Том II: Отряд - Джентл Мэри - Страница 63

• Предыдущая
• 63/182
• Следующая

Она заставила молчать ту часть своего сознания, которой слушала, отключила ее, не оставила ни щелочки для проникновения чужого голоса. Страх грыз ее изнутри, опасение, что вмешаются древние голоса.

«Никто не примет решения, кроме меня самой».

— Ты называешь меня сестрой, — сказала Аш, — но мы не сестры, мы друг для друга никто, разве что по крови. Я ведь совсем не знаю, можно ли доверять твоему слову. Ты окружила город осадой, у тебя армия — а мои люди погибнут, если я приму неверное решение.

— А я — дитя Гундобада, — твердо сказала Фарис. Фарис откинулась на спинку кресла, расслабилась; теперь было видно, что алый плащ, приклепанный сверху к металлическим пластинам ее доспеха, — потертое, поношенное, с изнанки манжеты черные от грязи. Серебристо-серое сияние длинных волос визиготки объяснялось тем, что они жирные. От въевшейся в лицо грязи были заметны тонкие морщинки в уголках глаз. От нее пахло древесным дымом, лагерем; и от всего этого Аш вдруг почувствовала абсолютно родственную близость с ней, вовсе не связанную с родством по крови.

— Ни ты, ни я, — добавила визиготка, — не можем с уверенностью сказать, что это значит, но ты рискнешь подождать, чтобы узнать? Аш, сколько у нас времени? Герцог вполне здоров?

Аш вспомнила свой сон про кабанов в снегу, и шепот Годфри: «Ты — одно из животных с клыками, и еще — я так долго добивался твоего доверия».

Фарис поднялась на ноги. На Аш глянуло ее собственное лицо из-под разбросанных ветром прядей белых волос; волосы струились по розовым головкам заклепок лат, спускались ниже талии и пояса с пустыми ножнами.

Аш на миг прикрыла глаза, чтобы стереть из памяти такое сильное сходство.

— Мы — больше, чем сестры, — она открыла глаза, ощутила холодный ветер, увидела окружающие их шеренги солдат; солдаты переминались с ноги на ногу, спокойно переговаривались, пока они тут совещались о стратегии, тактике, решениях, никем не услышанные: — Не имеет значения, кто мы по рождению. Главное — это, то, в чем участвуем мы обе. И обе это понимаем… Фарис, решай побыстрее. Пока мы разговариваем, герцог умирает.

Только застывший взгляд собеседницы выдал ее потрясение.

«Вот теперь узнаем, — подумала Аш, — теперь станет ясно, насколько она на самом деле верит во все это, насколько она действительно слышала обращенные к ней голоса Диких Машин.

Насколько для нее эта война — просто очередная война, в которой я могла бы отдать ей Дижон. Потому что ей сейчас пара пустяков своими силами взять город, когда в нем нет вождя. И запросто войти в него».

Аш внимательно следила за выражением лица Фарис и жалела, что у нее в руках нет меча.

Молодая женщина в визиготском доспехе протянула руки вперед. Она сделала это медленно, чтобы наблюдающие не ошиблись в значении жеста. Обнаженные руки протянуты к Аш ладонями кверху.

— Не бойся, — сказала Фарис.

Аш смотрела на ее ладони: в их линии въелась грязь. Но из-под грязи были видны маленькие белые шрамы от старых резаных ран: руки крестьянина или кузнеца, или человека, натренированного для сражений в строю.

— Аш, — твердо сказала Фарис, — я продлю перемирие. На день, до завтрашнего восхода. Клянусь, в этом здесь и сейчас перед лицом Господа Бога. И, с Божьей помощью, до тех пор мы найдем ответ!

Медленно, без помощи пажа, Аш расстегнула пряжки на правой рукавице своей облаченной в рукавицу левой рукой, стянула броню, и их обнаженные руки соприкоснулись. В руке у Аш была теплая сухая человеческая рука.

Со стен Дижона донесся радостный вопль, от которого с облаков посыпался снег.

— Моих полномочий не хватит на это, — ухмыльнулась Аш. — Но если у меня перемирие, эти сукины сыны в совете подпишут как миленькие! А ты от своих командиров можешь этого потребовать?

— Боже мой, а как же иначе!

