Мрачный дебют (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" - Страница 28

– Он самый, – прикрыв глаза, кивнул я.

– Можете дать автограф? – умоляюще уставилась на меня девушка.

– Да, конечно, – ответил я и со вздохом встал из-за стола.

Вновь подхожу к раздаче и ожидающе смотрю на фанатку. Та быстро сбегала на кухню и принесла дневник с красной обложкой и чёрный маркер.

– Кому? – спросил я.

– Даше, – пискнула повар.

– Даше, от Дмитрия Верещагина, с наилучшими пожеланиями… – написал я, проговаривая слова вслух. – Котлеты – полный улёт.

В конце нарисовал сердечко.

– Спасибо большое! – счастливо заулыбалась повар Даша. – Я смотрела все ваши постановки! Ваша игра безукоризненна!

О, а вот это было очень приятно. Не за насквозь коммерческий «Бес», а за театр – нет большего признания для актёра. Кино – это работа огромной команды, а в театре – лично твоя.

– Я признателен вам за столь высокую оценку моей работы, – изобразил я полупоклон. – К сожалению, временно не выступаю.

– Будет ещё спокойное время! – уверенно произнесла Даша. – Приятного аппетита!

– Спасибо, Дарья, – улыбнулся я и пошёл обратно к столу.

Санкт-Петербург – это особый город. Здесь театр на равных конкурирует с футболом.

Сажусь за стол и начинаю, наконец-то, есть. Но не успел скушать и половины пюрешки, как вновь подошла Дарья.

– Мы совсем забыли, – произнесла она. – Положено сигареты выдавать как табачное довольствие. Но сигарет не осталось, поэтому только сигары, вот.

Она положила на стол упаковку «Монтекристо Эспешл». Мир решительно сошёл с ума. Пятьдесят штук рублей за упаковку – я покупал такие на день рождения своего менеджера. Он очень их хвалил. И я до сих пор считаю, что курить такие сигары – это беситься с жиру.

– И много у вас этого добра? – поинтересовался я, подвигая упаковку к себе.

Двадцать пять сигар, в деревянной коробке. И они выдают их упаковками, мать их жена Рокфеллера…

– Да, КамАЗ целый отгрузили, – ответила Даша. – На складе нашли, говорят, пока южная окраина города ещё была нашей… Бросать было жалко, поэтому вывезли всё, что там было.

– Ясно, – вздохнул я. – Чтобы тебе веселее жилось: вот за такую коробку, ещё четыре дня назад, Даша, пришлось бы отдать пятьдесят тысяч рублей.

Вновь я сумел вызвать её удивление.

– Сколько?! – воскликнула она.

Окружающие люди и так без стеснения слушали наш разговор, поэтому её восклицание не вызвало никакой реакции. Но, как я заметил, мои слова вызвали нешуточное удивление вообще у всех.

– Вот за это? – она ткнула пальцем в упаковку сигар. – Их же курить невозможно!

– Уметь надо, – усмехнулся я, посмотрев на тлеющую сигару в пепельнице.

– Ох, жаль, но мне надо работать, – вздохнула Даша.

– Увидимся на завтраке, – улыбнулся я ей.

Но дообедать мне, всё равно, не дали.

Появились некие журналисты, с оператором. И они сразу увидели меня, начав съёмки сходу.

– Дмитрий, здравствуйте! – заговорила со мной девушка в военной форме, но явно гражданская.

– Здравствуйте…

И понеслась.

Оператор и журналистка неотрывно следовали за мной вплоть до момента торжественного награждения.

Стране отчаянно нужны герои, а тут я очень удачно подвернулся, вместе со своим подвигом.

Вручение происходило торжественно, но без оркестра – нет больше никакого оркестра, все под ружьём.

На сцене, где раньше проходили культурно-массовые мероприятия, мне на грудь повесили медаль «За боевые отличия», старшие офицеры, включая полковника Краснодубова, пожали мне руку и поочерёдно толкнули вдохновляющие речи перед личным составом и ополченцами, после чего был организован короткий фуршет. Без изысков, но очень трогательный, потому что напомнил мне уже фактически утраченный образ жизни. Всего три дня, но они изменили абсолютно всё.

А после фуршета, когда журналисты уехали, мне дали УАЗик и отправили на Артиллерийский остров.

Тут идти-то было меньше шестисот метров, но у армии свои порядки. Сказано пешком – идёшь. Сказано на машине – едешь.

