Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри - Страница 97
- Предыдущая
- 97/163
- Следующая
Во всяком случае до тех пор, пока мы не вступили в землю под названием Уаксьякак, все вокруг казалось нам знакомым и привычным. Однако стоило нам услышать первые звуки удивительного языка лучи, как стало ясно: мы оказались во владениях народа, совершенно не похожего ни на один из тех, которые встречали раньше.
Первую свою ночь на земле Уаксьякак мы провели в деревушке под названием Тешитла, в которой на первый взгляд не было ничего особо примечательного. Хижины в основном такие же, как и везде на юге: со стенами из гибких жердей, связанных лозой, и соломенной кровлей. Купальни и парные, как и повсюду, где мы бывали в последнее время, сделаны из глины, да и купленная на ужин еда не отличалась от той, какую мы покупали в других деревнях.
Зато жители Тешитлы нас поразили: никогда прежде нам не доводилось видеть, чтобы в одном месте собралось столько красивых людей. К тому же даже их повседневная одежда выглядела праздничной благодаря ярким краскам.
– Надо же, какие красавцы! – воскликнул Коцатль.
Пожиратель Крови промолчал, потому что уже бывал в этих краях прежде. Опытный путешественник, наблюдая за нашими восторгами, испытывал удовлетворение собственника: можно было подумать, что это он сам каким-то образом населил Тешитлу такими красивыми людьми – специально для того, чтобы поразить нас с Коцатлем.
Как выяснилось позднее, когда мы прибыли в крупный город Цаачилу, Тешитла отнюдь не представляла собой исключения. В этом удивительном краю практически все люди были хороши собой, а сам образ их жизни казался столь же ярким, как и одежда. Пристрастие сапотеков к сочным краскам было вполне понятно, ибо именно в их стране изготавливали самые лучшие, самые изысканные красители Сего Мира. Кроме того, здесь в изобилии водились попугаи ара, туканы и прочие тропические птицы с великолепным оперением. Удивляло другое: почему сами сапотеки столь разительно отличаются от всех своих соседей? Проведя в Цаачиле пару дней, я спросил у одного тамошнего старика:
– Твой народ кажется мне превосходящим все прочие племена Сего Мира. Можешь ты рассказать, откуда вы такие взялись?
– Ты хочешь узнать, откуда взялся народ Туч? – повторил он, словно удивляясь моему невежеству. Этот старик свободно говорил на науатлъ, и его услугами постоянно пользовались приезжавшие в город почтека, именно с его помощью я выучил первые слова на лучи. Звали его Гигу Нашинья, что значит Красная Река, хотя обветренное лицо старика больше напоминало утес. – Вы, мешикатль, – заговорил он, – рассказываете, что якобы ваши предки явились в страну, которой вы владеете ныне, откуда-то с севера. Чиапа толкуют, будто их прапрадеды, наоборот, переселились с юга, Да и все прочие племена, кого ни послушай, оказываются на своих нынешних землях пришлыми. Все, кроме нас, Бен Цаа. Мы не случайно называем себя народом Туч. Мы и вправду; являемся облачным племенем, порожденным тучами и туманами, деревьями и скалами этой страны. Мы не пришли; сюда. Мы всегда жили здесь. Скажи мне, молодой человек, доводилось ли тебе видеть и нюхать цветок сердца? Я сказал, что нет.
– Еще увидишь. У нас его выращивают в каждом дворе. Цветок этот называют так потому, что его нераскрывшийся бутон имеет форму человеческого сердца. Хозяйка срывает только один цветок за раз, и этот единственный цветок, распустившись, наполняет ароматом весь дом. Это удивительное растение первоначально было диким и встречалось только в горах Уаксьякака. Как и мы сами, Бен Цаа, сей цветок появился на свет именно здесь, и подобно нам он до сих пор цветет по-прежнему. На цветок сердца приятно смотреть, его аромат приятно вдыхать, и так было всегда. Народ Бен Цаа крепок и полон сил, так повелось испокон века.
– И еще вы необыкновенно красивы, – заметил я.
– Да, столь же красивы, сколь и жизнерадостны, – согласился старик без ложной скромности. – Народ Туч сохраняет свою красоту, сберегая собственную чистоту. Мы не допускаем ни малейшего загрязнения нашей крови и безжалостно отсекаем все пораженное заразой.
