Холодное сердце (СИ) - "wondererli" - Страница 36

В один момент ритмичная музыка стихла, и на сцену, расположенную на месте, где обычно стоит стол преподавателей, вышла Ромильда Вейн, исполняющая роль ведущей на сегодняшнем празднике. Откинув подол пышной фатиновой юбки, украшенной блестящей паутиной, она приложила к горлу палочку и произнесла заклинание, сделавшее ее голос в разы громче.

— Ну что, Хогвартс, как вам сегодняшний бал? — задорно спросила она, в ответ на что получила шквал оглушительных аплодисментов и восторженных свистов. — Ну и ну, вот это отдача. Что ж, мы с остальными участниками оргкомитета очень рады, что наши труды не оказались напрасными. Как вы уже, должно быть, поняли, праздник подходит к концу, но это не значит, что мы не приготовили для вас прощальный сюрприз.

По залу тут же прокатилась волна перешептываний: студенты с нетерпением ожидали узнать, о чем именно идет речь.

— В этом году мы решили провести голосование за звание короля и королевы Хэллоуина. Судьба этих самых счастливчиков целиком и полностью находится в ваших руках, ребята, ведь именно вам предстоит отдать свой голос за понравившихся кандидатов. Мы призываем отгородиться от предубеждений и голосовать за тех, чьи костюмы, на ваш взгляд, достойны звания королевских.

По истечении пятнадцати минут все студенты вновь подошли к сцене, с нетерпением ожидая оглашения результатов. Практически каждая вторая девушка сложила руки в молитвенном жесте, надеясь, что покинет сегодняшний бал с короной на голове и под руку с прекрасным королем.

— Так-так, посмотрим, — с отчетливыми нотками волнения в голосе начала Ромильда, разворачивая пергамент с указанными на нем результатами. Пробежавшись взглядом по написанному, она натянула неестественную улыбку, говорящую о том, что желанный титул, увы, был присужден не ей. — По результатам голосования королем и королевой бала стали Генри Олдридж и Джинни Уизли.

Толпа разразилась бурными аплодисментами, а кто-то даже заулюлюкал. Гермиона искренне обняла Джинни, которая так и застыла на месте, словно статуя, совершенно не зная, как реагировать на эту новость.

— Ну же, ребята, поднимайтесь на сцену, — обратилась к ним Ромильда, стараясь разглядеть победителей в толпе.

Гермиона слегка подтолкнула Джинни в направлении сцены, и та, набрав в грудь побольше воздуха, двинулась вперед по некому проходу, который образовали для нее студенты, разошедшиеся в стороны. Возле лестницы, ведущей на сцену, ее встретил Генри. Протянув руку, он помог своей королеве подняться наверх и увлек ее в центр, где их ждала Ромильда.

Гермиона громко хлопала, тем самым поддерживая подругу на расстоянии, однако не все были столь же рады чужой победе, как она: многие девушки кидали в сторону Джинни завистливые взгляды, изредка ударяя ладонью о ладонь, дабы не показаться невежливыми. Среди них были и Лаванда с Парвати, которые на удивление стояли вместе. Значит, их дружба все же смогла преодолеть тот неприятный инцидент, произошедший в начале сентября.

В то время как Лаванда старалась даже не смотреть в сторону сцены, не желая лишний раз испытывать терпение подруги, Парвати не отводила взгляда от находящегося там Генри. Кажется, она до сих пор испытывала к нему чувства. Гермионе в какой-то степени стало ее жаль: девушка стояла в свадебном платье, являющемся частью образа мертвой невесты, с тоской глядя на юношу, в сердце которого для нее так и не нашлось места. Запечатли кто-нибудь этот момент на камеру, и полученную колдографию вполне можно было бы выдать за иллюстрацию к истории, повествующей о несчастной любви. Правда, Генри Олдридж был далек от образа героя-любовника, который действительно заслуживал того, чтобы лить по нему слезы.

Неподалеку от них стоял Лекс Роули. Слизеринец выглядел настолько мрачно, словно кто-то только что свернул шею его любимому щенку прямо у него на глазах. Он был еще одним несчастным влюбленным, разделяющим ту же тягостную участь, что и Парвати.

