Золотые колдуны - Джентл Мэри - Страница 116

• Предыдущая
• 116/134
• Следующая

На некотором расстоянии друг от друга стояли огромные деревья-подсвечники, и мириады белых огоньков освещали плотные ряды собравшихся людей. Огни походили на мерцавшие матовым блеском жемчужины. Лилейно-белого цвета купол поднимался в высоту. Сноп солнечного света словно расплавленный металл падал через отверстие в вершине на полированный каменный пол.

Все нижние строения купола были выдолблены из скальных пород, поэтому люди входили внутрь на уровне поверхности и спускались вниз мимо закругленных рядов по древним, стертым каменным ступеням. Все внутри имело форму амфитеатра: здесь, на верхних рядах, мы на значительном удалении смотрели на ортеанцев, входивших в этот момент.

Внизу, в углубленном круглом участке диаметром около десяти метров, открывалась черная шахта колодца. Вечернее солнце освещало несколько метров его глубин и немалую часть пола вокруг.

Я увидела семерых в их красочном великолепии среди говорящих с землей и хранителей колодца. Эмберен и Ту'элл смеялись над чем-то, сказанным Хависом, женщина из Кире разговаривала с Касси Рейхалином, Рурик массировала с отсутствующим видом свою культю, слушая говоривших ей что-то Тарзаэла и Сутафиори.

Акустика здесь была столь превосходна, что я могла бы их слышать; если бы не топот ног входивших людей, мне было бы понятно каждое произнесенное слово.

Родион с интересом подалась вперед. Ее тонкие пальцы были сплетены друг с другом.

— Она должна это знать, она — единственная, кто это может сделать.

— Сутафиори?

Она кивнула в ответ. Я видела, как ее одолевала икота. Неожиданно мне это показалось невероятным. Сколько же из этих семерых поддержат контакты с Доминионом? Не более двух или, может быть, трех. Один был решительно против этого; Ховис, конечно, не изменит своего мнения. А остальные? Ортеанцы любят приходить к какому-либо решению лишь через поколения.

Человек из Харантиша, сидевший рядом со мной, обратился к бел-Олиньи и что-то коротко прокомментировал. Волосы его гривы возле их корней имели черный цвет, а его глаза, не прикрытые перепонками, были теплыми, карими. Колдовской народ? Я подумала, что в гораздо большей мере этому представлению соответствовала Родион, золотые глаза которой напряженно смотрели на шахту колодца.

Металлические удары барабана, отзвучав, восстановили тишину.

— Да услышат это Сто Тысяч. — старый говорящий с землей напрягал свой голос, чтобы его услышали всюду. — Эти семеро призваны на должность Т'Анов перед ее глазами и перед вами. Бетан н'ри н'сут Иврис, принимаете ли вы названную должность?

— Сложив с себя все обязанности, какие я сейчас выполняю, — ответила женщина из Кире, — я приму эту должность.

Когда все они были возведены в звание и принесли клятву Богине у колодца, священник принес серебряное кольцо, являвшееся внешним символом ее господства. Теперь не было аплодисментов, приветствий, никакого шума. Слышался лишь звук выдыхаемого воздуха, сопровождавший каждую клятву.

— Вы управляете провинциями, — сказал старый священник в заключение. — Их рода да будут вашими родами, их желание — вашими желаниями, их благополучие да будет вашим. Внимайте и слушайте! Старше провинций — телестре, они — это Сто Тысяч.

Тирзаэл выступил вперед и встал рядом со стариком. В руках он держал простую диадему из золота. Не имея на себе драгоценных камней и прочих украшений, эта диадема, казалось, притягивала к себе весь свет солнца и свечей.

— Носить ее нелегко, — сказал старец. — Это Корона Южной земли. Кто надеется получить от Богини силы, чтобы носить ее? Кто сам себе назовет Т'Ан Сутаи-Телестре?

Не было слышно ни звука внимание всех присутствовавших сконцентрировалось на небольшой группе людей, стоявших возле шахты колодца.

«Что же их сдерживает?» — подумала я.

Ховис пошевелил тяжелой от золота рукой и ослабил воротник своей туники, но ничего не сказал. Что же заставляет его подавлять свою алчность? Тишина затягивалась. Священники ждали. Тирзаэл держал Корону в руках.

