Холодное сердце (СИ) - "wondererli" - Страница 82

По правде говоря, до отъезда Драко они не сказать чтобы часто проводили время вместе: он периодически пропадал в гостиной Слизерина, что было вполне ожидаемо, учитывая длительное пребывание под неким подобием домашнего ареста.

Стыдно признаваться, но Гермиона до боли в груди боялась, что, вернувшись к прежней жизни, Драко переосмыслит все, что между ними было, и сочтет это нелепой ошибкой, обусловленной длительным пребыванием наедине друг с другом: в отличие от нее, у него не было шанса выйти за пределы четырех стен и пообщаться с кем-то другим. При таком раскладе возникновение романтических чувств казалось само собой разумеющимся. Если, к собственному несчастью, Гермиона вдруг окажется права, то после его отказа ее сердце завянет, словно срезанная с куста роза, которую без зазрения совести лишили шанса на жизнь во имя кратковременного удовольствия.

Драко и впрямь стал тем человеком, чье слово могло как вознести ее на седьмое небо, так и обрушить в глубины преисподней. Увы, близкие отношения с кем-либо всегда подразумевают такую опасность: чем больше места в сердце выделяешь человеку, тем больнее будет, если он решит уйти, вырвав ставший его собственностью кусок мяса. Что же касается любви, то она и вовсе является тем, за что приходится платить по двойному тарифу.

Не успела Гермиона подойти к шкафу и достать с верхней полки пижаму, как впервые за эти дни услышала в голове его голос. И, черт возьми, это было самое лучшее, что произошло с ней, начиная со среды.

«Открой дверь».

Пока Драко находился с семьей, Гермиона не пыталась использовать кольцо, чтобы связаться с ним: ей не хотелось посягать на то недолгое время, что ему позволили провести дома с родителями. Да и она боялась, что он все же мог сделать неутешительные для нее выводы, наконец вырвавшись из вынужденного заточения. Может, избегать общения с ним было жалкой попыткой скрыться от собственных страхов, которые как голодные коршуны кружили над ее головой, ожидая удачного момента, чтобы напасть и заклевать до смерти, но Гермиона ничего не могла поделать с собой. Именно поэтому первое послание, полученное за долгое время, слегка затуманило ей голову, заставляя ненадолго потерять связь с реальностью.

Что же ожидало ее за этой самой дверью?

Слабый стук о деревянную поверхность все же заставил Гермиону перестать выдвигать предположения и встретиться с неизвестностью лицом к лицу. В конце концов, ну не восставший же из мертвых Волан-де-Морт поджидал ее по ту сторону: это извращенное подобие человека скорее снесло бы с петель дверь, чем вежливо постучало в нее, ожидая разрешения войти.

Дернув вниз фалевую ручку, Гермиона приоткрыла дверь и увидела левитирующую в воздухе подарочную коробку, перевязанную широкой красной лентой. Под аккуратным бантом лежал небольшой лист картона, на котором виднелось немногословное послание, выведенное каллиграфическим почерком.

Взяв в руки коробку, Гермиона прикрыла за собой дверь и, опустившись на край кровати, принялась читать адресованную ей записку.

Уважаемая мисс Грейнджер!

Я хотела бы поблагодарить Вас за все то, что Вы сделали для моего сына. Драко рассказал мне, что без Вашей помощи не смог бы так быстро оправиться от драконьей оспы. Никакие слова не смогут выразить мою признательность, однако надеюсь, что скромный подарок доставит Вам хоть толику той радости, что испытала я, увидев сына в добром здравии.

Спасибо, что сберегли его.

С уважением, Нарцисса Малфой

Гермиона в который раз пробежала взглядом по содержимому записки, не веря своим глазам. Мало того, что отправителем была мать Драко, так еще и текст представлял собой искреннюю благодарность.

Да уж, кому скажи — не поверят.

В какой-то момент уголки губ сами собой поползли вверх. Наверное, причина этой радости крылась в том, что послание пришло именно от Нарциссы. Как будто благодарность с ее стороны давала призрачную надежду на то, что отношения Драко с маглорожденной все же сумеют получить благословение со стороны родителей, ранее подыскивавших для сына исключительно чистокровную пару. Конечно, глупо было уповать на то, что преисполненные счастьем Люциус и Нарцисса без раздумий отдадут Драко в мужья его спасительнице, но все же. Быть может, эта благодарственная записка была первым шагом на пути к налаживанию отношений между Гермионой и Малфоями-старшими. Учитывая то, что в последнее время жизнь складывается весьма странным образом, исключать вероятность такого развития событий все же не стоило.

