Одна дорога из Генуи (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович - Страница 48

— Что это? — спросила Кармина, — Вы же клялись, что не яд.

— В первой рюмке и был не яд.

— Но Вы налили их из одного графина. Прозрачного.

— В горлышке прозрачная крышка, — ответил алхимик, — На нее я налил своей аквавиты. Потом встряхнул графин, жидкость внизу выбила крышку вверх и спокойно вылилась мимо нее.

— Что за жидкость? — спросил Брассо, яростно жуя хлеб.

— Яд, — спокойно ответил Иеремия, — Кстати, наверху надо двоих связать.

— Там было трое.

— Третьего черти в аду вяжут.

— Да что такое? — начал возмущаться Ботте, на сквозняке малость придя в себя, — Вы понимаете, на кого наехали? Что ты сделал там наверху? Свечи?

— Конечно, свечи, — согласился Иеремия, — Расслабляют и успокаивают. Замечательная вещь, правда?

— Кроме вас с Симоном?

— У нас есть конфетки на этот случай.

— Слушай, ты не понял. Мы самая большая банда в Генуе. Мы тебя сомнем. Всех не отравишь.

— Мне и не надо всех. Расскажи-ка, кто еще знает про Микаса и что вы пошли сюда.

Ботте подняли наверх и зажгли другие свечи. Свечи-катушки, что делались для суккуба и чудесным образом развязывали язык. Бандит рассказал, что насчет золота в курсе всего двое из старших авторитетов, а из рядовых все, кто что-то знал, лежат у вас под ногами мертвыми. Самого грека на всякий случай удавили и труп закопали. И еще он рассказал много интересного. Мог бы и на несколько смертных приговоров себя оговорить, но Иеремию интересовали только подробности, полезные для ликвидации тех двоих.

Луиджи Брассо знал обоих авторитетов. Кармина тоже про них слышала, но работать по совместным делам не доводилось. Серьезные люди и лидеры в самой большой банде. Так просто не подберешься.

— Один наш друг экспериментировал с составом пороха, — начал Иеремия, — Однажды он решил проверить, что получится, если в селитру, которая, как известно, сделана из всякого дерьма, добавить вместо серы и угля белый, сладкий и чистый сахар.

— Гадость какая, — сказал Брассо, — Из фунта дерьма и фунта сахара выйдет два фунта дерьма.

— Или противоположности уничтожат друг друга и ничего не произойдет, — сказала Кармина, — Как воды в огонь налить.

— Вы плохо знаете природу вещей, друзья мои, — сказал Иеремия, — Получился, конечно, не порох, но очень интересная субстанция, которая горит едва ли не лучше пороха. И у нас, наверное, есть и селитра, и сахар, да Симон?

— Селитра точно есть, Содерини в нашем подвале ее хранил. Сахара точно нет. Мы же не кулинары.

— Пьетро найдет вам сахара сколько нужно, — сказала Кармина.

Иеремия продолжил.

— Вы, человек меча, рискнете принять участие на нашей стороне? — Иеремия повернулся к Луиджи Брассо.

— Я, конечно, Портовых никогда не любил… Но…

— Хотите новый глаз?

— Тогда, конечно, рискну.

— И что, мы придумаем хитрый план из селитры и сахара? — спросил Симон, — К Портовым не так-то просто подойти.

— Не только, — ответил алхимик, — Еще у нас есть медленногорящий фитиль, карта для скрытного перемещения по крышам и маска суккуба. И я вам подберу какой-нибудь веселой боевой алхимии. Мы зажжем эту ночь, как никто еще не зажигал. Подумать только, какие-то портовые разбойники требуют денег с Иеремии Вавилонского! Куда катится мир!

— Ты серьезно? — спросил Ботте.

— Да. Симон, зарежь его, он больше не нужен.

Будет ли честного труженика мучать совесть из-за убитых преступников? Не будет. Вот из-за недобитых мучала бы. Симон повернулся к сонному и растерянному Ботте и вбил кинжал ему в сердце. Но вытаскивать не стал, чтобы не залить кровью все вокруг. Кинжалов сейчас в доме хватает. Даже с избытком.

Луиджи Брассо побежал к Пьетро за сахаром. Сахар стоит денег, но Симон как раз сегодня насыпал себе полный кошель дукатов на свадебные расходы. Можно бы было и Симона отправить, но кто-то должен без лишних глаз убрать тела в подземелье и извлечь оттуда селитру. Иеремия и Кармина отправились в лабораторию наверх за посудой для смешивания.

