Муж напрокат (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 9

— Я тот самый Максим Дубовский, что собирается показать вам радости жизни.

— С моей жизнью всё более чем замечательно. Для меня главное — дети, дом, пасека и сад. У меня всё есть.

— И тем не менее вам нужен фиктивный брак.

Фыркнув, оскорблённо дергаюсь. Не нравится мне всё это. Я с ним веду себя как дура. И тщательно подбираю слова, чтобы не выглядеть глупой, в итоге же смотрюсь ещё дурнее.

— У меня всё хорошо.

— Я верю, только зачем вы березу обняли? Волнуетесь?

Будто ошпарившись, отлипаю от дерева.

— Конечно же нет.

Становлюсь прямо и ровно и непроизвольно поправляю пчеловодный наряд. Лучше бы я переоделась, представ перед ним в лёгком платье, красиво накрашенная и обутая в лучшие босоножки. Так, стоп, куда это меня понесло? Я прям как самочка енота: увидела самца в изысканную полосочку и сразу же навострилась. Человека разумного от животных отличает умение думать. И если поразмыслить логически, то сразу понятно, что такие «мальчики» таким «девочкам», как я, приносят только неприятности.

На моё «конечно же нет» Дубовский смотрит исподлобья, стараясь разглядеть меня через сетку. Когда он так делает, становится жарко. В общем, это смешно. Какой из него муж? В это не только опека, в это даже мои соседи не поверят.

— В письме ты написала, что некрасивая и несовременная. Сними маску, я хочу убедиться. — Делает шаг, хищно щурится.

— Зачем вам переезжать из столицы в маленький провинциальный городок и жениться на ком попало? Вы кого-то убили в своих Московиях и теперь скрываетесь от полиции? Осквернили храм? Сняли видео восемнадцать плюс посреди детского учебного учреждения? Не пойму, в чём подвох.

— Ксюшенька, меня просто потянуло на природу. В определённом возрасте с мужчинами это случается.

— Ну уж не тот у вас возраст, Максим, чтобы увлекаться помидорами. К тому же с вашими данными в это сложно поверить. Я вам советую выйти в зал элитного автосалона, на корму яхты, на нос парохода, на балкончик нефтяной вышки или на ступеньку космической станции, не знаю, где вы там работаете, и свистнуть. Желающие вступить с вами в фиктивный брак выстроятся в шеренгу. Вам останется только ткнуть пальцем.

На его лице снова появляется ухмылка.

— У вас бурная фантазия, Ксения. Мне нравится.

— А мне — нет. Я вас в стольких вещах с этим вашим фиктивным браком подозреваю, что волосы дыбом становятся. Скажите мне — зачем?

Он продолжает сверлить светлыми глазами сетку на моём лице. Это крышесносное сочетание тёмных волос и таких вот глаз буквально сводит с ума. С места, где я стою, невозможно понять, серые они или зелёные. И всё же очень хочется узнать, зачем ему всё это.

— Маску сними, тогда скажу.

Вот привязался. Сними да сними маску.

— Выходит, если женщина не красотка, то она вам априори неинтересна? Да, Максим?

— Ни фига себе у вас словечки, Ксения. «Априори». Сто лет такого не слышал. Это в пчеловодном университете преподают такие слова? Что это вообще значит? — Засовывает он руки в карманы блестящих дорогих брюк и красиво улыбается, слегка наклонившись.

Шутит.

Всё время пытается меня рассмотреть, чем довольно сильно нервирует. Эта вальяжная поза — показатель уверенного в своём теле человека.

— Априори — значит заведомо, независимо от фактов.

— Занудство.

— Почему сразу занудство? — дёргаю свою пчеловодную маску, мне неловко рядом с ним, между лопаток течёт струйка пота. — Так уж сложилась школьная программа, Максим, что на уроках родного языка вне поля зрения остается важнейшая его сторона — эстетическая функция. Я люблю читать и смотреть уроки словесности. Сейчас реже, конечно, времени вообще нет, но в юности я любила поваляться со словариком.

Дубовский медленно приподнимает правую бровь.

— Теперь понятно, почему вам подходит только фиктивный брак, — начинает смеяться Максим, а я, всплеснув руками, пытаюсь держаться и не реагировать. — Мужчины любят красивых и глупеньких, Ксюшенька. Эти ваши проникновенные речи отрезают от вас часть кавалеров. Валяться надо с мужем, а не со словариком.

