Волколак (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)" - Страница 22

Уже дома я получила сообщение от Дэна, что он поехал к себе, и перезвонит завтра, написав в ответ лишь: «Хорошо», потому что знала, что наш разговор не будет простым и принесет нам двоим много боли, непонимания и скорей всего испортит все то чистое и светлое, что было между нами. Но иначе было нельзя.

- Дочка, с тобой все в порядке? -  мама проводила меня до комнаты, странно заглядывая в глаза, словно что-то тревожило ее, но пока не решаясь заговорить об этом открыто, на что я лишь недоуменно, но мягко закивала в ответ:

- Конечно! Все отлично!

- Хорошо. Спокойной ночи, милая.

- И тебе, мам!

Она как всегда поцеловала меня и погладила по спине, но еще какое-то время стояла за дверью, словно прислушивалась, пока я переодевалась и готовилась ко сну в эту ночь в предвкушении того, что же будет происходить дальше и погружаясь в Черного все сильнее и сильнее.

**********************************

- Вы на самом деле Дьявол и заберете мою душу?...

Я сидела на колдуне, боясь сделать лишнего движения, даже если нестерпимо хотелось прикоснуться к его черным локонам, рассыпавшимся по широким плечам, ощущая жар его тела и дыхание на своих губах.

То, как мы сидели, было так бесстыже и неправильно, но заставляло трепетать и ждать от него чего-то, что я еще не понимала, боялась, но вместе с тем искренне хотела.

Он не торопился накинуться на меня снова, как было в лесу, когда он целовал. И кусал.

Он словно вдыхал меня в себя, находя в этом какую-то особенную магию и хрупкую красоту, наслаждаясь медленно и растягивая собственное удовольствие.

Изучал меня своими синими глазами с пугающе нечеловеческим зрачком, пальцами, что скользили по моим ладонями, раскрывая их и поднимаясь по рукам вверх, едва касаясь под приглушенный, завораживающий шепот:

- Кем хочешь можешь меня назвать. Всю тебя хочу я. И душу, и тело, и мысли, и чувства. Каждый кусочек белой кожи, каждую твою мягкую волосинку, Марьяна.

Никто и никогда не говорил мне ничего подобного!

И хоть эти слова были сказаны приглушенно и так плавно, словно лилась песня, но в них было столько огня и несдержанности, что дышать получалось с большим трудом. Еще сложнее было думать, когда я прошептала, чувствуя, как руки колдуна опустились на мои плечи, не причиняя боли и касаясь мягко и осторожно:

-…я не называла вам своего имени…

- И возраста своего не называла. И как твои родители утонули на озере, когда тебе исполнилось семь лет. И как ты едва сама не погибла, если бы бабушка тебя не спасла. И как брат злость на тебе вымещает с раннего детства, а ты здесь прячешься, как только он начинает кричать, и бить все в доме. И как насиловать тебя пытались в возрасте десяти лет. Про то, что до сих пор плохо спишь и сжимаешься от любого мужского взгляда вслед, но смело пришла в мой лес, и за мной пошла…

Он все говорил и говорил, пока мои глаза раскрывались и делались круглыми, чем больше я слушала, растерявшись настолько, что не ощущала ничего другого, кроме собственного шока, не замечая, как колдун ловко снял с плечей лямки от сарафана и тонкой нижней кофты, вздрогнув и вскрикивая от неожиданности, когда поняла, что сижу теперь перед ним с обнаженной грудью.

- Что вы делаете?!

Он не дал мне прикрыться, перехватывая руки и сжав одной ладонью, удерживая легко, но сильно, пока я горела от смущения и того, как напряглись соски, ощутив не столько прилив прохладного воздуха, сколько от его опаляющего взгляда, которого колдун не скрывал, прошептав приглушенно и хрипло:

- Тиииииише.

Я пыталась вырваться, пыталась отползти от него, чтобы прекратить этот стыд и разврат, но только разве можно было бороться против того, кто был намного больше, хитрее и сильнее, сжимая меня на своих ногах лишь еще больше, и притягивая ближе к себе, чтобы податься вперед, касаясь кончиком носа ложбинки между грудью и дыша жадно и глубоко, словно не мог надышаться и насладиться.

