Курсант: Назад в СССР 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 44

Последние слова Обрезкин произнес с какой-то горечью и отстраненностью, будто задумался об упущенных возможностях, будто вспомнил, что в свое время звали его ассенизатором за неплохие деньги с возможностью калыма, но он пошел по призванию. В итоге дерьма в деятельности по призванию еще и больше оказалось.

— А мне на ваши личные половые проблемы с колокольни высокой, — Горохов убрал ксиву и придвинулся к медику, будто хотел задавить его если не авторитетом, то массой. — Назвался груздем — уйдешь под закуску. Делай свою работу как положено, дорогой товарищ.

— А я разве отказываюсь, — Обрезкин уже распалился, хоть какое-то разнообразие в жизни случилось — повздорить с москвичом, не каждый день такое приключается. — На морозе члены тела в твердь превратились. И, промежду прочим, исследованием методом пальпации не поддаются. Оттаить его надо.

— Ну ты хоть посмотри наличие ножевых, — не сдавался Горохов. — Одёжу задери.

— А я и так вижу, что ран колото-резаных не имеется. Где вы видели дырки без крови?

— Ладно, — смягчился Горохов. — Только, уважаемый, попрошу осмотреть тело немедленно, как оттает. И сообщить в дежурную часть результат, а они уже мне передадут.

— А результат я и без вскрытия вижу. Отравление шмурдяком. Все признаки налицо.

— Какие признаки, Кузьмич? — обратился к Обрезкину участковый, который, несмотря на перепалку, уже шустренько оформлял труп, дописывая протокол осмотра места происшествия, только шариковая ручка на морозце подмерзала, и ему периодически приходилось на нее дышать. Если б не эта досадная мелочь — уже бы и закончил, наверное. — Мне в осмотр внести надо. Продиктуй.

— Пиши, — голос Обрезкина вдруг стал занудным. — Визуально на кожных покровах лица трупа имеются признаки, свидетельствующие об алкогольной интоксикации, а именно, интенсивная сине-багровая окраска трупных пятен, пастозность и гиперемия кожи лица, отечность век.

— А по-русски можешь? — озадаченно пробормотал Полищук. — Ни хрена не разобрал, из всех слов только “алкоголь” понял.

— По-русски не надо, — вмешался Горохов. — Так и пиши терминами. Это тебе не Филькина грамота, а документ процессуальный, кому надо — разберутся.

— Так, Кузьмич, — участковый сдвинул шапку на затылок и наморщил картофелину носа. — Давай по слогам. Я диковинные слова не обучен писать. Я простой старшина, а не ученый. Нептун из меня никакой.

— Может, вы имели в виду — Ньютон? — поправил участкового Катков.

— Нептун, Ньютон, какая разница? — отмахнулся Полищук. — Столько этих физиков развелось, запутаться можно.

***

Заключение о вскрытии было готово на следующий день. Полищук даже сразу привез нам копию. Горохов забрал документ с порога, выхватил, как горячий пирожок, и понес нам.

Следователь разложил на столе документ, уже в пятый раз вчитываясь в каждое слово в выводе судмеда:

— Ничего не понимаю, — озадаченно скреб он макушку. — Написано, что наличие алкоголя в крови не обнаружено и причина смерти не установлена. Этот Обрезкин совсем охренел?!

Бум! — Горохов хлопнул кулаком по столу:

— Ну я ему устрою!

— Как такое может быть? — Катков взял бумажки и сам стал вчитываться. — Я, конечно, не верю во все эти штуки с магией, но такое впечатление, что на стороне Погибова колдовство или порча какая-то…

— Да брось, Алексей, ерунду городить, — поморщился следователь. — Ты же умный и интеллигентный парень, столько читаешь. Если Иван и причастен к смерти Галины, то в таком случае он использовал лишь одну магию, которая называется “руки-из-правильного-места”. Он спец, а не волшебник. Вся надежда на вскрытие была, а трупорез хренов знатно делу подгадил.

— Никита Егорович, — вмешался я. — Скорее всего, Обрезкин не виноват. Он использовал лишь доступный в глубинке инструментарий и методы. Тут нужны более обширные исследования. В область надо материалы отправить. А вообще, при таких сомнительных результатах они сами образцы тканей и органов на гистологию и токсикологическое исследование направлять должны.