— Вообще-то, кавалеров у меня хватает.

— Да?

— Да! И не кого-то там…

Замолкаю. Не собираюсь я перед ним оправдываться. А он снова смеётся.

— Вы прекрасны, Ксения, не обижайтесь. Даже несмотря на этот пчеловодный костюм.

— Ну знаете ли. Идите вон в машину, езжайте обратно в город, Максим Дубовский!

Острый взгляд прибивает меня к месту. В горле внезапно пересыхает. Только этого мне и не хватало. Мне приглянулась его анкета, но я, очевидно, ошиблась в выборе. Надо будет написать другому кандидату. В вороте чёрной рубашки виднеется бронзовая, с чётким рисунком рельефных мышц грудь. Закатанные до локтя рукава обтягивают руки с буграми мускулов, запястья переплетают сухожилия. Как молодая здоровая женщина, могу сказать, что вижу перед собой великолепный образец представителя мужского пола, пожалуй, лучший из тех, что мне довелось видеть за двадцать семь лет жизни. И этому образцу надо срочно возвращаться туда, откуда он явился.

— Подозрительный вы тип, Максим Дубовский, если это, конечно, ваша настоящая фамилия.

Он осматривается. Затем снова резко ловит меня в фокус светлых глаз. Не может меня рассмотреть. Но я всё равно вздрагиваю, пытаясь скрыть естественную реакцию женщины на красивого мужчину. Ко всем моим проблемам со службой опеки, банком и местной администрацией мне не достаёт получить в подарок мужика, с которого в древности наверняка лепили бы скульптуры.

— Возвращайтесь в столицу, Максим, — повторяю в десятый раз, как будто сама себя уговариваю. — Нам не стоит тратить время друг на друга. Мы не сойдёмся.

— Нет. Теперь мне интересно, — отсекает он, в его голосе звучит насмешка.

У меня умер любимый муж, и всё, что мне нужно, — это спасти наших детей. Не допустить, чтобы служба опеки забрала их в интернат. Для этого мне надо срочно выйти замуж. И этот мачо мне точно ни к чему. Нам с Асей и Вероникой и так хорошо. Обожаю своих любимых дочерей, моих замечательных девочек. Считаю, что дочери — это самое дорогое в моей жизни. Он осматривает мой бесформенный комбинезон и, вальяжно запихнув руки в карманы, заглядывает в лицо, спрятанное за пчеловодной маской. Сетка плотная, через неё ничего не видно.

— Такая хрупкая девушка следит за огромным домом, садом и пасекой?

— Простите, Максим, мне действительно некогда. Удачи в поисках кандидатки.

Развернувшись к дому, я невозмутимо ухожу. Решив, что наш разговор закончен, взбегаю по ступенькам и закрываю за собой дверь. Внутри дома снимаю маску и расстёгиваю костюм. Выкарабкиваюсь из мешковатой одежды и остаюсь в майке на бретельках и капроновых колготках. Ополаскиваю лицо холодной водой, расчёсываю длинные тёмные волосы, разворачиваюсь… И чуть не ору от страха, увидев перед собой Максима. Дубовский стоит неподвижно и смотрит прямо на меня. Мой взгляд мечется по его лицу, на секунду приходит восхищение. Вблизи он ещё красивее. Мужественный, с чётко очерченными губами, твёрдым подбородком, острыми скулами и лёгкой небритостью. Над правой бровью небольшой шрам.

— Что вы здесь делаете? Вы в своём уме, Максим!? Я же сказала, что у нас ничего не получится. Уходите немедленно!

На что он слегка наклоняет голову набок и подробно меня рассматривает.

— А говорила, что некрасивая, — не спеша произносит он. — Выходит, врала, Ксения Акимова.

От его комплиментов моё лицо заливается краской. Мне приятно.

— Уйдите, пожалуйста, — бубню уже куда менее уверенно.

— А где ваши дети, Ксения? — отворачивается он, тем самым даёт мне возможность одеться. — Хотелось бы с ними познакомиться.

По телу снова пробегает странное тепло. Это тоже лестно, что он вспомнил про моих дочек. Мужчина осматривается, делает шаг, подбирает несколько игрушек с пола, кладёт их в коробку, потом берёт ещё одну — пищалку, крутит в длинных красивых пальцах.