулись к выходу из подворья Голицыных. Я украдкой наблюдал за Бобровым — он мечтательно и одновременно грустно улыбался. Пожалуй, будет очень бестактно спрашивать, что его связывает с княжной. Да я и не хочу знать, это его личные дела, а мы не настолько дружны.

Из Москвы мы выдвинулись по Осьмой государевой дороге, или, как её называют купцы, Сибирскому тракту. Если ехать по ней и никуда не сворачивать, доедешь аж до Катая. Но честное слово, лучше не надо — трясёт так, что уже к вечеру мне хотелось идти пешком. Не дорога, а сплошные колдобины. Путешествовать по такому пути в темноте — сущее самоубийство. Так что на ночь мы остановились в придорожном трактире.

Вечером я не стал мучить Боброва расспросами. Зато утром постарался выжать из него по полной программе.

— Скажи, зачем Голицыным, — я чуть запнулся, пытаясь правильно выговорить незнакомое слово, — опричники?

Бобров хмыкнул.

— А как иначе? Голицыны — это не просто дворянский род, а настоящий Дом, маленькое царство внутри империи. Не только сами Голицыны, но и союзные малые Дома, зависимые купцы первой гильдии, мануфактуры и заводы, поместья и торговые фактории в Сибири. Всё это хозяйство требует защиты и охраны. Для того и опричники.

Он подцепил с тарелки солёный груздь и с хрустом прожевал.

— Ясное дело, что между Домами бывают трения и стычки. Порой даже с оружием и боевой магией.

— А императрица как смотрит на эту вольницу?

— Плохо смотрит, — Бобров усмехнулся. — И Дома в столицах и больших городах стараются не конфликтовать. А вот в Сибири, на Камчатке и Аляске случается всякое. Так что, сейчас в Москве одни новобранцы, да резерв, а большинство опричников за Уралом службу несёт.

Кинув по сторонам настороженный взгляд и убедившись в отсутствии лишних ушей, Бобров наклонился ко мне и перешёл на шёпот:

— Кроме того, опричники — это опора императрицы. Приближённых Домов, естественно. Не было бы её, другие Дома давно бы переворот устроили.

Он покачал головой.

— Когда Пётр Великий умер, на престол должен был взойти его внук, Пётр Алексеевич. Так Меньшиков с Толстыми и Ягужинскими окружили сенат войсками. Сказали — всех перебьём, если не утвердите Екатерину на царство. В ответ Голицыны с Долгоруковыми своих опричников на улицу вывели, дошло до целой баталии. Если бы Екатерина гвардейские полки не склонила на свою сторону, всё бы по-другому могло закончиться.

Бобров наколол ещё один груздь, но есть не стал, а держал на вилке, рассматривая как бунтовщика.

— Также и Анна Иоанновна на трон взошла, также Бирона от власти отодвигали. Да и матушка-императрица Елизавета Петровна не без помощи опричников корону получила.

Гриб отправился в рот, а Бобров развёл руками.

— Скажи, — раз уж он так разоткровенничался, я решил спросить прямо, — в чём интерес Голицыных ко мне?

— Так ведь дядя твой из рода Шереметевых. Хоть и поссорился со всей роднёй и знать их не хочет, а состояние может им уйти. Но ты-то не Шереметев! И если дядя тебе всё оставит, шиш они что-то получат.

— Голицыны с Шереметевыми не дружат?

— На ножах, — Бобров ухмыльнулся, — заклятые враги.

Пусть будет так, примем эту версию за рабочую. Но подозреваю, всё гораздо интереснее и запутаннее.

— Ты князю понравился, — Бобров вытер рот салфеткой и отодвинул тарелку, — тем более, родная кровь — не водица. Если увидит, что ты дельный человек, может предложить в род войти. Попросит императрицу при случае и сменит тебе фамилию. Будешь не Урусов, а Голицын.