Третий не лишний? (СИ) - "inlovedwithhannibal" - Страница 66

Ханно отложил ложку, которой помешивал что-то на плите, отставил кастрюлю в сторону и повернулся к ней.

Счастливая улыбка дамы-режиссера превратилась в недоуменную мину, когда она разглядела, что ее любимый актер, ее «муза», обмотана слингом, из-под которого выглядывает детское личико.

— Что? Как? Откуда?! — серые глаза расширились от изумления. — Вы что, опять поссорились?

— Господи… — Ханно усталым жестом прикрыл лицо рукой. — Я тут не причем. Это долгая история.

Мия, не глядя, села на стул. Перед ней, как по волшебству, возникла чашка черного кофе, сигареты и пепельница. Затем на цветастую скатерть легли свидетельство о рождении и потрепанный тетрадный листок, исписанный кривым почерком.

— Да что ж это за мать такая, — произнесла она, когда снова смогла говорить. — И что вы намерены делать?

— Марк останется с нами, — Макс появился на кухне, жестом приглашая Брая также войти. Тот обеспокоенно посмотрел на Ханно:

— Дай-как я поношу, ты наверняка устал.

— Есть немного, — тот потер поясницу, — все-таки, мне уже не двадцать.

— А целых тридцать девять, — Макс обнял Ханно со спины, тесно прижимаясь к нему и добавил с шельмовской улыбкой:

— Солидные года, надо беречься.

Мия кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Мы подумали, может быть, ты могла время от времени помочь нам с ним? — Ханно умоляюще смотрел на нее. — Только иногда, изредка. Ты же знаешь, каково это, жить в постоянной готовности к дальним поездкам и долгим отлучкам.

Она не хотела соглашаться. У Мии имелась своя, отдельная от Ханно, насыщенная жизнь, их общая дочка, любимая работа, отнимающая много времени. Но она никогда не умела игнорировать просящее выражение этих голубых глаз. Возражения, готовые сорваться у нее с языка, так и остались невысказанными.

— Конечно, — Мия немного натянуто улыбнулась, наблюдая, как Макс помогает Брайану пристроить спящего ребенка в слинг. — Помогу, чем смогу.

Ее взгляд скользнул по лежащим на столе документам, и кое-что неприятно резануло глаза:

— Этому имени здесь не место, — аккуратно подпиленный ноготь со светло-розовым маникюром указал на имя матери Марка. — Когда будете вписывать в свидетельство о рождении Брайана, уберите из него эту женщину. Тут она черным по белому пишет, что сын ей не нужен. Пусть ее найдут, и она должна официально отказаться от него. Чтобы потом не возникло никаких вопросов.

— Да где ж ее искать, — возразил было Брай, который наконец закончил со слингом.

— Человек не иголка в стоге сена, найдется. Сделайте это. Документы должны быть в порядке.

Серьезное выражение лица и твердый тон вызвали у Брайана мурашки по коже. В этот миг Мия очень напоминала Ханно, когда тот находился в дурном настроении.

Постепенно жизнь с ребенком становилась привычнее. Брай уже не приходил в ужас всякий раз, когда нужно было поменять подгузник или покачать на руках. К тому же, когда прошел первый шок, вся их разношерстная семья готова была, если что, прийти на помощь. Учитывая рабочий график троих отцов, это было просто бесценно.

Поначалу Максу было непросто, но постепенно он изменил свое мнение. Марк был частичкой Брайана, а значит, родным. Единственное, что в его внешности напоминало о матери — почти белые волосы, в остальном мальчик оказался уменьшенной копией отца. С течением времени Макс все реже вспоминал об истории его рождения, пока она окончательно не забылась.

Окруженный сразу тремя любящими его без памяти родителями, Марк, к сожалению, рос избалованным. Он ни в чем не знал отказа. И если Брайан и Макс еще пытались быть с ним строгими, то Ханно прощал любую проказу.

— Дайте Марку побыть ребенком! — возмущался он, когда ему пытались сказать, что он слишком балует их сына. — Оглянуться не успеете — а он уже выше вас, бреется и водит девушек! Пусть играет, пока можно!