Стоило Олдриджу приобнять Джинни за талию, как Лекс мгновенно напрягся, с силой сжав кулаки. Его суровое выражение лица свидетельствовало о готовности подняться на сцену и вырвать сопернику руки. Однако здравый смысл все-таки взял верх, и Лекс, развернувшись на месте, удалился к столу, за которым сидели несколько его однокурсников.

— Грейнджер.

Гермиона обернулась на зов и увидела Дафну, на лице которой, как и всегда, не было ни капли доброжелательности. Стоило ей перевести взгляд чуть выше, как она тут же в ужасе отпрянула: поверх светлых волос слизеринки, собранных в роскошный пучок, была надета золотая корона из самых что ни на есть настоящих змей. Змей, Мерлин бы их побрал. Они извивались и шипели, соответствуя настроению своей хозяйки, которая, по всей видимости, решила перевоплотиться в Медузу Горгону.

— Где Драко? — продолжила она, недовольно скрестив руки на груди, которая, кстати сказать, чуть ли не вываливалась из позолоченного металлического корсета.

— А мне то откуда знать? — сдержанно возмутилась Гермиона. — Помнится, у тебя с ним отношения всяко лучше, чем у меня.

Змеи зашипели еще сильнее, но Гермиона и бровью не повела. Однако внутри нее все сжалось в тугой узел: ничего в жизни она не боялась так, как змей.

— Он должен был принести короны, — наконец ответила Дафна, не видя смысла пререкаться.

— Я думала, что это твоя обязанность.

— Так и было, — задумчиво протянула слизеринка, чуть склонив голову вбок, — до недавнего времени. Утром я попросила Драко принести короны, потому что он сказал, что не собирается идти на бал, а я, напротив, не хотела пропускать ни минуты. Он пообещал, что поможет, но, как видишь, его здесь нет.

Что ж, значит Малфой считал допустимым вести себя неуважительно не только по отношению к ней, но и к собственным друзьям, если Дафну можно было отнести к таковым.

— Я принесу короны. Где они лежат?

— Там, где я их оставила, — Дафна театрально закатила глаза, когда Гермиона ответила на ее колкость холодным взглядом, которому научилась у Малфоя. — Они в заброшенном классе, где мы проводили собрания.

Гермиона коротко кивнула и развернулась на месте, направляясь к выходу.

— Грейнджер, — крикнула ей вдогонку Дафна, делая шаг вперед, — а что делать с ними? — раздраженно махнула она в сторону Генри и Джинни, которые до сих пор стояли на сцене, ожидая своей коронации.

— Не знаю, — ответила Гермиона, беспомощно разводя руками. Мерлин, почему все возникшие трудности окружающие непременно пытались переложить на ее плечи? — Можете запустить праздничный салют, это даст нам немного времени. Я скоро вернусь.

Не дожидаясь ответа Дафны, она быстрым шагом проследовала к распахнутым дверям Большого зала и, оказавшись в вестибюле, направилась на третий этаж, где располагался тот самый кабинет, в котором лежали богом забытые короны.

Пролетом за пролетом она поднималась на нужный этаж, изо всех сил стараясь не давать волю эмоциям, что было крайне сложно, ведь чаша ее терпения была полна до краев. Неужели Малфоя не заботил никто, кроме него самого? Почему он считал, что может вот так просто нарушать данные кому-то обещания, не испытывая при этом угрызений совести? Если ему действительно было плевать на всех и вся, то какой смысл давать окружающим ложные надежды? Это по меньшей мере бесчеловечно. Хотя о каких вообще понятиях человечности можно говорить, когда речь идет о Малфое.

Распахнув дверь заброшенного кабинета, Гермиона переступила порог и остановилась, стараясь привыкнуть к непроглядной темноте. Когда окружающие вещи стали обретать четкие очертания, она сделала первый шаг по направлению к дальней парте, на которой находилась коробка, ранее принесенная Дафной.

В следующую секунду Гермиона застыла на месте, словно вкопанная: на одном из впереди стоящих стульев непринужденно сидел Малфой, который даже не соизволил обернуться, хотя наверняка услышал, как скрипнула дверь позади.

Злостно сжав ладони в кулаки, Гермиона просеменила в его сторону, готовясь разразиться гневной тирадой. Его поступок стал доброй порцией плавиковой кислоты, мощной струей влившейся в ее фарфоровую чашу терпения. После такого хрупкий сосуд был безвозвратно уничтожен.