Бес Славы (СИ) - Каретникова Ксения - Страница 16

– Это твой бизнес.

– Но мне же нужно его кому-то передать. А кому, как ни сыну, Матвей?

– Ты никак помирать собрался? – фыркаю я.

– Нет, я собираюсь жить долго и счастливо. Желательно за городом, помогая тебе воспитывать моих внуков.

 Вот оно что! Внуков ему захотелось!

 С усмешкой фыркаю, а потом всем своим видом демонстрирую – не сейчас, папочка. На хрен мне это не нужно.

– Ладно, – отец делает глоток воды. – Есть у меня еще одно к тебе предложение. Советуют мне открыть сеть фитнес-центров. Сейчас это модно – здоровый образ жизни и все такое. Думаю, тебе эта тема близка. Придумаешь концепцию, оформление, подберешь удачное расположение помещений. Людей, которые тебе помогут, профессионалов, я подгоню.

 Я в удивлении приподнимаю бровь. Странно. Ничем подобным отец никогда не интересовался. Насколько помню, его бизнес развлекательный. Сеть боулингов, бильярдных и прочее подобное. Начинал он с игорного бизнеса. Но сейчас в России это под запретом.

 И мне, черт тебя дери, действительно эта тема близка. Не один час, день я провел в фитнес-залах. И знаю, что нужно. Знаю, как можно сделать подобное заведение максимально удобным и профессиональным.

 Отец, видимо, улавливает мою заинтересованность и произносит:

– Но есть одно условие – пять дней в неделю ты будешь приходить в офис. Заниматься всем этим не отдаленно, а на рабочем месте. Как все обычные люди.

– Зачем?

– Режим, Матвей. Это дисциплинирует. Начнем с двух фитнес-центров. Если твоя концепция будет удачной – начнем расширяться. И эта часть бизнеса будет полностью принадлежать тебе.

 Перспективка так себе. Не создан я для офисной работы. От одной мысли зубы сводит. Но сама идея мне нравится.

«Все-таки батя не так уж плохо меня знает», – усмехаюсь мысленно, но вслух говорю:

– Это предложение, над которым я могу подумать, или ты просто ставишь меня перед фактом?

 Отец снова тянется к стакану, при этом вздыхая так, как будто я спросил какую-то глупость.

– Матвей, у меня денег-то, конечно, хватит, чтобы спонсировать твои пьянки, но помни – кран может быть перекрыт в один момент. Думаешь, мне нравится видеть, как ты с каждым днем падаешь все ниже и ниже? Я-то предполагал, что ты отопьешься и найдешь себе занятие по душе, но… Это моя ошибка. Не думал, что ты так подведешь мать.

 А вот это уже манипуляция. Причем очень прозрачная. Зря он вспомнил про маму.

 Я поднимаюсь, бросая салфетку на стол, и отвечаю:

– Что-то аппетит пропал.

 Отец меня не останавливает. Знает, что бесполезно.

 В комнате я снова заваливаюсь на кровать. Непривычно так – восемь вечера, а я трезвый. Может, снова махнуть к Ильдару и продолжить вечеринку? И понимаю – не хочу.

 Меня реально тянет в самое дерьмо. И сегодня грань нашего с друзьями безумия была пройдена. Ильдар связался с наркотой серьезно, тянет за собой Сашку, даже безбашенная Кэт переживает. Я точно не с ними.

 Перед глазами возникает образ матери: добрые глаза, светлые волосы, невысокая, худенькая… А потом облик меняется. И я вспоминаю, какой она была, когда умирала: просто скелет, обтянутый потемневшей кожей, с коротким ежиком волос, который почти был не виден, слишком светлый. В ее глазах не осталось жизни, даже когда она еще дышала. А под глазами были жуткие, почти черные круги. Я помню это очень отчетливо. Как будто вчера зараза, имя которой «онкология», забрала ее у меня. Что было бы со мной, если бы после полученной травмы она была со мной?

 Знаю… Мама не дала бы скатиться в эту пропасть.

 И я решаю. Не твердо еще, но попробую.

 Поднимаюсь с кровати и иду в сторону комнаты отца. Костяшками пальцев барабаню, пока не открывает вернувшаяся Марина.

– Матвей, милый, ты ко мне?

 И эта сука даже не думает запахнуть халат, под которым только прозрачный пеньюар.

– Отец здесь?

– Нет. Внизу, наверное, или в кабинете.

– Ясно, - бросаю в ответ и разворачиваюсь на пятках.

