Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри - Страница 69

• Предыдущая
• 69/163
• Следующая

Судьи подались вперед.

– Какой-то мужчина из дворца? Кто же это был?

– Я, мои господа, – ответил Коцатль.

Судьи отшатнулись.

– Ты? – сказал Крепкая Кость. – Сколько же тебе лет, раб?

– Мне только что исполнилось одиннадцать, мой господин.

– Говори погромче, мальчик. Ты хочешь сказать нам, что обслужил обвиняемую в прелюбодействе супругу правителя, как подобает мужчине? Ты совокуплялся с ней? Неужели твой тепули способен?..

– Мой тепули? – пропищал Коцатль, поразив всех тем, что так дерзко прервал судью. – При чем тут тепули, он годен лишь на то, чтобы мочиться! Я обслужил мою госпожу так, как она мне велела, – при помощи рта. Уж я-то никогда бы не позволил себе коснуться знатной женщины чем-то таким гадким, как тепули...

Если мальчик и сказал что-то еще, это потонуло в хохоте присутствующих. Даже обоим судьям пришлось приложить усилия, чтобы сохранить бесстрастные лица. Впрочем, то был единственный веселый момент за весь тот мрачный день.

Тлатли вызвали одним из последних. Я забыл упомянуть, что в ту ночь, когда стража Несауальпилли нагрянула в мастерскую с обыском, Чимальи отсутствовал в связи с каким-то поручением. Чтимый Глашатай и его люди, похоже, не знали про второго мастера, а никто из обвиняемых про Чимальи не упомянул, так что Тлатли сумел представить дело таким образом, будто он работал без напарника.

– Чикуаке-Кали Икстак-Тлатли, – спросил господин Крепкая Кость, – ты признаешь, что некоторые из статуй, представленных здесь как свидетельства преступления, были изготовлены тобой?

– Да, мои господа, – твердо ответил обвиняемый. – Отрицать бесполезно. Вы видите на них мое личное клеймо: выгравированный знак головы сокола, а под ним – отпечаток окровавленной ладони.

Тлатли встретился со мной взглядом, и глаза его молили не упоминать о Чимальи. Я промолчал.

В конце концов судьи удалились в особую комнату, чтобы посовещаться, а зрители с радостью покинули хоть и просторный, но душный зал, чтобы глотнуть свежего воздуха или покурить в саду покуитль. Мы, обвиняемые, остались в зале под стражей, и все это время старались не смотреть друг на друга.

Закончив совещаться, судьи вернулись в зал, и, когда он снова наполнился людьми, господин Крепкая Кость выступил с традиционным заявлением:

– Мы, вопрошавшие злоумышленников, держали совет друг с другом, основываясь исключительно на представленных здесь уликах и прозвучавших показаниях, и пришли к общему решению по доброй воле и свободному убеждению, не действуя предвзято или по чьему-либо усмотрению, не питая к кому-либо из подсудимых ни добрых, ни дурных чувств личного характера и прибегая к помощи одной лишь Тонантцин, благородной богини закона, милосердия и правосудия. – Он извлек лист тончайшей бумаги и, сверяясь с ним, провозгласил: – Мы считаем, что обвиняемый писец Чикоме-Ксочитль Тлилектик-Микстли должен быть освобожден в силу того, что его действия, хотя и заслуживающие порицания, не являлись злонамеренными; кроме того, он частично искупил их, призвав к ответу преступников. Однако... – Крепкая Кость бросил взгляд на Чтимого Глашатая, потом весьма сердито взглянул на меня. – Мы рекомендуем изгнать освобожденного из-под стражи писца за пределы нашей страны как чужака, нарушившего законы гостеприимства.

Что ж, не скажу, что меня такой приговор обрадовал; с другой стороны, я понимал, что еще дешево отделался. Змей-Женщина между тем вновь сверился со своей бумагой и продолжил:

– Перечисленных ниже людей мы считаем виновными во всех вменяемых им гнусных, вероломных и богопротивных злодеяниях...

Далее были оглашены имена Жадеитовой Куколки, господина Весельчака, скульпторов Пицкуитля и Тлатли, моего раба Коцатля, стражников, дежуривших по очереди у восточных ворот дворца, служанки Питцы, многочисленных челядинцев юной госпожи, а также всех работников ее кухни.

Завершив монотонное перечисление имен, судья заключил:

– Признавая этих людей виновными, мы оставляем вынесение приговора и установление каждому из них меры наказания на волю Чтимого Глашатая.

