Дядя самых честных правил (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 5

Я кивнул — да чёрт с ними! Пусть смотрят, если им так скучно.

— Спасибо, спасибо огромнейшее! — мэр принялся трясти мою руку. — Мы для вас оружие приготовили, новое, как положено.

Городской врач продемонстрировал мне шкатулку с оружием и откинул крышку, чтобы я оценил парные магические “громобойки”. Да, это не студенческие пистоли! Из такой если попал, то второго выстрела не потребуется. Жаль, Бобровские проверить не получится, старался ведь парень, тащил ради меня.

— А вот и ваш противник. Умоляю, только не соглашайтесь на примирение!

Я отодвинул градоначальника и направился к противнику. Пора заканчивать этот балаган и просто застрелить барончика.

Мы сошлись с длинным посреди лужайки. Он принципиально смотрел мимо меня, поджимая губы и надменно хмуря брови. А я улыбался, глядя на этого напыщенного болвана. Как же по-дурацки он выглядит!

— Господа, — секундант барона встал между нами, — в последний раз предлагаю подумать о примирении.

— Не может быть и речи, — длинный цедил слова сквозь зубы, — мне нанесено ужасное оскорбление.

— Тогда прошу выбирать оружие.

Бобров открыл шкатулку с “громобойками” и первому протянул барону. Всё верно — я выбрал драться на пистолетах, а он выбирает, какой из стволов возьмёт.

Я внимательно смотрел, как барон обращается с “громобойкой”. Так-так, взвешивает в руке и чуть-чуть хмурится. Оружие держит стволом вверх, согнув руку. Похоже, длинный привык стрелять из пороховых пистолетов — они легче, чем “громобойки”, и ствол нежелательно опускать, чтобы не выкатилась пуля. Понятное дело, что забитая в ствол пуля выкатиться не может, но только если рядом не находится дворянин с Талантом. Для него задачка нагреть ствол, чтобы он расширился, и одновременно охладить пулю — на пару секунд. И несколько случившихся скандалов приучили дуэлянтов не опускать ствол, на всякий случай.

— Прошу пройти на свои места.

Мы разошлись на разные стороны лужайки и встали в ожидании команды. Барьеры, две воткнутые в землю шпаги, к которым нам предстояло сходиться, секунданты уже выставили.

В отдалении шумела толпа. Обыватели расселись, будто пришли на пикник, и наблюдали за нами. Между рядами сновали торговцы, разнося лимонад и жареные каштаны. Цирк, а не дуэль!

Среди незнакомцев я заметил графиню Брандершвейк. Она послала мне воздушный поцелуй и многообещающе улыбнулась. Ох и женщина! Как она умудрилась связаться с бароном? Тоже мне, нашла кавалера.

— Сходитесь!

Секундант барона махнул платком, подавая сигнал. Что ж, приступим!

Не торопясь, я двинулся навстречу барону. Руку с “громобойкой” опустил вниз, расслабленно покачивая в такт шагам. Длинный же, наоборот, быстро устремился к барьеру, держа пистолет практически перед лицом стволом вверх. Ну-ну, куда ты так летишь, голубь сизокрылый?

Я не успел пройти и половины расстояния, а мой противник уже приблизился к барьеру. На лице барона расцвела злобная усмешка. Он повернулся боком, принимая дуэльную стойку, и стал выпрямлять руку. Ствол пистолета медленно качнулся в мою сторону.

Не сбавляя шага, я также спокойно шёл вперёд. Ещё три секунды у меня есть, пока он будет готов стрелять.

Раз. Я широко улыбнулся барону в лицо.

Два. Ствол пистолета почти смотрит прямо на меня.

Три!

Бах! Выстрел “громобойки” прозвучал оглушительно.

Толпа зрителей ахнула. Над деревьями поднялась стая ворон и закружилась над поляной, громко каркая.

Барон пошатнулся, выронил пистолет и упал навзничь.

Вот такие дела. Не стоит вызывать на дуэль человека, натренированного стрелять от бедра. Но барону это знание уже не пригодится.

Провожая меня к экипажу, графиня утирала слёзы шелковым платочком.

— Констан, — она взяла меня за руку, — мне так жаль, что ви едете в свой далёкий Россия. Я есть вспоминай наша встреча как лучший день.

— Милая Эльза, я тоже буду хранить этот день в своём сердце.

