Пес, который говорил с богами - Джессап Дайана - Страница 14

• Предыдущая
• 14/94
• Следующая

— С тобой все будет в порядке. Просто веди себя хорошо, не кусайся. Может, завтра я приду тебя проведать.

Мужчина размещал по клеткам остальных собак: просто рассаживал их наобум, вталкивал внутрь, и все.

— Те собаки, что в клетках с красными бирками, — они умрут? — спросила Элизабет.

— Не знаю. Может быть. Это же токсикология. Ламфер много занимается тестами типа «LD 50»[3]. Выборочные испытания входят в его контракт. — Мужчина фыркнул. — Ребята пытаются получить другие результаты, но ничего не выходит.

Она посмотрела на собак в помеченных клетках. Они стояли за решетчатыми дверцами, радостно виляя хвостами, и в их теплых взглядах читались доверие и безусловная любовь к человеческому роду.

— Это отвратительно, — сказала она.

— Иди уже, а? Спасибо за помощь.

Элизабет кивнула и еще раз окинула взглядом комнату. Пес пробудет здесь неделю или около того, сказал человек. Она смотрела вокруг и не видела ни одного объявления, запрещавшего контакт с животными. Уходя прочь по застланному линолеумом коридору, резко пахшему химикатами, Элизабет думала: «Я привела его сюда — он шел за мной, и я привела его сюда. — Она чувствовала себя виноватой. — Надеюсь, с ним все будет в порядке».

На следующий день Элизабет переоделась в форму хендлера и пошла прямиком в лабораторию токсикологии. Сначала осторожно заглянула в проходную комнату. Увидев, что дежурных нет, быстро вошла туда, где держали собак. Клетки никто не чистил, и в маленькой комнате стоял тяжелый запах мочи и фекалий. Крошечные чашки для воды и еды были подвешены к дверцам снаружи, вода расплескалась по полу. Собаки стояли в лужах, а корм размок и валялся рядом. Элизабет нашла питбуля и присела рядом, просунув палец сквозь прутья дверцы.

— Привет, — сказала она. Пес узнал ее и поднялся. — Хороший мальчик. Хотелось бы мне забрать тебя отсюда, но я не могу.

Она говорила с ним, а он смотрел на нее без всякого выражения из глубины клетки. Потом, чувствуя себя виноватой, она стала подходить к каждой клетке и разговаривать с собаками. Питбуль следил за ней, пока она ободряла его товарищей по несчастью.

На следующий день она снова вернулась в неубранную лабораторию, потом начались выходные, и пришлось ждать до понедельника. Но в понедельник в проходной комнате разговаривали несколько человек, и она побоялась войти. Сбежала, даже не зайдя внутрь.

Во вторник она решила, что проведает пса, кто бы ни был в проходной комнате. Но волновалась она зря: там никого не было, и она вошла в комнату с собаками.

В ноздри ударил странный, сладкий, тошнотворный запах, смешанный с вонью мочи и фекалий. Она огляделась. В клетках, помеченных красными бирками, три собаки были мертвы, а четвертая и пятая едва дышали. Остальные выглядели больными. Питбуль и собаки из контрольной группы, казалось, были в порядке. Ступая по нечистотам, пес подошел к дверце и взглянул на нее. Его морду, подумала она, трудно назвать дружелюбной, но определенно он выглядит не таким суровым, как обычно. Он успокаивается, когда меня видит, почувствовала она.

Ее ужаснуло состояние клеток. Элизабет хотела почистить их, раз уж она здесь, но не хватило присутствия духа. Если ее застанут врасплох или она не сумеет вернуть собак в клетки после уборки, ее уволят. Деньги ей не нужны, но, если ее выгонят, она больше никогда не увидит полосатого пса.

Она посмотрела внимательней на мертвые тела. Все собаки лежали на боку, с раскрытыми глазами, тупо уставясь куда-то в пространство, пасти открыты, губы сморщены. Ей было жаль их, жаль питбуля, сидевшего в вонючей комнате среди мертвых собратьев. Ничего не оставалось — только уйти. Она нерешительно направилась к двери, махнув псу на прощание.

— Пока, — грустно сказала она.

