Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри - Страница 60
- Предыдущая
- 60/163
- Следующая
– Вот значит, как это выглядит? Изысканно... А я-то думала, что уже испытала все виды наслаждений... Как жаль, что мой господин Несауальпилли приставил ко мне только немолодых и непривлекательных служанок. Пожалуй, некоторое время мне придется довольствоваться посещениями Самой Утонченности.
Я был рад услышать это, поскольку знал, какая судьба в противном случае неминуемо ожидала бы бедную женщину.
Юная госпожа отдала мне рисунки обратно, потом потянулась и сладострастно зевнула.
– Знаешь, Выполняй, мне и правда кажется, что сегодня я испытала наибольшее наслаждение с тех пор, как попробовала ту деревянную штуковину.
«Ну что ж, это, наверное, вполне резонно, – думал я, направляясь обратно в свои покои. – В конце концов, женщина знает потребности женского тела лучше любого мужчины. Ведь только ей известны все тайны собственной чувственности, только она знает, как именно ее тело, а стало быть, и тела других женщин реагируют на различные действия и прикосновения партнера. Но если так, значит, и мужчина, получив доступ к этим знаниям, может добиться большего совершенства в искусстве плотских утех, к обоюдному удовольствию, как своему собственному, так и той, с кем он делит ложе». Исходя из этих соображений, я провел немало времени, изучая рисунки и восстанавливая в памяти детали, которые не могли запечатлеть никакие мелки.
Прошу понять меня правильно: я вовсе не гордился той ролью, которую мне пришлось сыграть в падении Самой Утонченности, но всегда считал, что человек должен по возможности извлекать пользу из всего, даже если ему приходится участвовать в самых плачевных событиях.
Увы, грехопадение Самой Утонченности отнюдь не стало самым прискорбным событием в моей жизни. Если бы я только знал, какой удар поджидает меня, когда снова вернулся домой, на родной Шалтокан, чтобы участвовать в празднике Очпанитцили.
Это название означает «Метение Дороги», сам же обряд принадлежит к числу тех церемоний, которые совершаются ради того, чтобы хорошо уродился маис. Праздник приходился на наш одиннадцатый месяц (примерно середина вашего августа) и состоял из череды различных ритуалов, кульминацией которых служила мистерия рождения Кентиотля, бога маиса. Особенностью этого торжества являлось то, что ведущую роль в нем играли женщины, мужчины же, в том числе и многие жрецы, оставались простыми зрителями.
Праздник начинался с того, что самые почтенные и добродетельные жены и вдовы Шалтокана шествовали со специально изготовленными из перьев метлами, подметая все храмы и прочие святые места острова. Потом под руководством наших храмовых прислужниц женщины разыгрывали целое ночное представление, с песнями, музыкой и танцами. Выбранная из числа жительниц острова девственница исполняла роль Тетеоинан, матери всех богов. Кульминацией ночи становилось представление, которое она совершала на вершине нашей храмовой пирамиды: сама, без участия мужчины, последовательно изображала утрату девственности, зачатие, беременность, вынашивание плода и родовые муки. Затем женщины-лучницы, выполнявшие свою задачу с превеликим пылом и рвением, но абсолютно неумело, расстреливали ее из луков. Поскольку стрелками они были никудышными, жертва, как правило, умирала долго и в мучениях.
Конечно, в последний момент почти всегда происходила подмена, ибо мы не приносили в жертву своих девушек, за исключением тех редких случаев, когда участница церемонии по каким-то причинам сама высказывала желание умереть. Таким образом, смерть обычно настигала не девственницу, изображавшую Тетеоинан, а какую-нибудь рабыню или пленницу, жизнь которой ничего не стоила. В отличие от первой части представления от жертвы не требовалось невинности, так что порой в праздничную ночь избавлялись от какой-нибудь никчемной старухи.
Так или иначе, когда неумело истыканная стрелами, истекшая кровью жертва испускала-таки дух, за дело наконец принимались жрецы. Выступив из храма, в котором до этого скрывались, они, почти невидимые в ночи из-за своих черных одежд, затаскивали тело внутрь. Там они быстро снимали кожу с одного бедра жертвы. Жрец надевал эту коническую шапочку из плоти себе на голову и выбегал из храма под взрыв музыки и песен: сие означало рождение бога маиса Кентиотля. Новорожденный «бог» вприпрыжку сбегал с пирамиды, присоединялся к танцующим женщинам, и пляски продолжались до самого утра.