Несауальпилли медленно встал, помолчал, напряженно раздумывая, а потом сказал:

– Как рекомендуют почтенные судьи, писец Темная Туча будет изгнан из Тёскоко с запретом впредь появляться где-либо в землях аколхуа. Осужденного раба Коцатля я милую, принимая во внимание его младые лета, но он точно так же будет выслан из наших владений. Знатные особы, Пактцин и Чалчиуненетцин будут казнены отдельно. Остальные подлежат умерщвлению с помощью икпакксочитль без права предварительного обращения к Тласольтеотль. Их трупы будут преданы огню на общем погребальном костре, вместе с останками их жертв.

Я очень порадовался тому, что пощадили маленького Коцатля, хотя остальных рабов и простолюдинов мне тоже было жалко. Икпакксочитль представлял собой обвитую цветочной гирляндой веревку, которой их должны были удушить. Но хуже всего, что Несауальпилли не разрешил им обратиться к Пожирательнице Скверны, а это значило, что все их грехи пребудут с ними и в том загробном мире, куда они попадут. Более того, их сожгут вместе с их жертвами, чем обрекут на вечные, неизбывные муки.

Нас с Коцатлем отправили под стражей в мои покои, и возле самой двери один из охранников проворчал:

– Это еще что такое?

Возле притолоки, на уровне моих глаз, красовался кровавый отпечаток ладони – молчаливое напоминание о том, что я не единственный из участников этой истории, кто остался в живых, и одновременно предупреждение: наверняка Чимальи собирается мне отомстить.

– Чья-то дурацкая выходка, – сказал я, пожав плечами. – Я велю моему рабу смыть это.

Коцатль вынес в коридор губку и кувшин с водой и принялся за дело, тогда как я, притаившись за дверью, ждал. И вскоре услышал, как Жадеитовую Куколку тоже ведут в заточение. Конечно, я не мог расслышать ее легкую поступь, заглушаемую тяжелыми шагами стражников, но когда мальчик вернулся с кувшином покрасневшей воды, он сказал:

– Госпожа вернулась вся в слезах. А вместе с ее стражниками пришел и жрец богини Тласольтеотль.

– Если госпожа уже кается в своих грехах, значит, времени у нее осталось очень мало, – заметил я. На самом деле времени у нее совсем не осталось. Вскоре я услышал, как соседняя дверь открылась снова: Жадеитовую Куколку повели на последнюю встречу в ее недолгой жизни.

– Хозяин, – смущенно промолвил Коцатль, – выходит, мы с тобой теперь изгнанники? Оба?

– Да, – вздохнул я.

– Когда нас прогонят... – Он заломил огрубевшие от работы маленькие руки. – Ты возьмешь меня с собой? Как своего раба и слугу?

– Да, – сказал я, поразмыслив. – Ты служил мне верно, и я тебя не брошу. Но, по правде говоря, Коцатль, у меня нет ни малейшего представления о том, куда мы направимся.

Поскольку нас с мальчиком держали в заключении, мы не видели ни одной из казней. Но позднее я узнал подробности кары, постигшей господина Весельчака и Жадеитовую Куколку, каковые детали могут представлять интерес для вашего преосвященства.

Жрец Тласольтеотль не предоставил преступнице возможности полностью очистить свою душу перед богиней, а, сделав вид, будто по доброте своей хочет ее успокоить, подмешал грешнице в чашку шоколада вытяжку из растения толоатцин, сильнодействующего снотворного. Скорее всего, сон сморил Жадеитовую Куколку, прежде чем она успела перечислить грехи, совершенные ею до десятого года жизни, так что она отправилась на смерть, отягощенная бременем великой вины. Спящую, ее перенесли к дворцовому лабиринту, о котором я уже рассказывал, и сняли с нее всю одежду, после чего старый садовник, единственный, кто знал тайные тропы, оттащил Жадеитовую Куколку в центр лабиринта. Туда, где уже лежал труп Пактли.

Господина Весельчака еще раньше доставили к осужденным работникам кухни и приказали им умертвить его перед собственной казнью. Не знаю, проявили ли они милосердие, даровав ему быструю смерть, но очень сомневаюсь, поскольку никаких причин испытывать к Пактли добрые чувства у них не было. Так или иначе, но со всего его трупа, за исключением головы и гениталий, содрали кожу, выпотрошили внутренности, срезали мясо до костей, в результате чего получился не слишком чистый, со свисавшими клочьями мяса скелет. Затем покойнику вставили в тепули что-то такое (наверное, прутик или тростинку), что поддерживало член торчащим, и, пока Жадеитовая Куколка исповедовалась жрецу, затащили этот мерзкий труп в лабиринт. Проснувшись посреди ночи в центре лабиринта, юная госпожа обнаружила, что она совершенно голая и в ее тепили, как в более счастливые времена, введен затвердевший мужской член. Но ее расширенные зрачки, должно быть, быстро приноровились к бледному свету луны, и тогда красавица увидела, что ее последним любовником стал жуткий мертвец.

• Предыдущая
• 69/163
• Следующая