Отложив письмо в сторону, Гермиона принялась развязывать атласный бант. Когда красная лента полетела куда-то в направлении подушек, девушка подняла крышку и, не сдержавшись, умилилась: поверх пергаментной бумаги лежало несколько тех самых шарлоток с сахарной пудрой, которые успели ей так полюбиться.

Сладкий аромат свежеиспеченной выпечки приятно защекотал нос, вынуждая Гермиону невольно прикрыть глаза. Мерлин, она была готова поспорить, что вместо свежескошенной травы, нового пергамента и мятной пасты ее Амортенция отныне имела именно такой запах.

«Охотнее верится, что она пахнет цитрусом, эвкалиптом и свежестью летнего утра», — с некой издевкой ответил ей внутренний голос.

Вернув крышку картонной коробки на прежнее место, Гермиона поднялась на ноги и вышла из комнаты, направляясь к противоположной от ее собственной двери. Раз подарок из Малфой мэнора прибыл в Хогвартс, то и Драко тоже должен был.

— Драко, — позвала она, пару раз стукнув костяшками пальцев по двери.

— Заходи, — вполне дружелюбно ответил он, чем избавил Гермиону от неприятных мыслей: если бы Драко намеревался втоптать ее сердце в грязь, попутно потушив возникшие между ними искры доброй порцией ледяной воды, то его голос едва ли звучал бы так легко и непринужденно. Он не относился к числу тех, для кого игры с чувствами другого человека были излюбленной забавой. Как минимум, новая его версия точно не была такой.

Первым, что увидела Гермиона, войдя в комнату, был рельефный мужской торс. И он, раздери ее мантикора, был обнаженный.

Когда ее глаза округлились настолько, что готовы были выпасть из костных орбит, она все же прикрыла их ладонью, после чего поспешно отвернулась, пускай и часть ее, неподвластная здравому смыслу, во все горло протестовала против этого глупого решения: будь ее воля, Гермиона так и продолжила бы пожирать Драко взглядом, изучая каждый дюйм его белоснежной кожи, на которой, кстати сказать, виднелось несколько отчетливых шрамов, оставшихся после Сектумсемпры. Но даже они не были в состоянии сделать его менее привлекательным. Как там говорится? Шрамы украшают мужчину? Что ж, в его случае так оно и было.

— Знаешь, ты мог бы и сказать, что переодеваешься, — смущенно выпалила Гермиона, до сих пор видя перед глазами его полуобнаженное тело. Эта картинка прочно отпечаталась на обратной стороне ее век, а в памяти так и вовсе пустила толстенные корни, которые нельзя было ни вырвать, ни разрубить.

Взяв с постели свитер, Драко быстро натянул его через голову и усмехнулся: реакция Гермионы, свойственная невинному ребенку, показалась ему забавной. Как правило, девушки ее возраста в подобных ситуациях вели себя с точностью да наоборот. Но назвать Гермиону Грейнджер обычной девушкой ее возраста язык бы не повернулся.

— А что, тебе не понравилось? — с некой издевкой спросил Драко, тем самым вводя Гермиону в еще более неловкое положение.

— Нет, в смысле да… — обреченно вздохнув, она убрала от глаз руку и повернулась к нему лицом. Он, в свою очередь, был крайне доволен происходящим. — Я просто хотела сказать спасибо за тот подарок, — проговорила Гермиона, кивнув в сторону двери. — Я бы хотела поблагодарить твою маму лично, но не думаю, что это возможно, поэтому надеюсь, что ты передашь ей мои слова.

Улыбка на лице Драко слегка изменилась: теперь вместо прежнего лукавства в ней читалась особенная теплота. Было видно, что он тоже рад неожиданно возникшему между его матерью и Гермионой контакту. Впрочем, любому человеку было приятно знать, что родители, ну или хотя бы один из них, прониклись симпатией к его пассии. Может, Нарцисса пока что и не знала, какие именно отношения связывают ее сына с Гермионой, но вскоре Драко собирался это изменить. Он был уверен, что она поймет и примет его выбор: мать всегда считалась с его мнением, пускай и могла иметь отличную точку зрения. Конечно, отец едва ли будет столь же снисходителен, но после всего того, во что он втянул их семью, Драко перестал видеть в нем бывалый авторитет. Он достаточно долго потакал его прихотям и вот к чему это привело: Темная метка в качестве подарка на шестнадцатилетие и массовое презрение со стороны окружающих после падения Волан-де-Морта. Это ли не повод начать жить по собственным правилам?