– Даже не зайдешь? – слышу в спину.

 Намек «матушки» понят. Интересно, когда отец увидит, что в нашем доме поселилась нимфоманка? Похрен, пусть сами разбираются.

 Спускаюсь вниз. Ни в столовой, ни в гостиной родителя нет. Иду в сторону кабинета. Дверь приоткрыта, и я слышу голос отца, немного нервный и раздраженный:

– Я же тебе сказал… Нет! Только через мой труп. Это совсем другое дело, и ты не понимаешь… Полистай на досуге Уголовный кодекс и прикинь, сколько лет тебе светит где-нибудь на Магадане. Еще раз повторяю: я не стану это делать. Дамир, разговор окончен, и мое слово окончательное. Да, пусть это хорошие деньги, но… Нет, завтра ничего не изменится…

 Подслушивать, может, и нехорошо. Но не думаю, что узнал сейчас какие-то тайны мирового масштаба. С отцом Ильдара мой давно работает. И где-то не сошлись во мнениях. Ну что ж, бывает.

 Слышу, как смартфон, скорее всего, с размаха опускается на стол, и стучу в приоткрытую дверь. Не дожидаясь ответа, открываю и смотрю на задумчивого отца.

– Матвей? – удивляется он.

– Поговорим?

 Отец показывает рукой на стул напротив себя, и я прохожу в кабинет. Хрен знает, что получится из батиной затеи, на которую я сейчас собираюсь согласиться, но вон даже Катрин бизнесом занялась.

– Что-то случилось?

– Давай попробуем. Название для фитнес-центров я уже придумал. Как тебе «Лилия», нравится?

 Я вижу, как дергается щека отца, но он быстро берет себя в руки. Странно он отреагировал на имя мамы, учитывая, что разошлись они еще в моем бессознательном возрасте. И сейчас я абсолютно его не поддеваю, просто мне нравится.

Стася

 Я хочу проглотить отвар. Очень хочу. Но...

 Пряная жидкость, попав в рот, сразу же вызывает тошноту. Словно мой организм, точнее новая жизнь во мне, понимает – это начало конца. Понимает, что я собираюсь сделать... Понимает и сопротивляется. Как может.

 Я люблю детей. Я хочу детей. Меня они умиляют: крохотные ручки, ножки, глазки, губки... Очаровательные создания, за чью жизнь ты в ответе. Всю свою жизнь. Которая безвозвратно поменяется. Не будет "я", будет "мы"... Я планировала не затягивать с первенцем после свадьбы с Митей. Хотела уже через год гулять по деревне с коляской...

И вот – так теперь и должно быть. Но это дитя, оно чужое...

Меня не пугает ребенок во мне. Меня пугает то, от кого он и как зачат... И что я буду его за это ненавидеть. Ненавидеть своего ребенка – это так ужасно! Хотя прекрасно понимаю – ребеночек не виноват. Виноваты родители. И я больше всего.

 Я стою у стола, продолжая держать жидкость во рту, и плачу. Потому что жалею. И уже не себя.

 Выплевываю отвар обратно в стакан, швыряю его на пол – стекло разбивается, жидкость разливается, впитываясь в цветной палас. И я со стоном опускаюсь рядом, уставившись мутным взглядом на осколки.

Они – как мои мечты. Разбитые.

Но я не могу его убить! Не могу.

– Молодец, – слышу я бабушкин голос сзади. – Я знала, что ты у меня разумная девочка.

– Бабушка... – вою я, обхватив себя руками. – Что же делать дальше? Как быть-то...

 Она подходит ко мне, садится рядом и обнимает, положив мою голову себе на плечо.

– Все будет хорошо, – ласково произносит бабушка. Гладит меня по спине. – Я тебе еще успокоительный отвар приготовила. Выпей и поспи.

 Не знаю, что меня так успокаивает: бабушкин отвар или просто какое-то умиротворение. Но я высыпаюсь. Без сновидений, без своих обычных кошмаров.

 И даже не хочу просыпаться, когда меня кто-то трясет за плечо. Открываю глаза. Натаха…

 Подруга опускается рядом со мной на диван, сбросив обувь, и спрашивает:

– Стаська, ты чего опять? Вроде же все решили…

 А что мы решили? Что я обману Митю в одном, но в этом не смогу. Не сохранила девственность, которую так берегла именно для него, а теперь еще и ношу ребенка, которого не планировала. Который, кажется, мне и не нужен…