- Не смейте меня трогать! -  просипела я, задыхаясь от ужаса и того, что происходило много лет назад, но никак не могло покинуть ни моей головы, ни тела, что сжалось в ожидании боли и унижения, отчего на глазах тут же выступили слезы.

- Я не сделаю тебе больно, -  проговорил колдун серьезно, пытаясь поймать мой взгляд и прикасаясь пальцами свободной руки к лицу, обхватывая за скулы, чтобы заставить посмотреть в его жуткие синие глаза, где не было ни насмешки, ни лукавства.

Он снова всматривался в меня так пронзительно и настойчиво, что я уже понимала – он действительно видит все, что я не говорю или о чем пытаюсь умолчать, вдруг касаясь большим пальцем моих губ, чтобы я не кусала их, пытаясь сдержаться и отгоняя от себя все самое мерзкое, низкое и страшное, что пришлось пережить еще будучи совсем ребенком.

- Покажи мне, -  прошептал он тихо, подавшись вперед так близко, что его ресницы защекотали мои, -  Покажи все так, как ты помнишь. Каждую секунду этого момента. Каждый запах, окружавший тебя. Каждый звук, который ты запомнила. Каждую эмоцию, которая и сейчас не дает тебе покоя, проникая чернотой в душу.

Я всхлипнула, плотно закрывая глаза, чтобы не отдать ему ничего, кроме собственных слез, снова предприняв попытку отшатнуться и спастись из рук того, кто был нежданным гостем, но стал королем положения в силу своей власти надо мной и моей глупости, когда я пообещала ему исполнение желания.

Он не отпустил и в этот раз, сжимая руку на моем лице сильнее, но отпуская онемевшие от его силы запястья, позволив быстро и судорожно укрыться, чтобы обхватить рукой, придвигая к себе так, что мы сидели почти нос к носу.

Мои мокрые ресницы дрожали от усилия не открывать глаз, впуская его в себя, когда он прикоснулся губами к моим, сипло выдохнув и чуть прикусывая за нижнюю, когда я распахнула глаза от неожиданности и его ласки, тут же окунувшись в ядовитую синеву, словно с разбега нырнула в озеро, на дне которого видела только тьму и дрожащую от волн луну.

- Вспомни это, девочка. Так, словно все происходит сейчас, в эту секунду, и я заберу все твои самые страшные воспоминания, чтобы больше они никогда не терзали твою хрустальную душу и не заставляли эти прекрасные глаза плакать.

Я снова всхлипнула, но в этот раз оттого, что поверила ему, почувствовав, что так устала от памяти и своих снов, что была готова отдать ему собственную душу, лишь бы спокойно дышать и не оглядываться на каждый шаг, если приходилось возвращаться домой в сумерках.

Память сжигала меня изнутри до тла!

Она причиняла боль и бросала в грязь каждый раз, когда мне только начинало казаться, что я смогу жить как все.

- Вы правда сделаете?...

- Правда. Только откройся мне.

Я выдохнула судорожно и хрипло, ощущая, как он поймал мое дыхание губами, словно вдохнув в себя, прикрывая блаженно черные ресницы, и задерживая собственное дыхание, словно ждал, когда мое осядет в нем где-то глубоко.

- Не закрывай глаза. Смотри на меня.

Я больше не дрожала, когда мужчина вытер слезы с моих глаз своими ладонями, положив их затем на щеки и придерживая лицо, потому что понимал, что придет момент, когда я не смогу справиться с собой и попытаюсь отвернуться.

Это было слишком глубоко и лично, чтобы вот так позволять смотреть в себя.

Но ведь он и не был простым человеком, который, узнав о чем-то слишком мрачном и далеком, станет радостно делиться этим со всеми подряд.

И теперь я смотрела в омут его глаз, думая о том, что его считали самим злом, называли монстром, и проклинали за все то страшное и злое, что он совершил, но так сложилось, что для меня он делал только добро.

В какой то момент по коже прошел озноб, и показалось, словно вокруг стало значительно холоднее, даже не смотря на то, что дверь была по-прежнему закрыта, а его глаза полыхнули огнем, завораживая и утягивая в воронку, где я скользила будто по льду, проваливаясь в уголки памяти самые мерзкие и мрачные, которые пыталась запрятать в себе много лет.