The Мечты. О любви (СИ) - Светлая et Jk - Страница 70

Она тоже некоторое время смотрела на детей. Пока Сашка и новая подружка копались в песке, Андрей, оставшийся вдруг без надзора старших детей, воспользовался случаем и возводил самостоятельно башню, в то время как Лизка, делая вид, что ничего не замечает, занималась украшательством Сашкиной.

— Изменилась? — весело спросила Женя, повернувшись к Юраге.

— Да. Но хорошо… правильно… ну, красивая. Вам идет. Вы счастливы?

— Да, — кивнула она. — Но знаете… Я всегда чувствовала себя счастливой. Конечно, бывают обстоятельства, в которых сложно, практически невозможно найти счастье. Но… очень часто счастье внутри нас.

В нем в очередной раз что-то мимолетно вздрогнуло. Не сказать, что сильно. Но ему почему-то показалось, что когда-то кто-то ему уже говорил эти слова. Или мог сказать. Или, возможно, он себе это сам придумал. Очень давно, уже и не вспомнить.

— И никогда не разочаровывались? — усмехнулся Артем.

— Ну отчего же? — Женя легко пожала плечами. — Я прожила не так мало лет, чтобы ни разу не разочаровываться. Но… не знаю, как объяснить… это все — лишь эмоции. И счастье, и разочарование. Знаете, как одежда. Какой костюм наденешь — в том и ходишь. Вот вы жалеете о чем-нибудь?

На несколько секунд Юрага замолчал. Потом раздался звонкий голос Жени-маленькой, которая что-то доказывала Сашке. Над ними с заинтересованным видом стоял Царевич, подперев руками бока. Юрага отвел взгляд в сторону моря. Что-то невыразимо родное и понятное было в сказанном. Так давно никто не говорил с ним. Он и забыл, что можно так разговаривать.

— Костюм… — повторил Артем за Евгенией Андреевной Моджеевской. — Костюм я однажды не снял. Пытался, не скрою. Вон, — кивнул в сторону дочери, — попытка… Но это не сожаление. Если я о чем и сожалею, так это о том, что не смог увести одну девушку у местного олигарха. Но ведь у девушки все хорошо?

— Артем! — рассмеялась она в ответ. — Никогда не считала, что дети — это смысл жизни, но дочка у вас забавная. И мне кажется, характер у нее от мамы.

— Что? Совсем не в меня шустрая?

— Инициативная.

Но именно в этот момент стройную инициативу Женечки нарушила Лиза. Она задумчиво взирала на украшенную башню и бормотала:

— Чего-то здесь еще не хватает… Какой-нибудь красивой ракушки или флага… Тогда это будет главная башня.

— Донжон, — со знанием дела отозвался Сашка, подхватился на ноги, больше не слушая Женю-маленькую, и отправился к воде. Женечка проводила понравившегося мальчика взглядом, полным сожаления, что он свалил, и буркнула, явно рассчитывая тоже впечатлить:

— За крепостной стеной еще цитадель должна быть, а у нас все как попало.

Артем в ответ на это замечание хмыкнул и сказал Жене:

— Зато она путешествовать любит, как я. Мы с ней по Канаде столько всего исколесили. В этом году был ее первый перелет, она в восторге.

— Расширяете горизонты?

— Мы их преодолеваем и заглядываем за.

— Мы тоже летали с папой на Мадагаскар, а с Бодей я даже за штурвалом самолета была, и на яхте в открытом море, — принялась немедленно перечислять Лиза. — И на лошадях в Ирландии катались. И еще с тетей Юлей. Мам, скажи!

— У нас тут тоже заядлая путешественница, — развела руками Женя.

— Здорово, — кивнул обеим женщинам Артем, благодарный Жениной дочери, что подкинула еще один повод задержаться возле выводка Моджеевских, позволивший с выражением искренней заинтересованности спросить: — А сестра ваша как? Помните, как смешно было, когда вы предположили, что она и я… ну… встречаемся?

— Сестра в порядке. Вот этот юный водитель самосвала, — Женя кивнула на Царевича, — ее.

Оп-па.

На мгновение Юрага подзавис, потом криво усмехнулся. Не трое. Двое. Ок.

Мечта ближе не стала.

— С ума сойти, как время бежит, а ведь только на первом курсе училась, — хохотнул он. — Здесь или в столице осталась?

— Вернулась. Не сразу, но вернулась. У нас образовался этакий семейный клуб любителей Солнечногорска.