— Констан, если ви будете проезжать мимо, помните: замок Норготронштайн всегда открыт для вас. Приезжайте в любое время!

— А как же…

— Граф Брандершвейк? — Эльза махнула рукой. — Он есть занят свой мануфактур. Совершенно ни на что не обращайт внимание. Приезжайте, Констан. Я буду ждать и надеяться!

Я тоже надеялся, что она больше не будет связываться с такими мутными сердцеедами, как покойный барон. В следующий раз поблизости может не оказаться дворянина, следующего правилам чести.

— Ну ты даёшь! — в который раз восхитился Бобров, когда экипаж тронулся. — Такой выстрел! Даже руку поднимать не стал. Ох, не завидую я нашим забиякам, когда ты приедешь.

Он покачал головой и прищурился, как объевшийся сметаны кот.

— Самое главное, ты живой и невредимый. Надеюсь, и с дядей сумеешь поладить. А то я устал мотаться на этой колымаге туда-сюда.

— Стоп. Вот с этого места подробнее, пожалуйста.

Бобров отвёл взгляд.

— Да, собственно, нечего тут рассказывать.

— Нет-нет, ты что-то не договариваешь. Давай, дружище, рассказывай как есть.

Вздохнув, Бобров сделал виноватое лицо.

— Ты уже четвёртый кандидат в наследники.

— А куда остальные делись?

— Василию Фёдоровичу они не понравились. Он их выгнал. Сказал, никуда не годные людишки.

Как-то странно дядя умирает: перебирает претендентов, не торопится.

— Ага. Значит, и меня может?

В ответ Бобров развёл руками.

— Я не оракул, кто знает, что Василию Фёдоровичу в голову придёт. Не волнуйся, если он тебя выгонит, мы тебе соберём денег на обратную дорогу. Или останешься у нас.

Мне захотелось грязно выругаться. Знал бы сразу — ни за что не поехал!

За окном экипажа пролетели немецкие княжества, Пруссия, Польша. На ночёвки мы почти не останавливались: после того как я чуть не встрял во вторую дуэль, Бобров решил не рисковать моим здоровьем. А вдруг я не буду так же удачлив в следующий раз? Ему тогда опять ехать за наследником.

— А ты забияка, — хмурился он. — Не хочешь на военную службу? Там таких любят. Будь добр, дай тебя довезти к Василию Фёдоровичу, а там поступай, как знаешь.

Я только пожал плечами. Характер такой: не люблю хамов, наглецов и заносчивых пустышек. Но видя, как нервничает Бобров, взял себя в руки и не лез на рожон.

К границе Российской Империи мы подъехали в сумерках. Вот это я понимаю, порядок: каменное здание пограничной стражи, солдаты в карауле, мрачные таможенники, полосатые столбы с гербом. Всё как полагается для рубежей серьёзной страны.

Досмотр тоже занял больше времени, чем на европейских границах. Усталый офицер проверил экипаж, выискивая недозволенные товары. Казённый лекарь учинил беглый осмотр, что никто не болен — чуму здесь знали хорошо и относились со всей строгостью. Тот же офицер потребовал документы — пашпорты, как он выразился.

Если к Боброву вопросов не возникло, то мои бумаги вызвали у пограничника подозрения. Естественно! Кроме разрешения на выезд, с которым я уехал в Париж, у меня имелись только диплом бакалавра и справка о достойном поведении, выданная студенческим братством.

— Пройдёмте к коменданту заставы, — офицер указал на здание.

Бобров толкнул меня и шепнул:

— Главное, скандал не устраивай, объясни, как есть, и не вздумай давать взятку. У тебя столько нет, сколько они хотят!

Мне пришлось ждать почти час, пока меня соизволят принять. Комендант оказался седоусым майором, с обветренным лицом и морщинами вокруг глаз. Да, нелёгкая у них тут служба, наверняка нервная. Это я спокойно ждал, а какой-нибудь князь сразу вопить начинает, неприятностями грозить.

— Константин Платонович, — майор, щурясь, скользил взглядом по документам, — Урусов. Вы же…

— Нет, не князь, — я усмехнулся, — просто дворянин.

Семейную историю мне рассказывал отец: прадед был внебрачным сыном князя Урусова, причём из старшей ветви рода. Князь признал младенца, дал свою фамилию, но в титуле отказал. Так что на помощь родственников по отцовской линии я никогда не рассчитывал — не любят они бастардов.