А на Артиллерийском острове была своя атмосфера. Сюда ехали полные грузовики, а уезжали пустые. Снаряды и порох, порох и снаряды.

– Ты кто такой? – спросил меня измазанный пылью старший лейтенант Грабов А.А.

– Рядовой Верещагин, – представился я. – ВУС – наводчик САУ 2С3 «Акация».

– С «Коалицией» работал когда-нибудь? – спросил старлей.

– Никогда, – ответил я.

– Тогда будешь по ходу действия учиться, – ничуть не расстроился Грабов. – Стрелял из орудия когда-нибудь?

– Так точно, – ответил я.

– Значит, ещё лучше, – хмыкнул старлей. – Идёшь в распоряжение сержанту Бусину. Ты один?

– Так точно, – ответил я.

– Вот же… – процедил Грабов с остервенением. – Мне десять надо, а не один. У нас тут пи…

Остаток слов он договаривал, уже возвращаясь к своей батарее.

– Да уж, – произнёс я и пошёл вслед за ним.

Орудия хреначили почти непрерывно, но я не вижу горки из гильз.

– Ага, картузное заряжание, – догадался я, увидев ящики с полыми тубусами.

Картуз – это артиллерийский метательный заряд, отправляющий снаряд адресату, полностью сгорая в процессе. Смутно припоминаю теорию, данную мне в армейской учебке: придумали, вроде бы, ещё во времена дульнозарядной артиллерии, использующей чёрный порох, потом сменили это дело на гильзы, а теперь опять возвращаются к истокам.

– Кто здесь сержант Бусин?! – спросил я, подойдя к ближайшей САУ.

– Последняя машина, – ответил изнемождённый артиллерист, выглянувший из боевого отделения.

– Понял, спасибо! – козырнул я и побежал к краю батареи.

Эти штуки, как я понимаю, «Коалиции-СВ», то есть самые новые и передовые артиллерийские системы. Я о них только слышал, но слышал, в основном, хорошее. Что они максимально автоматизированные и фактически являют собой артиллерию будущего, что там надо только три человека, которые почти никак не участвуют в процессе перезарядки, а сидят в корпусе от танка Т-90, переоборудованном под комфортную среду для ведения огня, без пороховых газов, духоты и тесноты.

– Ты тот самый новичок? – вылез из рубки САУ сержант с шевроном «Бусин Д.Д.».

Лет ему, если на вид, что-то около двадцати пяти, форма потрёпана.

– Так точно, – ответил я.

– Нормально разговаривай, – попросил сержант. – Как звать тебя?

– Дмитрий, – представился я.

– А меня Денисом зови, – назвал своё имя сержант. – И всю эту уставню даже не вспоминай – заманало меня уже.

– Понял, – кивнул я.

– Ты же Наполеон, типа? – поинтересовался Бусин. – А ещё в фильме каком-то играл, так?

– Да, – не стал я скрывать. – Автограф-сессия по окончанию инструктажа.

– Короче, – сержант достал из кармана пачку «Бонда». – На чём работал?

– «Акация», – ответил я ему.

– Значит, вообще в душу не рубишь, что за «Коалиция-СВ»? – спросил он, закуривая.

– Только слышал, – вздохнул я.

– Ну, нам не в контрбатарейку играть, а отрабатывать по предсказуемым и малоподвижным мишеням, – махнул рукой сержант. – Но работа предстоит тяжёлая, больше, чем ты можешь вывезти, поверь. У нас, как раз, затишье, поэтому есть время для инструктажа. Айда за мной.

Мы направились к отдельной батарее САУ, рядом с которыми крутилась пара военных.

– Это Трофим, такой же, как ты, доброволец и служил непонятно где, – представил Бусин усатого парня в кепке набекрень.

Одет Трофим был в «цифру», но из-под кителя выглядывала полосатая футболка. Наблюдался в нём лишний вес, но мужиком он был крепким, судя по тому, как легко он тягал немаленькие снаряды, передаваемые из КамАЗа. Лицо простоватое, усы чёрные, а на голове нет волос – выбрит наголо. Видимо, плешь одолевала, поэтому Трофим решил применить тактику «выжженной земли».

– Не непонятно где, а в ВДВ! – возмутился он, помещая снаряд в приёмную люльку орудия.

– Неважно, – сказал на это Денис Бусин. – Трофим уже усвоил, что да как у нас устроено, поэтому работать будешь с ним. Сейчас введу тебя в курс дела.