The Мечты. О любви (СИ) - Светлая et Jk - Страница 65

— Самое обидное, что у меня руки чешутся, и вообще… мне есть что отрабатывать, в общем-то, — отстраненно проговорила младшая Малич в трубку.

— Ну если чешутся — чего думать. В конце концов, уволиться всегда можно, — со знанием дела заверила Женя.

— Ага, щас… возьмет меня в оборот как рабочую силу. Крепостник, — хохотнула в ответ Юля.

— Кто? Богдан?

— Угу.

— С чего ты вдруг его в крепостники записала?

— Да так… шучу… дурацкая история, — нехотя отмахнулась Юлька.

— Юлька! — напустила строгости старшая сестра. — Признавайся, что вы опять натворили.

— Да ничего мы не натворили! Вернее… ну понимаешь, Богдан недавно психанул… и, согласись, его можно понять, поскольку я во многом сама виновата, запутала все слишком… и Дима рогом уперся с разводом, а уж по поводу отцовства — это вообще все грозило на годы затянуться… ну и… в общем, они с Ярославцевым решили произвести натуральный обмен, если можно так выразиться… Короче, Богдан выкупил нас с Андрюхой себе… вот.

Мысленно булькнув, что Юлька в курсе событий, Женя самым спокойным тоном поинтересовалась:

— А ты что?

— Ну а что ему еще оставалось? Снова ждать? Опять? — встала на дыбы Юля. — Это же Бодька, ему все сразу надо.

— Юлька! Ушам своим не верю, — восхитилась Жека.

— Что? Я сама дура, дел натворила, и он не только из-за меня, он и из-за Андрея. За это я вообще всю жизнь должна, — запальчиво выдала младшая.

— Блин, кажется, тебя теперь понесло в другую сторону, — весело рассмеялась Женька.

— Нет, это раньше на виражах заносило… — Юлька замолчала и подумала, как облечь в слова то, что хотела или должна была сказать, то, что чувствовала и чем ни с кем не делилась. Так много лет не делилась, что страшно. С тех пор, как плакала на Женькином плече в ночь, когда Бодьке удаляли аппендикс. — Понимаешь… он как-то сразу, с первой секунды — что-то слишком большое, слишком серьезное… слишком… главное. Во всем слишком, а я… боялась, что меня это поглотит и меня не останется. Только оказалось, что меня становилось все меньше, когда я была без него, пока почти не иссякла… Он так сильно меня тогда разогнал, что я еще долго по инерции… чтобы никто не подумал, что я какая-то не такая… но то, какая я, когда «такая», какую в своей голове рисовала, — никому не нравилось и мне было плохо. Ну… выкупил он нас у Ярославцева, какая разница, когда я впервые за столько лет спать ложусь счастливая, а просыпаюсь еще счастливее, потому что знаю, что Бодя есть, что вместе, что будет и никуда не денется?

— Хорошо, что он переупрямил тебя раньше, чем мог достичь предела прочности…

Юля надолго замолчала, словно обдумывала. То ли сказанное, то ли пережитое… то ли просто свою следующую реплику. А когда заговорила, то голос ее звучал так, как будто она рассказывает сестре самый большой секрет на свете:

— Угу… вот я однажды и испугалась, что на него наткнулась, и тогда стало до такой степени плевать на все мои заморочки, только за него страшно, что перешагнет… ты же понимаешь, да? Какое после этого имеют значение Дима, деньги, мораль какая-то дурацкая?

— Балда ты, Юлька, — постановила Евгения Андреевна и выдала свою излюбленную сентенцию: — А Богдан у тебя хороший.

Имелись свои обычаи или даже обыкновения и за витриной магазинчика «Vintage Lady Shop». С Юлькиным возвращением в Солнечногорск они сформировались пусть и не сразу, но, в целом, тоже соблюдались без особых отступлений. Продавщиц здесь теперь было всего две. Лера и Маша. Юлька своим «вклинением» в их смены поначалу упорствовала, а потом ее отпустило. Теперь она приходила когда хотела, хоть каждый день, хоть не являлась вовсе, не настаивая на том, чтоб ее «впустили работать и за вас, и за нас, и за госнефтегаз», наслаждаясь лекциями, когда привозили туристов, что пока в силу сезона случалось не часто, записывая обзоры для Инстаграма и иногда припахивая девчонок ей ассистировать.

Локация все набирала популярности у местных фотографов, влюбленных парочек и просто девчонок, которые любят устраивать фотосессии, а Юлька теперь нередко заказывала профессиональную предметную съемку своих шедевров, потому что нет предела совершенству. Чтобы не мешать Машке и Лерке, работала она в коморке, адаптированной нынче под маленький кабинетик, и высовывалась только тогда, когда подружки сами просили о подмене.