— Роман Романович традиционно возглавил? — даже легко прозвучало.

Женя задумалась на короткое мгновение. Моджеевского, конечно, хлебом не корми, дай только что-нибудь возглавить. Но в этом вопросе…

— В этом клубе у нас, пожалуй, анархия с элементами демократии, — рассмеялась она.

— Ну это наш характерный национальный строй, — вслед за ней расхохотался Артем Викторович. — В Канаде не канает. Может, и не прижились бы вы там.

— Вот Рома бы там точно не прижился, — продолжала смеяться и Женя.

А Артем замолчал.

Рома.

Рома в его Мечту не входил никак и никогда. И потому жаль, что… жаль, что «Рома».

— Па, смотри, какой ров получился! — раздался Женечкин возглас от возводящегося капитального оборонительного сооружения. Юрага кивнул и поднял вверх большой палец. А потом подхватился с места:

— Ну что? Кто-то тут голодный? — бодро поинтересовался он. — Может, пообедаем вместе, а? Евгения Андреевна, как вы на это смотрите? Работает тут еще кафе-гриль, помните, двухэтажное?

— Кафе работает, — ответила Женя. Она тоже взглянула на ров. Детвора подошла к вопросу его строительства более чем обстоятельно, и результат действительно впечатлял. — Пару лет назад они сделали ремонт, и теперь еще и на крыше есть летняя терраса. С бананами в кадках. Но сегодня у нас не получится. А вы еще долго пробудете в Солнечногорске?

— Неделю. Потом мы с Женькой летим в Норвегию. Мы поделили отпуск. Половина на юге для нее, половина на севере — для меня.

— Папа обещал показать оленя! — заявила дочь.

«Папа сам у тебя редкий олень», — мысленно усмехнулся Артем Викторович, но вслух ответил:

— Как будто ты никогда оленей не видела.

— В Норвегии — не видела. А вот ты знаешь, какая в Норвегии столица? — демонстративно обратилась Женечка к Лизе.

— Все знают. Осло, — сказал Сашка, сооружая из водорослей флаг на верхушке башни.

— Это ты знаешь, потому что умный, — фыркнула девочка.

— Сашка у нас талантливый, — со знанием дела уточнила Лиза.

— А Лиза у нас умная, — пробасил следом младший Малич.

И, наблюдая за болтовней детей, Юрага почему-то чувствовал, что ему все теснее становится среди всего этого многоголосья разбушевавшихся непрожитых чувств. В глубине души становилось тоскливо, хотя ни единой причины этому он не наблюдал. Ну просто потому, что в его-то жизни тоже все нормально. Хорошо. Как у всех. Со своими радостями и печалями.

Отец ушел тихо и быстро два года назад, во сне, как врачи говорили — не мучась, но, что важно — и не муча никого из близких. При жизни от него хлопот было больше — с его-то характером, совершенно невыносимым. После этого мать переехала к Артему, в Торонто. Соглашалась так, будто оказывала то ли великую милость, то ли великую честь. Мелисса ей не понравилась, зато она была в восторге от внучки, с которой познакомилась только там. Нашла себе подружку своего возраста, еще и землячку, говорившую на какой-то дикой смеси английского и украинского, поскольку родилась хоть и в семье эмигрантов, но в каком-то очень далеком поколении. И вместе с этой подружкой теперь занималась в музыкальном кружке, вспомнив, что когда-то умела играть на домре. Иногда критиковала очередную партнершу своего сына, если та попадалась ей на глаза, но, кажется, чувствовала себя вполне счастливой и нашедшей свое место на этой земле.

По работе все двигался и двигался, больше уже не стоял на месте, не ощущал себя тонущим в болоте, в котором ему мелко плавать и лучше сразу удавиться. Ступенька за ступенькой — теперь он руководил огромным подразделением, возглавив целое направление их деятельности, и, пожалуй, слукавил, когда говорил Жене про «повыше». Но Нидерланды ему и правда предлагали. А вот срываться с места — наверное, все же нет, не стоит, не хочет, не станет. Было бы ему лет на десять меньше. А теперь у него все-все самое ценное — там, за океаном.

Больше не влюблялся. Женечкина мать была его последней попыткой, после нее — махнул рукой. Женщин вокруг было достаточно, чтобы нескучно провести время, но путешествия свои он теперь делил с дочерью. И она же была единственной, с кем он мог делить крышу.