Летописи вечной войны (СИ) - Зеленков Василий Вадимович - Страница 19

Кто-то говорит, что Воющие Банши танцуют в битве. Кто-то – что они поют. На деле же это ни песня, ни танец, нечто порожденное ими обоими, и у каждой Банши есть свое слово для того, что происходит с ними в бою.

Для Нирадис это слово – «жизнь».

21.07.2013 – 22.07.2013

Если ударить противника с нужной скоростью и точностью, то кровь брызнет фонтаном, и красные капли разлетятся в воздухе. Сайхара не устает любоваться этим зрелищем, и за годы служения культу ведьм она отточила мастерство подобных ударов.

Иногда она ловит чужую кровь губами, пробуя ее на вкус. Иногда она позволяет ей брызнуть на лицо и радуется ощущению горячих капель на белой коже. Иногда – ловит ее движением перчатки или иного оружия, восхищаясь своей ловкостью.

Радость.

Вот главное, что она испытывает в такой момент – радость от удара, от разлитого в воздухе сладкого мучения; в такие минуты полуобнаженное тело Сайхары трепещет от наслаждения.

Пусть другие идут в бой, чтобы вселить ужас, показать себя или утолить ненависть. Сайхара сражается, чтобы испытать радость.

Она любит сражаться с людьми. В их недолговечных телах кровь бьется на удивление сильно – и когда бритвоцеп или нож вспарывает мундиры и плоть под ними, то выплескиваются яркие, прекрасные фонтаны.

Космодесантники лучше. Ей не так часто доводится сражаться с ними и побеждать своими руками – но когда это случается, то Сайхара опускается на колени и пьет, жадно пьет горячие приятные капли, чувствуя, как чужая жизнь перетекает в ее душу.

Но сейчас десантников нет – есть обычные солдаты. Сайхара и ее сестры по культу кружатся в яростном, безостановочном танце; на дистанции у мон-кей были бы шансы, однако ведьмы уже оказались вблизи – и дело решено.

Бритвоцепы хлещут по солдатам, оставляя кровавые полосы на лицах – там гибкое оружие вырывает куски плоти; изогнутые ножи легко рассекают кости («белые обломки похожи на сладости», – думает Сайхара). Воздух вокруг кипит от лазерного огня, однако казалось бы незащищенные, почти нагие женщины Коморры каждый раз оказываются чуть в стороне. Чуть в ином месте – и разряд проходит мимо, а очередной мон-кей падает, расплескивая жизнь красным ручьем.

В мире существует счастье, и оно есть за пределами гладиаторских арен Коморры.

Сайхара останавливается, когда ее бритвоцеп ударяется о перевернувшуюся машину и с легким удивлением моргает: неужели мон-кей кончились? Она оглядывается, убирая нож и обертывая цеп вокруг талии.

Да, все мертвы, кроме одного: у него перебиты ноги, одна рука придавлена трупом товарища. Он не может ничего сделать, и лишь с ужасом смотрит на Сайхару, которая садится рядом с ним. В его глазах только страх, даже ни следа желания – что немного обижает. Разве ее тело не прекрасно, особенно сейчас, после битвы?

Но что взять с людей? Только одно.

– Гордись, мон-кей, – нежно произносит Сайхара на грубом наречии Империума, поддерживая голову солдата и гладя его по груди. – Вы доставили мне радость.

И ласковым движением вырывает ему горло.

23.08.2013 – 24.08.2013

Сверху все выглядит очень мелким, и оттого смешным. Машины – коробочки, ползущие по земле, силуэты их владельцев – насекомые или черви. Как малы они по сравнению с лилово-красными небесами Города!

Акантофис запрокидывает голову и смеется. В небесах ему всегда весело, а ведь большую часть времени он и проводит высоко над Городом. Где еще быть геллиону, воздушному хищнику Коморры? И отчего ему не веселиться?

Ветер касается тела, антигравитационная доска отвечает на малейшее движение ног, снадобья из лабораторий гемункулов кипят в крови, обостряя чувства и наполняя тело новой силой, тяжелая глефа в руках кажется невесомой. Акантофис совершенно не понимает тех, кто хочет жить и сражаться на земле – ведь в небе гораздо интереснее и приятнее!

Геллионы летают стаями, но Акантофис предпочитает скользить по небесам в одиночку. Зачем подниматься над Городом, если над тобой будет лидер? А сам он лидером становиться не желает – это не так уж весело.