Потому разговор с Женькой получился совсем конфиденциальным, под чашку кофе и разглядывание букета пепельных роз, не сегодняшнего, но еще свежего. Бодька прислал накануне, а она гадала — это у них тот самый конфетно-букетный или все и сразу за всю жизнь? Склонялась ко второму. Вряд ли когда-то они научатся по-другому. У них всего и всегда чересчур.

Юлька в очередной раз пригубила уже порядком остывший напиток, посмотрела на календарь в телефоне, прикидывая рабочие дни следующего месяца, как вдруг дверь коморки распахнулась и на пороге появилась Машка.

— Юль, там тебя какая-то мадама спрашивает!

— Какая еще мадама? Я ни с кем не договаривалась.

— Самой непонятно. Не наш контингент, а талдычит про Юлию Андреевну.

— В смысле?

— Не клиенты. Не банкиры, не рекламщики, не курьеры. Я ж говорю — мадама. У меня глаз наметан!

— Хм, — глубокомысленно изрекла Юлька и подхватилась из кресла, оставив и чашку, и розы, и календарь, и свой недописанный текст, чтобы убедиться в наметанности Машкиных глаз.

А убеждаться было в чем.

Прямо посреди ее небольшого магазинчика наблюдалась та самая мадама, но скорее ввиду собственных размеров, а не возраста. Впрочем, и размер ее был внушительным исключительно временно, так как особа эта была, безусловно, глубоко беременной и, вне всяких сомнений, на самой что ни на есть финишной прямой. Но и это было не самым впечатляющим. Весь образ гостьи казался чем-то совершенно нереальным именно здесь, в Юлином магазинчике. Выкрашенные в безупречный блонд волосы были собраны на затылке в конский хвост. На лице особенно выделялись ярко подведенные глаза в обрамлении неестественно длинных и неестественно густых ресниц и пухлые губы, значительно больше своего природного размера, покрытые розовым блеском. В тон помаде было легкое весеннее пальто посетительницы, сейчас распахнутое, из-под которого помимо явных признаков ее положения было так же заметно, во всей своей красе, вероятно, главное достоинство — пышный бюст в глубоком декольте.

Насколько столь живописное декольте сочеталось с животом, Юлька предпочла даже не задумываться и потому смело шагнула к визитерше и приветливо проговорила:

— Здравствуйте! Мне сказали, что вы меня разыскивали.

Мадама внимательно оглядела ее с ног до головы и, ничуть не скрывая удивления, уточнила:

— Вы Ю… Юля? Жена Димы?

Юлька едва удержалась от того, чтобы как-то неприлично выразить собственное недоумение от такой реакции. И пока размышляла, есть ли смысл объяснять, что, дескать, да, она Юля, но чернила на ее свидетельстве о разводе вполне себе четкие, однозначные и законные, хоть и свежие, только улыбнулась и кивнула мадаме в сторону столика у витрины, где стояли стулья.

— Присаживайтесь, — проговорила она и сама прошла в ту же сторону, — Юля — это я, да.

Гостья в ответ кивнула, сдала шаг за ней и неожиданно всхлипнула ей в спину:

— Отпустите Димочку!

— Куда? — не поняла Малич, обернувшись, чтобы напороться на кукольное страдальчески перекошенное личико.

— Ко мне! — простонала визитерша, ухватила Юльку за ладонь и принялась объяснять: — Я Мелани́я Бергент. И мы с Димочкой давно любим друг друга. Наши дети, — она кивнула на свой живот, — это же настоящее чудо. Понимаете, ведь если бы я его не встретила, если бы мы не полюбили друг друга, я могла бы никогда не узнать, что такое быть мамой. Правда, я об этом не знала, и узнала, только когда забеременела. Конечно же, я сначала подумала, что от мужа. Ну логично, правда? Но тут-то все и выяснилось. Мужа как подменили, закатил скандал, ничего не желал слушать. Детей у него быть не может, — Мелани́я скорбно вздохнула. Бюст, направляемый грудной клеткой, к счастью, удержался в декольте, а его обладательница мужественно продолжила свой монолог. — Муж уволил Диму, оформил развод, оставил меня без копейки… Но какое это все имеет значение! Согласитесь, это же прекрасно — быть мамой и чтобы рядом мужчина, который о вас заботится. Ну вам, конечно, повезло чуть меньше. Дима вас не любит. Но так сложилось. Отпустите его. Позвольте нам всем обрести свое счастье.