У каждой банды есть как бы штаб. База. Притон. Малина. Всем известное место, где собираются главари. Вокруг, конечно, охрана. Где-то рядом, чтобы были под рукой, оборачиваются рядовые. Нет, это, конечно, не казарма. Женатые спят дома, молодые у родителей, кто-то ночует у любовницы. Но тем, кто должен где-то снимать угол, почему бы не жить на базе?

Если человек снимает угол или комнату, он должен где-то питаться. В том числе, горячей пищей. Готовить сам одинокий мужчина не будет, ему и некогда, и возможности нет. В жилом доме очаг один, на кухне. В съемной комнате все, что можно сделать кулинарного, это порезать на куски принесенную еду. Даже не подогреть.

Поэтому, раз уж Портовые прибрали к рукам таверну, то комнаты на втором этаже, которые сдавались внаем, они использовали для своих бойцов. На третий переехали авторитеты.

На случай внезапного нападения каких-нибудь конкурентов третий, последний, этаж предоставлял наилучшие возможности для отступления. Застройка в Генуе плотная, и забег по крышам можно устроить на длинную дистанцию. Особенно, если заранее знать, где лежат мостики, а где лестницы. Впрочем, «верхними путями» пользовались не только преступники и куда-то подевавшийся суккуб. Мирное население активно использовало крыши для своих целей вроде сушки белья и под настроение ходило друг к другу в гости, не спускаясь на улицы.

На карте надземных путей, которую в свое время заготовили Иеремия и покойный Габриэль Морской Кот, несколько домов вокруг штаба Портовых обозначались как опасная зона. Тут могли встретиться как часовые, так и бандиты, идущие по своим бандитским делам.

Под лунным светом Симон, Пьетро и Брассо с мешками на плечах дошли почти до штаба Портовых. Может быть, кто-то и хотел бы их по пути ограбить, но трое вооруженных мужчин с мешками близко не похожи на добычу. Когда у ночных путников мечи и мешки одновременно, то это еще хуже, чем когда у них только мечи. Скорее всего, они не свое добро тащат под покровом ночи. Может быть, они за эти мешки уже кого-то зарезали.

Один раз большая компания все-таки попробовала поговорить за груз. Пьетро и Брассо ответили на таком злобном жаргоне, что Симон, много лет живший в Генуе, ничего не понял, а собеседники извинились и разбежались.

Второй раз ночных грузчиков окликнул часовой на соседней крыше. Специфическая лексика вызвала у него достаточное доверие, чтобы подпустить Брассо на расстояние шага и вытянутой руки. И еще двух дюймов — столько осталось между гардой стилета и телом часового.

Воровскую малину охраняют на самом деле не часовые, а репутация и агентурная работа. Кто бы ни решил атаковать Портовых, любая из организованных сил в Генуе, они бы узнали об этом задолго до нападения. В худшем случае — когда враги вышли бы на улицы при оружии. Караульная служба же у бандитов поставлена за счет плотности глаз и ушей по окрестностям, а не за счет патрулей и недремлющих часовых на оборудованных постах. Этой ночью глаза и уши или спали, или посчитали очевидных воров с добычей, пробирающихся в воровской притон, обыденными деталями пейзажа.

Ботте рассказал, где в здании находятся комнаты авторитетов. Два мешка рассыпали над комнатами. Еще один — над ближайшей лестницей. В каменном доме очень даже есть чему гореть — стропила и перекрытия деревянные и сухие.

Подожгли фитили. Пьетро и Брассо спустились, чтобы ловить убегающих внизу. Один с кинжалом и удавкой, другой с мечом. Симон перешел на крышу ближайшего к окнам авторитетов дома с двуствольным ружьем.

Вспыхнуло так, что проснулись все, у кого окна выходили на ту сторону. Позже моряки рассказывали, что огонь видели с тридцати миль, раньше, чем маяк.

Обычно дерево так не горит, но здесь огонь мгновенно охватил деревянные конструкции крыши. В паре мест стропила перегорели насквозь и сразу же рухнули вниз. Трактир на первом этаже к этому времени уже закрылся. Полуодетые жильцы второго и третьего с криками выбегали на улицу.