— Так и есть, — закивал участковый, все еще стоявший в дверях, только за порог осмелился шагнуть. — В область вырезы поехали. Кузьмич мне лично отчитался.

— Мутный какой-то он, — поморщился Горохов. — Ты, Яков Федорович, приглядывай за ним. Интуиция мне подсказывает, что смерть Галины и пропажа четырех женщин корни общие имеют. И сейчас это единственная зацепка.

Сомневаться тут, по-моему, было нечего, но участкового будто молнией прошибло.

— Вы думаете, тот, кто убил женщин, и Галину порешил? — Полищук снял шапку и протер кокарду. — Но нет же следов насильственной смерти у охотницы. Может, сама крякнулась?

— Это вряд ли, — вмешался я. — Здоровья у нее вагон был. Будем ждать областного заключения. Там и приборы у них наверняка имеются, хроматографы разные.

— А ты откуда в делах морговых разбираешься? — Горохов не переставал удивляться моим способностям.

— Так у нас в школе судебная медицина кратким обзорным курсом преподается, — слукавил я. — Я атлас и справочник по ней перед сном читал. Занятная штука, оказывается. Даже как-то раз грешным делом подумал, что зря на медицинский не поступил. Собирался же…

Собирался, только это был не я. А исконный, так сказать, жилец этого тела.

— Ты, Петров, ерунду не мели. Твое призвание жуликов ловить, а не лечить их, — Никита Егорович как будто даже возмущен был такой вероятностью. — Правильно ты профессию выбрал. Даже не сомневайся.

— А я и не сомневаюсь, — утешил я его.

— Тук-тук, — В дверь несмело постучали.

— Кого-там черт принес? — удивился Горохов.

За всю нашу командировку к нам “в гости” никто не приходил, кроме участкового. Но тот обычно не стучал, да и сейчас был тут, с нами.

— Открыто! — крикнул следователь.

Дверь несмело приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулась бородатая морда. Увидев меня, морда улыбнулась пеньками зубов:

— Андрей Григорьевич, там это самое, вернулся гуляка. Про котрого вы просили сообщить.

— Когда вернулся? — спросил я.

— Сегодня утром.

— А что сразу мне не сказал?

— Так, это самое, я только узнал. Вот…

— Ладно, вечером зайду. Принесу тебе, как и договаривались.

Морда, в предвкушении награды, радостно кивнула и скрылась за дверью.

— Это что было? — Горохов удивленно уставился на меня.

— Это мой информатор. Сообщил, что товарищ Погибов благополучно прибыл в Мохово.

— Хм-м… Похвально. Ты уже и сеть агентурную организовал в деревне.

— Только не спрашивайте, откуда я это умею, — хитро прищурился я. — У нас ОРД с первого курса преподают. Как-никак на оперативника учусь.

— Честно, говоря, Андрей, я уже устал удивляться твоим способностям. Побольше бы нам таких кадров, преступность давно бы победили и занимались бы нарушителями, которые не сдали в библиотеку книги вовремя.

— Если мы победим преступность, — вставил ложку дегтя Катков, — то лишимся работы. Милиция существует, пока существуют преступники.

— Значит, работать мы будем вечно… — глубокомысленно изрек Горохов. — Так… Надо как-то с Иваном потолковать аккуратно. Про Галину прощупать.

— Бесполезно, Никита Егорович, — вмешалась Света. — Судя по его психотипу, когнитивным навыкам и самоконтролю, мы не сможем его уличить во лжи и тем более расколоть.

— И что делать? — следователь хлопал глазами, внимая каждому слову психологини, надеясь, что она выдаст чудесную подсказку.

Действительно, когда она начинала говорить что-то на своем профессиональном диалекте, все мы чувствовали себя школьниками, причем не с лучшей успеваемостью. Погибов был орешком настолько крепким, что, казалось, и Светлане будет нечего сказать на этот раз.

Но она спокойно произнесла:

— Предлагаю спровоцировать его к активным действиям.

— Интересно, — Горохов даже моргать перестал и зажевал нижнюю губу. — Продолжайте, Светлана Валерьевна.