В среду Элизабет не работала, а в четверг пес вернулся в свою прежнюю клетку. Когда девушка появилась, он поднял голову и заглянул ей прямо в глаза. Его заостренные уши чуть прижались к голове, глаза сузились. Элизабет ничего не знала о поведении собак, но ей показалось, что он ей слегка улыбается. И она улыбнулась в ответ.

— Вернулся из отпуска, а? — На мгновение ей показалось, что пес сейчас встанет и подойдет к дверце, — он уже приподнялся, но снова сел. Элизабет опустилась на корточки и просунула руку сквозь прутья.

— Эй, иди сюда. Давай дружить, а? Иди ко мне, я не сделаю тебе больно. Ты же знаешь.

Питбуль еще некоторое время полежал, устремив на нее взгляд глубоких карих глаз. Затем вдруг встал и подошел к дверце. Расхрабрившись, она протянула ему палец, пес его обнюхал, сел в углу между дверцей и левой стенкой, прислонившись боком к дверце, и уставился на противоположную стенку.

— Вот так, — мягко сказала она. — Надо же кому-то доверять, правда? Начни с меня.

Она слегка пощекотала его сквозь решетку. Пес глядел в сторону, как бы не замечая ее, но все же от удовольствия сощурился.

— У тебя замечательные глаза, — сообщила она ему по секрету.

Она уселась на пол и продолжала ласкать его.

— Ладно, — сказала она через несколько минут, — мне пора к другим собакам, знаешь ли.

Она встала, пес тоже поднялся. Она не стала оглядываться и ушла.

Свалившись с очередной простудой, Элизабет не навещала собаку около недели. Когда она вернулась на работу и пришла проведать питбуля, в клетке его снова не оказалось. Никто не мог ей сообщить, куда его забрали. Всем казалось обременительным выяснять это ради нее, так что она ждала его возвращения с изрядным беспокойством. Девушка пыталась отвлечься на других собак — те, в отличие от полосатого молчуна, шумно приветствовали ее. Она их гладила, почесывала им загривки, но никак не могла выбросить из головы тихого, необщительного пса, который ни о чем ее не просил. Она часто спрашивала себя, почему она вообще о нем думает. Всего лишь пес, и даже не слишком дружелюбный. Она не понимала, отчего так привязалась к нему.

Через две недели питбуль вернулся. Теперь он лежал в клетке с устрашающей раной на бедре. Нога была целиком выбрита, от швов остались широкие уродливые шрамы. — Господи, что с тобой случилось? — Она, холодея, рассматривала рану. Пес оставался в глубине клетки и загадочно глядел на нее, голова его покоилась на передних лапах. — Где же ты был?

Вопрос повис в воздухе.

— В лаборатории травматологии, — ответил голос у нее за спиной. Элизабет вздрогнула и обернулась. С ней поделилась информацией проходившая мимо лаборантка.

— Что с ним делали? — Элизабет старалась не повышать голоса.

— Кажется, стреляли. У них там крупный правительственный заказ на исследование огнестрельных ранений. — Женщина повернула за угол и исчезла среди клеток.

Элизабет похолодела. Впервые она засомневалась, да что там — пришла в ярость, — оттого, что люди делают с собаками. Все аргументы в защиту опытов над животными бледнели в сравнении с реальными страданиями, которые она видела своими глазами.

— Они в тебя стреляли, а? Хорошенькое дело.

Пес не мог к ней подойти, и в каком-то безумном порыве она собралась войти к нему сама, но засомневалась — выглядел он жутко. Но Элизабет решила, что не стоит обращать внимание на его вид. Набралась храбрости и быстро открыла дверцу. От щелчка пес поднял голову и теперь смотрел, как она входит. Когда она опустилась рядом с ним, он отвернулся и даже попытался отодвинуться. Она поняла, почему он не хочет ее видеть.

— Слушай, — сказала она серьезно, — ты же не думаешь, что я собираюсь сделать тебе больно? Я никогда не обижала тебя, правда? Иди ко мне, я же твой друг.

Она подползла поближе и замерла, разглядывая могучее тело питбуля. Они смотрели друг другу в глаза, и тут пес стукнул хвостом по полу, всего один раз, а уши прижал к голове. Он смотрел прямо перед собой; часть его существа хотела избежать боли, которую причиняют люди, но вместе с тем он был рад приходу Элизабет.

• Предыдущая
• 14/94
• Следующая