Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей - Страница 52

Возобновление общего наступления всего через полтора суток после жёсткого отлупа внушает уважение. Хотя, полагаю, это тот же Гудериан выскочил из второго эшелона. Они там с Готом на первый-второй рассчитались. Гот раны зализывает, Гудериан поддерживает темп наступления. Ну-ну.

— Батарея М-8 — частичное накрытие, — наблюдателю удаётся удержать голос бесстрастным, но бесстрастность всё-таки угрюмая.

— Батарея Д-14 — частичное накрытие, — наблюдатель-2, зелёный лейтенантик-артиллерист с живыми глазами и смешно выбивающимся вихром из-под пилотки изо всех подражает старшему, но холодная отстранённость ему не даётся.

— Полное, — бесстрастно добавляет старший наблюдатель, — батарея Д-14 — полное накрытие.

Это он отмечает результат второго залпа. Блядский высер!

— У них тоже наблюдатель! Корректировщик огня! Старший лейтенант! Летуны! Искать наблюдателя!

Две батареи, миномётная и гаубичная, за несколько минут это чересчур. Так… а ну, стоп!

— Батарея Д-14 огонь открывала?

— Нет, товарищ генерал, — докладывает Эйдельман.

— А как они её тогда засекли? — спрашиваю у пространства вокруг себя и думаю.

— Батарея М-11 — частичное накрытие, — продолжает сыпать соль на раны наблюдатель-1.

Мы управляем уровнем от полка и выше. Батареи «М» — полковые миномёты 120-мм калибра. «Д» — полковой и дивизионный уровень 76-мм гаубиц. «С» — 152-мм, «Б» — всё, что выше, либо бронепоезда. Литеру «Г» не используем, это дело я запретил. Если что, для фрицев используем.

— Что делать, пап? — не выдерживает Борька.

— В бою папок нет, дурень, — отмахиваюсь раздражённо, но беззлобно. Думай, голова, думай! Если накрывают уже вторую батарею, которая не стреляла, то либо наблюдатели совсем рядом, либо… да какая разница?!

— Наблюдатели! Засекли батареи, которые наших накрыли?

— Три точки, — докладывает за них слегка бледный Яков и тут же показывает метки на карте. Борька молчит. Наблюдатель-1 толчком в плечо заставляет напарника возобновить слежение за своим сектором. Сам делает ещё одну пометку и тоже приникает к биноклю. Четыре точки есть.

— Разбирайте, парни.

Борис мысленно примеряет фамилию Угрюм-Бурчеев, для него нет целей. Слишком далеко. Яков приступает к работе. Неожиданно мы угодили в эпицентр пожара. И почему? Поневоле продолжаю ломать голову.

— Яша, сосредотачивай огонь всех батарей на одной точке. Чтобы уничтожать одним совместным залпом.

Яков кивает и уходит в себя. Всё. Я сделал всё, что мог. Теперь трогать его не надо.

Через полминуты Яков разражается рядом чисел, которые радист исправно передает…

— Открытым текстом! Напрямую! Голосом!

Радист смотрит непонимающе.

— Задействуй телефонию! Трубку — ему! — показываю на Яшку.

Перестройка на ходу не желательна, но риск — благородное дело. Десять драгоценных секунд съедается, но вот уже Яков напрямую диктует диспетчеру на земле все данные. Надо бы подумать на счёт того, чтобы… нет, напрямую со всеми батареями он не сможет связаться. Если только на общей волне. Надо потом обдумать. И дублирование ввести.

Яшка-артиллерист, — в отличие от своего тёзки из «Свадьбы в Малиновке» не мазила, — кладёт на распоряжение славного генерала, то бишь, меня, болт. Сосредоточивает на одной вражеской батарее только по две наши. Так что не сильно толстый болт кладёт.

— Д-17 — частичное накрытие. Д-14 — полное накрытие, — докладывает старший наблюдатель.

— 37-23, пятая цель, — младший делает пометку на карте, что приводит Борьку в возбуждение. Но тут же он сникает. Единственная миномётная батарея, что может цель достать, уже разбита. И всё-таки он отсылает данные. Вдруг что-то ещё живо.

— 41-25, полное накрытие, — отмечает, уже не скрывая злорадства, старший лейтенант.