Я рассказываю обо всем этом потому, что подобная церемония проводилась регулярно, а вас ведь интересуют наши обычаи. Полагаю, что в том году празднества проходили так же, как и обычно, но точно сказать не могу, ибо я уехал раньше, чем все закончилось.
Великодушный принц Ива вновь выделил мне акали с гребцами, и я, прибыв на Шалтокан, встретил там Пактли, Чимальи и Тлатли, которых тоже отпустили из школ на праздник. Вернее, Пактли уже завершил свое обучение, что не могло меня не тревожить, ибо теперь у него не оставалось никакого занятия, кроме как дожидаться смерти своего отца, владыки Красной Цапли, и освобождения престола. Ну а пока островом правил его отец, господин Весельчак мог направить все свои силы на то, чтобы с помощью моей жадной и честолюбивой матери добиться-таки своего и заполучить в жены Тцитци, отнюдь не желавшую такой участи и до сих пор ухитрявшуюся ее избегать.
Однако у меня неожиданно появился и другой, причем даже более основательный повод для беспокойства. Чимальи и Тлатли настолько не терпелось увидеть меня, что они, приплясывая от возбуждения, ждали у причала, когда причалит мое каноэ. Не успел я сойти на берег, как друзья с криками и смехом бросились мне навстречу.
– Крот, у нас новости! Новости так новости!
– Наши способности оценили по заслугам! Нас призвали ко двору Тескоко!
Они говорили так сумбурно, что сперва я даже не понял, о чем речь. А когда сообразил, то пришел в ужас. Оказалось, что оба моих друга и есть те талантливые художники из Мешико, которых пригласила Жадеитовая Куколка. После каникул вместо возвращения в Теночтитлан им предстояло отправиться вместе со мной в Тескоко.
– Я буду ваять статуи, – сказал Тлатли, – а Чимальи станет раскрашивать их, чтобы они казались живыми. Так говорится в послании госпожи Жадеитовой Куколки. Представляешь? Дочь одного юй-тлатоани и супруга другого! Никогда прежде художники нашего возраста не удостаивались такой чести!
– Мы и понятия не имели, что госпожа Жадеитовая Куколка вообще видела работы, выполненные нами в Теночтитлане! – воскликнул Чимальи.
– А она, оказывается, видела и пришла в такое восхищение, что призвала нас к себе! – восторженно подхватил Тлатли. – Должно быть, у этой госпожи хороший вкус.
– Вкусы у этой госпожи весьма разнообразные, – уныло пробормотал я.
Мои друзья почувствовали, что я почему-то не разделяю их восторгов, и Чимальи чуть ли не извиняющимся тоном сказал:
– Это наш первый настоящий заказ, Крот. Статуи и картины, которые мы создавали в городе, представляли собой лишь элементы убранства нового дворца Ауицотля, так что платили нам не больше, чем каменщикам. А в этом послании говорится, что нам выделят целую мастерскую, с инструментами и материалами. Естественно, что мы просто не помним себя от восторга. Но скажи, тебя что-то смущает?
– Может быть, эта госпожа тиранка, которая заставит нас работать до смерти? – спросил Тлатли.
Я мог бы ответить, что насчет смерти он действительно попал в точку, однако вместо этого пробормотал:
– Эта госпожа не без некоторых странностей, но у нас еще будет время поговорить о ней. А сейчас прошу прощения, но я сам устал, как ты выразился, до смерти.
– Конечно, Крот, – откликнулся Чимальи. – Давай мы отнесем домой твой багаж. Тебе надо встретиться с родными, поесть, хорошенько отдохнуть, а уж потом ты обязательно расскажешь нам все о Тескоко и дворце Несауальпилли. Мы не хотим, чтобы нас там посчитали невежественными провинциалами.
И всю дорогу мои приятели продолжали весело болтать о том, как им повезло. Я же слишком хорошо понимал, что рано или поздно «художества» Жадеитовой Куколки все равно выйдут на свет, а когда это произойдет, гнев Несауальпилли обрушится на всех, кто пособничал молодой госпоже совершать прелюбодеяния и убийства. У меня, правда, теплилась слабая надежда на то, что я понесу не самое строгое наказание, ибо действовал в точном, буквальном соответствии с приказами правителя, тогда как все остальные выполняли преступные указания Жадеитовой Куколки и вряд ли могли рассчитывать на пощаду. Мысленно я уже видел на шеях Питцы, ночного привратника, а возможно, мастера Пицкуитля, а заодно и Тлатли с Чимальи веревочные петли, замаскированные цветочными гирляндами.
- Предыдущая
- 60/163
- Следующая