Когда утих шум, когда выстроенные рядами уставшие шеренги визиготских солдат зашевелились, заговорили между собой, в воздухе раздался звон колокола. Аш собралась снова обратиться к Фарис и не сразу поняла, что она слышит. Громкий, резкий, трагический…

Прозвучал один удар колокола с двойного шпиля великого аббатства Дижона, находящегося в городских стенах. С бьющимся сердцем Аш ждала, когда к нему раздастся второй.

Но удар раздавался только один.

Торжественный, тревожный, один удар через каждые десять ударов пульса.

Каждый режущий ухо гул металла сотрясал примолкший лагерь под стенами города; заслышав этот звук, все постепенно замолкли в холодном воздухе и пытались осознать, что бы это значило.

— Похоронный звон, — Фарис снова повернулась лицом к Аш, всматривалась в ее лицо. — У вас тут тоже такой обычай? Первый удар — за несколько часов до смерти. Второй отмечает момент смерти?

Но по-прежнему раздавались одиночные удары колокола.

— Герцог, — сказала Аш, — герцог Карл начал отходить.

Рука Фарис, которую она все еще сжимала, напряглась.

— Если это правда, если у меня нет выбора, тогда!..

Аш вздрогнула — с такой силой Фарис сжала ее руку, раздавливая ее тонкие пальцы.

И на нее снизошел полный покой. Как на поле боя, когда время тянется бесконечно, она приняла решение и стала готовиться: разминать левую руку в армированной металлом рукавице, намереваясь вцепиться в незащищенное горло визиготки, и так напрягла мышцы кисти, чтобы острый край пластины, прикрывающей костяшки руки, пришелся прямо по сонной артерии.

«Успею ли я до их стрел? Да. Главное — успеть первый удар, второго шанса не будет…»

— Штандарт герцога Бургундского! — прокричал визиготский назир, пронзительным от потрясения низким голосом.

Фарис, как будто ей ничего не грозило, выпустила руку Аш и сделала шаг вперед, отходя от стола и из-под навеса. «Почему я ничего не делаю?» — мысленно спросила себя Аш, и в смятении посмотрела в направлении, в котором указывал назир.

Сердце ее подпрыгнуло.

Северо-западные ворота Дижона были распахнуты настежь.

Их открыли, пока все в оцепенении слушали колокол аббатства, догадалась Аш: опускная решетка ворот поднята, большие стержни сброшены. «Дерьмо! Успеют ли закрыть до атаки?»

В ушах зазвенел громкий голос Фарис, выкрикивавшей приказы. Ни один из визиготских солдат не сдвинулся с места. Аш напрягла зрение — посмотреть, кто скачет. Увидела верхового с огромным сине-красным штандартом герцогов Валуа, и с ним никого: ни дворян, ни герцога, чудом восставшего со своего смертного ложа, никого. Только один пеший и собака.

В ответ на приказ ошеломленной Фарис визиготские войска расступились и пропустили всадника и пешехода.

Аш начала натягивать правую перчатку, неловко застегивая пряжки, мельком взглянула на Рочестера и эскорт, стоявших жалкой горсткой в тридцати ярдах от нее, среди визиготских легионов.

Всадник со штандартом проскакал по утоптанной земле и придержал поводья в нескольких ярдах от Фарис. Аш не смогла узнать его: из-под поднятого забрала лица было почти не видно; подумала — Ольвье де Ла Марш? — но форма не та, это вовсе не знакомый ей огромный бургундский дворянин. Просто стрелок верхом.

Пока Фарис и Аш выжидающе смотрели на него, вперед прошел пеший. И стащил шляпу.

Его собака на поводке, огромный пес с квадратной мордой, с головой слишком большой для его тела, бегло обнюхал ногу Аш.

— Ищейка! note 51 — от удивления Аш обрела дар речи.

Беловолосый пожилой человек, все щеки в красных прожилках, что типично для людей, проводящих много времени на открытом воздухе, — неторопливо улыбнулся от удовольствия.

— Вы правы, мадам капитан Аш, причем одна из лучших. Клянусь Христом и всеми Его святыми, он вам отыщет в любой день хоть оленя-самца десяти лет, хоть клыкастого кабана, даже единорога.

Аш посмотрела на Фарис: визиготка была просто ошарашена.

— Мадемуазель генерал-капитан Фарис? — пришелец поклонился. Он говорил не спеша и с уважением: — Я прибыл просить вашего разрешения пропустить охоту, не создавая им помех.

• Предыдущая
• 63/182
• Следующая