И Марк получал очередную игрушку, или ложился спать заполночь, или присваивал себе планшет Ханно. Умненький и развитый не по годам мальчик быстро сообразил, кто из его пап наиболее мягкий, и пользовался этим без зазрения совести. Марк буквально вил из Ханно веревки. Любое замечание, выговор, или попытку воспитывать ребенок умело обращал себе на пользу.

— Зачем ты подрался с тем мальчиком в песочнице? — выговаривал ему как-то Ханно. — Если не хочешь делиться своими игрушками — просто скажи «нет!».

— Я говорил! — Марк возмущенно посмотрел на него. — А он не послушал!

— Но не обязательно же было сразу бить его в нос…

— А папа Макс сказал — не позволяй никому тебя обижать!

Ханно вздыхал, объяснял еще раз, что сначала надо попытаться решить спор словами. И вел внешне расстроенного, а на самом деле очень довольного собой ребенка в кафе-мороженое, покупал какой-нибудь маленький подарок, или разрешал играть со своим телефоном. Остальные не были в восторге от подобных методов воспитания.

— Милый, тебе не кажется, что ты слишком балуешь Марка? — попытался Макс урезонить Ханно после очередной воспитательной беседы, которая закончилась походом в парк развлечений.

— Разве?

— Ты абсолютно все ему прощаешь! Парень ни в чем не знает отказа, так нельзя. Подумай, что из него вырастет к переходному возрасту!

— Но это когда еще будет! А сейчас, пока он такой маленький, я просто не могу… — Ханно развел руками.

В его глазах вновь появилось то самое выражение, которое Макс про себя называл «взгляд кошки» и которому едва мог противостоять. Темно-голубые, глубокие, они словно вытягивали из Макса всю его решимость и силу воли. Хотелось махнуть рукой на бессовестного мальчишку и согласиться со всем, что бы его любимый ни сказал.

— Я солидарен с Максом, — Брайан появился в гостиной и обнял Ханно со спины, целуя шею. — Если и дальше все разрешать, мы вырастим чудовище.

— Не смей называть моего сына чудовищем, — тот слабо трепыхнулся в сильных руках, но тут же с тихим стоном повернул голову набок, подставляясь под поцелуи.

Брайан пристально посмотрел на Макса поверх плеча Ханно и заметил в любимых серых глазах знакомые огоньки. Он знал, как сильно тому нравится смотреть, и обожал дразнить его. Брай снова коснулся губами шеи Ханно, и занялся пуговицами на его рубашке.

Одна, две, три — с каждой расстегнутой пуговицей Макс подходил все ближе. Его грудь вздымалась от учащенного дыхания, во рту пересохло. Наверно, эту страсть ничто не потушит — ни годы, ни привычка, никакие разногласия. Что бы ни случилось, одного взгляда достаточно, чтобы по жилам вместо крови побежал огонь. Такие красивые, раскрасневшиеся… ожидающие его…

— Но ты все-таки подумай, — Макс поймал взгляд Брая и еле заметно кивнул. — Детям нужна не только любовь, но и границы.

— Наказания ни к чему не приведут, — Ханно оторвался от губ Брайана, чтобы поцеловать Макса. — А вдруг он возненавидит меня?

— Тебя невозможно ненавидеть, Медочек, — рубашка Ханно медленно сползла на пол, и тот почувствовал, как ладонь Брая проникает под майку.

Они целовались через плечо Ханно. Руки Брайана скользили по его груди, пощипывали соски; ладони Макса уверенно легли Ханно на бедра. Любовники так тесно прижались друг к другу, что каждый чувствовал сбитое дыхание и участившийся пульс двух остальных. Ханно тоже пытался дотянуться, погладить, дотронуться. Он заметил их переглядки, но злиться на то, что его пытаются переубедить таким образом, не стал.

Одежды и на Максе, и на Брайане оставалось все меньше. Ощущение напряженных крепких мышц и теплой гладкой кожи заставило Ханно застонать от избытка эмоций и поторопиться с раздеванием. Они оба так близко, что стук сердца в чужой груди казался своим, и это было настолько прекрасным, что Ханно еле-еле мог выдерживать это.

— Дверь… — из последних сил спросил он, — … дверь закрыта?

Макс с хитрой улыбкой поцеловал его, успокаивая. Марк в своей комнате смотрел мультики и вторжения можно было не опасаться. Кроме того, при всей своей избалованности, мальчик усвоил, что стучать обязательно.