Работа кипит. Моего вмешательства не требуется. Дуэль какая-то начинается, где первый выстрел вырвали себе фрицы. Блядский высер! Четыре батареи у нас накрыли, прежде чем мы начали отвечать…

Позиции батареи 378-го гаубичного полка (155-ая сд) не стал бы использовать для батальных картин самый хладнокровный художник. Перевёрнутые и покорёженные близкими разрывами орудия, разбросанные тела, часто кусками, нет, гражданской публике такое показывать нельзя.

Не менее жуткий вид представляла собой грозная ещё полчаса назад гаубичная батарея 105-мм leFH 18/40 из состава 167-ой пехотной дивизии вермахта. Разная форма погибших, разные виды пушек, но издалека различий никаких. Впрочем, отличия были. Советские батареи размещались на оборудованных позициях, с заглублением и защитными валами. У них было время подготовиться. Немцы второпях часто располагались на открытом месте. Но они компенсировали отсутствие защиты более точной стрельбой.

Волны ужаса из ада, творящегося на земле, добивают до неба. Вижу, что личный состав борта № 1 погружается в состояние мрака и уныния. Хмыкаю. Лениво потягиваюсь.

— Да-а-а, ни разу мы ещё таких …лей не огребали, — в моём голосе почти мазохисткое удовлетворение. На меня косятся с удивлением, у генерала крыша съехала?

— Прекратить огонь! Всем батареям быстро сменить позиции!

Радист заработал ключом, подавать команду голосом не хочу. Накал контрбатарейной борьбы сильно снизился, так что можно делать ноги.

— Приказ Самсону: никаких действий сверх вынужденного, — Самсон — позывной Никитина. И мы ничего сделать больше не можем. Догадался я, что происходит. Вот только сейчас догадался.

— Товарищ генерал, а можно… — обращается Яков. Какой-то огонёк у него в глазах разгорается.

— Батареи сейчас на марше, — начинаю вразумлять.

— Геката, — Яшка говорит так, будто сразу всё всем должно быть ясно. Впрочем, быстро понимаю, что он предлагает, и даю отмашку радисту. По сути передаю командование в уверенные, хотя с виду слабые, руки свежёиспечённого вольнопёра.

Где-то внизу медленно разгоняется в сторону Минска в тыл бронепоезд «Геката». По команде сверху скорость стабилизируется на уровне 12 км/час. 152-мм гаубицы переводят в боевое положение. Очень быстро наступает момент, когда они начинают плеваться огнём в сторону немцев.

Наблюдая за действиями Якова охреневаю не только я. Борька вообще впал в ступор, а у наблюдателей глаза становятся шире окуляров биноклей. Пока мы боремся с шоком удивления, пытаюсь разобраться, как он это делает и… пасую.

Стрелять на ходу из тяжёлых пушек бронепоезд может только вдоль движения, плюс-минус. Поэтому Якову доступны только две цели. Ему надо учесть время от отдания команды до её исполнения. Оно примерно одинаково, всё отработано до автоматизма. Ещё расстояние, которое прошёл бронепоезд. Время полёта снаряда… стоп, это не нужно, считаем, что немецкая батарея неподвижна… И всё равно, лично я пас. За пару часов или даже полчаса решу эту задачу, но за несколько секунд?

— Есть полное накрытие, — поворачивает удивлённое лицо наблюдатель-2.

— Полевая двухорудийная гаубичная батарея, — задумчиво произносит наблюдатель-1, — 150-мм калибр. Неприятные пушечки, если это они.

Согласен, неприятные. Фактически это миномёт, только очень точный.

Меж тем обоюдный огонь стихает. Геката подходит к краю своей дальнобойности. Последнее слово всё-таки остаётся за нами. Как обещание вернуться и устроить полный реванш.

— Ребята, какой счёт? — спрашиваю, как про футбольный матч, но меня сразу понимают.

— Если считать последние пушки за полбатареи, то 4,5:9,5, — сообщает старший наблюдатель. Наша половинка, так понимаю, батарея, угодившая под частичное накрытие и частично успевшая улизнуть.

— Блядский высер! — заявляю с чувством и бодро, но затем слегка поникаю. — Теперь надо думать, как им отомстить. Ничего, я генерал злопамятный…

Время 11:40.

Аэродром в Мачулищах. Штаб 59-ой авиадивизии.

Совещание начинается здесь.

— Отходите на третью линию, — а что делать? Первая на правом фланге полностью взята, вторая обнаружена и основательно погрызена артналётом.

— По всему фронту?! Григорыч… — Никитин телефонного разговора необычно тихий начинает оживать.