Акантофис снижается, заметив внизу группу рабов, несущих длинный черный ящик по мосту. Наверное, невольники какого-то кабала, посланные по делам или возвращающиеся с них.

Кто другой держался бы подальше от имущества кабалов – но что геллионам до земных владык? И что до них ему, ищущему в жизни лишь смеха? Кстати, он давно хотел проверить одну штуку…

Акантофис камнем падает с небес, выравнивая полет лишь над самыми головами рабов; лезвие глефы срубает голову одному из них, и в воздух бьет фонтан крови. Обратным движением геллион цепляет другого невольника изогнутым лезвием и легко перебрасывает через перила моста, отправляя в пропасть.

Четверо оставшихся бросают ящик и бегут – но слишком медленно. Акантофис с легкостью настигает их, скользя так, чтобы бритвенно-острый край доски попал по шее невольнику. Он промахивается на пару пальцев – доска разрубает голову и мозг, и на черном металле остаются мерзкие серые полосы.

Эту ошибку геллион мгновенно исправляет – бросив доску вправо, так, чтобы не промахнуться; горячая алая кровь смывает мозг прочь. Акантофис радостно смеется и настигает двух последних рабов.

Один гибнет от небрежного удара глефы, задевшего артерию самым кончиком острия. Второго ждет иная судьба: Акантофис хватает его за куртку и мгновенно посылает доску вверх, взмывая в небеса.

Он останавливается, только достигнув прежней высоты. Теперь они парят над городом, и Акантофис бросает глефу на доску – оружие мгновенно прилипает к ней. Удерживая раба одной рукой, геллион извлекает зазубренный нож и погружает его в плоть; раб кричит и дергается, но тут же застывает, встретившись взглядом с Акантофисом.

Тот недоволен: пленник молчит, даже когда нож геллиона перерезает мышцы и кровь сочится по одежде, падая на далекий город внизу багровыми каплями. Онемел от ужаса? Не может толком дышать на такой высоте?

Акантофис недовольно качает головой. Это не так уж весело, но раз уж решил – надо доделать. Нож геллиона продолжает вспарывать плоть, рассекая тело и выпуская все больше крови.

Хватит.

Акантофис разжимает пальцы: раб падает, нелепо дрыгая руками, словно пытаясь лететь. Ветер отрывает их точно по линии надреза, и конечности разлетаются в разные стороны – тело и руки падают в десятках метров друг от друга.

И от этого парящему в небесах Акантофису еще более смешно.

Его шутка действительно удалась.

23.08.2013 – 24.08.2013

Как стать совершенным воином?

Вопрос, которым редко задаются обитатели Коморры; исключение составляют, может быть, ведьмы. Но Тиашар не верит в их путь – слишком уж они дики и необузданны. Совершенство достижимо только теми, кто истинно о нем задумывается.

Только инкубами, мечниками Коморры.

Тиашар смотрит на других обитателей Города с презрением. Они хороши в бою, спорить с этим нельзя – но где их дисциплина? Где умение управлять собой, ведущее к истинному мастерству?

Только инкубы владеют этим умением. Не зря же первым из инкубов был Архра, Падший Феникс!

Тиашар знает, что некоторые именно потому смеются над инкубами, считая, что их основатель – нить, связывающая храмы мечников с мирами-кораблями. Но прошедший по пути меча понимает, что все совсем иначе; нет более яркого символа отречения от прошлого, чем Темный Феникс.

Жестокость других жителей Коморры бездумна и не направленна. Инкубы же знают путь: каждый раз, как Тиашар неспешно рассекает противника на части, он каждым ударом подтверждает превосходство храмов и делает еще один шаг к совершенству.

Огромный двуручный меч порхает в его руках подобно подхваченному ветром перу; когда есть время, Тиашар любит показать свое искусство собратьям и врагам. Он с удовольствием вспоминает одну схватку с мон-кей (кажется, их называли «Гвардией»?), когда четверо инкубов соревновались – чья жертва проживет дольше? Тиашар победил. Его меч отсек солдату левую руку, затем – правую; после этого Тиашар лишил его обеих ног и прижег обрубки – миниатюрный прибор он носил с собой именно для этой цели. Солдат прожил еще полчаса, щедро отдавая страдание, но потом пришлось уходить, и Тиашар с сожалением добил его.