– Как это? – не понял я.
– Если ребенок рождается больным, уродливым или выказывает отчетливые признаки слабоумия, мы не позволяем ему вырасти. Младенцу отказывают в материнском молоке, он слабеет и в положенное богами время умирает. Избавляемся мы и от стариков, чье тело изуродовано годами, или от неспособных позаботиться о себе, когда их разум приходит в упадок. Правда, устранение стариков происходит в основном по доброй воле и во имя процветания всего народа. Я сам, например, когда почувствую, что энергия моих чувств станет убывать, попрощаюсь с близкими и навсегда уйду в Священный Дом.
– По-моему, это уж слишком, – пробормотал я.
– Скажи, а не кажется ли тебе излишеством обычай выпалывать сорняки и обрезать в саду сухие безжизненные ветви?
– Ну...
– Ты восхищаешься результатом, но находишь предосудительными средства, – иронически усмехнулся мой собеседник. – Значит, тебе не нравится, что мы предпочитаем не плодить никчемные существа, а избавляться от них, дабы они не отягощали соплеменников. Ты считаешь ужасным, что мы позволяем неполноценным людям умирать? А скажи-ка мне, юный моралист, осуждаешь ли ты также и наш отказ плодить ублюдков?
– Ублюдков?
– В прошлом к нам неоднократно вторгались миштеки и ольмеки, а не так давно и мешикатль, не говоря уж о том, что на нашу территорию постоянно проникают представители различных мелких племен, однако мы никогда не смешивались ни с кем из них. Хотя чужеземцы посещают нашу страну и даже живут среди нас, мы никогда не допустим, чтобы их кровь разбавила нашу.
– По-моему, это вообще неосуществимо, – сказал я. – Человеческая природа такова, что невозможно добиться, чтобы между чужаками и вашими соплеменниками никогда не возникало плотских связей.
– Все мы люди, – согласился мой собеседник. – Случается, что наши мужчины делят ложе с иноземками, да и женщины наши не без греха. Даже среди народа Туч попадаются такие, которые попросту торгуют своим телом. Но любой наш соплеменник, принявший чужака в качестве мужа или жены, с этого момента перестает считаться принадлежащим к своему народу. Это одна причина того, что такие браки очень редки, но есть и другая. Сможешь сам догадаться?
Я отрицательно покачал головой.
– Вот ты путешествовал и видел другие народы. Теперь посмотри на наших мужчин. Посмотри на наших женщин. Скажи, разве могут они где-то за пределами наших земель найти себе достойную пару?
Я оставил этот вопрос без ответа, поскольку все и так было уже ясно.
Разумеется, мне не раз доводилось встречать подлинную красоту и среди представителей других народов. Моя грациозная сестра Тцитци была мешикатль, величественная госпожа Толлана принадлежала к племени текпанеков, а миловидный Коцатль – к аколхуа. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы абсолютно все сапотеки поражали своим совершенством. Однако не приходилось отрицать, что лица и фигуры большинства представителей этого племени были настолько красивы, что все прочие народы по сравнению с ними казались плодом ранних, неудачных опытов богов по созданию человека.
Я сам, например, выделялся среди мешикатль на редкость высоким ростом и развитой мускулатурой, однако у сапотеков почти все мужчины были такими. Что же до женщин, то почти все они, будучи щедро одарены по части манящих выпуклостей и изгибов, обладали одновременно и стройностью ивы. А их лица – с безупречными носами, сочными, словно созданными для поцелуев губами и безупречной, почти прозрачной кожей – казались ликами оживших богинь.
И мужчины, и женщины держались с достоинством, двигались грациозно и изъяснялись на своем тягучем лучи нежными мелодичными голосами. Очаровательные детишки сапотеков отличались добронравием. Я даже отчасти радовался тому, что не могу взглянуть на себя со стороны и сравнить с местными жителями, поскольку все другие чужеземцы (в большинстве своем миштеки) выглядели рядом с ними если и не сущими уродами, то людьми не слишком привлекательными.
- Предыдущая
- 97/163
- Следующая