Мне опять вспомнился Бродин. Человек с ястребиным лицом, убийца, отказавшийся лгать, поклявшись Богине. Тут имела место дихотомия между интригой и мировоззрением. Здесь, где в сердце правления Южной землей происходила эта публичная демонстрация искренности.

— Разве никто из вас не будет говорить?

Двое кратко покачали головами, непроизвольно прореагировав на вопрос. Это были Рурик и Эмберен.

Наконец раздался голос:

— Я скажу. Нелегкое дело — быть рукой Богини на земле, но с ЕЕ помощью и ЕЕ силой это возможно — нести такое бремя и радоваться ему.

Пока ЕЕ с'ан телестре, ЕЕ говорящие с землей и ЕЕ хранители колодца не отменят этого, я стану держать Корону Южной земли.

Она подняла свою золотогривую голову и оглядела ряды сидевших людей. Невысокая, стареющая женщина, на поясе которой блестели знаки отличия Керис-Андрете, за спиной которой сияла черная горловина колодца.

— Через вашу волю, — сказала Далзиэлле Керис-Андрете.

Тирзаэл вышел вперед и возложил ей на голову золотую диадему. Тишину нарушил один-единственный голос:

— «Цветок Юга»!

Это было беспрецедентным поступком, но другие подхватили возглас; ее клятву совершенно заглушали крики. Они вырвались из дома-колодца во двор, а оттуда — на площадь перед Цитаделью.

Низко загудел большой колокол.

Вне положенного времени, распространяясь концентрическими кругами, проникая до самых отдаленных островов, без соблюдения какого бы то ни было ритма, ошалев от радости, зазвонили после этого все колокола города.

Торжества продолжались до поздней ночи.

Из Каменного Сада можно было видеть всю северную часть острова, а также изгибы лениво текущего Оранона, казавшиеся под светом звезд расплавленным серебром. Обширные заливные луга простирались, насколько мог видеть глаз, и лишь на горизонте виднелись неясные очертания гор.

Разговор на время смолк, и я услышала шум прибоя у подножия скалы, на которой стояла Цитадель. От сада, в котором в эти часы после вторых сумерек было прохладно, доносились крики ночных птиц и доходил проникавший всюду аромат ночного цветка кацсиса. Сама Цитадель — с ее возвышавшимися башнями без окон и поднимавшимися куполами — не давала никакой возможности взглянуть на лежавший глубоко внизу город.

Но Таткаэр еще не спал; этот чужой город гудел от пения и криков, ортеанцы праздновали, плясали и любили, двери всех домов телестре были раскрыты.

Родион и Блейз за одним столом с некоторыми членами та'адура из Ширия-Шенина. Родион со смехом приглаживала назад свою сребристую гриву. Блейз сидел как можно дальше от фонаря, держа свое лицо в тени.

— Она останется Орландис?

Рурик так пожала плечами, как это умела делать только она.

— Кто знает? Я сказала ей, что она должна побывать у Медуэнина — тогда она сразу сможет посетить и его телестре. Я не стану пытаться удерживать никого из Орландис, кто хотел бы сменить имя.

Мы прошли мимо них, шагая вниз по узкой лестнице к другим столам.

В Каменном Саду природная скала, на которой выстроена Цитадель, была выдолблена таким образом, что возникли уступы и платформы, стены и колонны. В ней имелись также углубления — в которых благодаря дождям образовались пруды, кишевшие блестящими рыбками, — и купола, поросшие цветами тысяч и мох-травой. Каменный Сад Галена Медовые Уста находился на самой северной оконечности Таткаэра.

Силуэты куполов и арок ворот были обрамлены звездами, облаками огней. На платформах под разноцветными фонарями стояли столы и шезлонги, служившие лишь декорациями, освещенными ярким светом. Всюду было изобилие еды и напитков. Ортеанцы в соответствии с обычаем в течение всего праздника переходили от стола к столу.

Халтерн сказал, что если пронаблюдать за перемещениями групп в течение всей ночи, то можно обрести такие ясные представления о политике Ста Тысяч, каких нигде более невозможно получить. Я вспомнила, что кто-то говорил мне, будто игра в охмир возникла именно в городах.

• Предыдущая
• 116/134
• Следующая