Мой Щенок (СИ) - Аверина Вероника - Страница 46

— Я сегодня очень плохо спала, Вин. Обдумывала наши с тобой взаимоотношения. И, знаешь, мне понравилось общаться так, как вчера. Ты учишься у меня без малого полгода. Мне до сих пор трудно, очень трудно переступить через свои инстинкты и начать тебе доверять. Особенно учитывая твою скрытность. Но ночью меня осенило, что ты, собственно, можешь испытывать те же чувства в отношении меня. Кто-то должен сделать первый шаг. И, по-видимому, это — прерогатива мастера. Держать тебя у своей юбки постоянно не имеет смысла. Отныне ты можешь свободно покидать мой дом без меня. Барьер с двери я сниму.

— Я могу выходить один? — уточнил Вин, не веря до конца в происходящее.

— Да, — подтвердила наемница и, наконец, выпрямилась в кресле. — Тебе потребуются деньги. И, в первую очередь, купи себе телефон. У тебя же нет?..

Ирвин помотал головой и пожал плечами:

— Мне и звонить было некому…

— Теперь будешь мне звонить, — губы улыбались, но тон оставался серьезным. При всей внешней расслабленности, в облике Леди было что-то такое, что вызывало у Ирвина тревогу. Словно внутри женщина оставалась собранной, напружиненной, готовой отреагировать на любое его движение. — Мое непременное условие: всегда предупреждать о том, куда уходишь и когда вернешься. Оповещать, если задерживаешься. Для меня эти правила так же работают, я тоже буду тебя предупреждать.

— Слушай, — смущенно возразил Ирвин, ерзая в кресле, — не нужно денег, у меня есть запас, и…

— Откуда?

— Ну, я же работал после окончания обучения. Немного.

— А теперь не будешь работать. Много. Года два еще, думаю, судя по тому, как мы с тобой движемся. А пить с Санькой тебе на что-то надо. Мне совершенно не интересно, в кассе какого бара или борделя окажутся эти средства. Отчетов требовать не стану. Я взяла на себя определенные обязательства перед тобой на период обучения. Снабжение деньгами в них входит. Или ты думаешь, что на все свои необъятные потребности Санька зарабатывает сам? Мрак берет его на заказы ради практики. Денег за работу ученик пока не получает. Начнешь работать — рассчитаешься. А пока бери.

Ирвин, чувствуя, как щекам становится жарко, неловко придвинул к себе пачку.

— И еще одно. Ты — взрослый мальчик, и вполне способен сообразить, с кем не стоит связываться. Сейчас ты находишься под моей защитой, и, я уверена, немногие рискнут пойти на конфликт со мной, причинив вред моему ученику. Кодекс в этом отношении беспощаден. Но ты — вампир, Вин. И есть изрядное количество наемников, недовольных положением дел. На рожон они не полезут, а напасть исподтишка некоторые могут. Пожалуйста, будь крайне осторожен. Особенно за пределами «Тыквы».

— Я понял, — кивнул ученик и спросил нетерпеливо: — а тренировка сегодня?..

— Вместе, — усмехнулась наемница, поднимаясь. — Собирайся.

Ночь, и правда, далась мне нелегко. Мысли не оставляли меня в покое до самого рассвета. За прошлые сутки я узнала Ирвина больше, чем за предыдущие полгода, и никак не могла понять, что мешало нам раньше выйти на эту ступень доверия.

Вампира было жалко. Я не слишком верила в его заботу обо мне. Но полностью понимала опасения насчет собственной персоны: на его месте я тоже постаралась бы избежать любых столкновений со стаей. По какой бы причине его не отпустили. Его рассказ выглядел вполне правдивым, но привычка не верить на слово никому не позволила мне принять сведения за истину. Да и Альфред охарактеризовал Ирвина, как изворотливого лжеца и талантливого манипулятора. Тем не менее, продолжая бодаться с ним, я многого не добилась бы. Оставался вариант попытаться принять его правила, не теряя бдительности.

Но тогда, во время разговора с Саней, мой щенок был искренен, я была уверена в этом. Его голос звучал иначе. Облик изменился. Он, пожалуй, впервые был совершенно расслаблен и открыт. И казался гораздо моложе, чем обычно. Черты лица разгладились, в глазах появился блеск. Черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, напомнили мне подростка. Легкая, едва заметная улыбка смягчила жестко очерченные губы и добавила живости его лицу. Он больше походил на человека, чем на вампира. В тот момент Вин выглядел как раз на тот возраст, на который пришлось его обращение. И казался абсолютно, полностью беззащитным.

А вот его рассказ вызывал у меня много вопросов. Во-первых, тревожила, разумеется, сохранная память. Ирвин помнил мельчайшие подробности своей жизни. Испытывал переживания. Нервничал, когда осознал, что именно с ним произошло. Расскажи мне об этом кто-то другой, я рассмеялась бы в лицо. Мы знали о вампирах не слишком много, но достаточно, чтобы понимать, что исключений не бывает. Но вот оно, исключение, сидело на берегу ручья и рассказывало свою странную историю.

Вторым фактором, смутившим меня, было количество крови. Ирвин говорил ранее, что встречался с Эльжбетой некоторое время, и она почти сразу начала его кусать. Это могло значить только одно: к моменту обращения крови в Вине оставалось ровно столько, чтобы поддерживать жизнеспособность. А вот на постели ее оказалось чрезмерно много. Если, конечно, Ирвин не приукрасил действительность. Даже если допустить, что часть крови принадлежала обратившей его вампирше, выходило как-то многовато. Я готова была поверить в веселенькую вампирскую оргию с трупами, но Ирвин помнил только себя и Эльжбету. Вряд ли его память избирательно стерла подробности обращения. Хотя, и такое исключать полностью было нельзя. В общем, несмотря на искренность щенка, вопросов у меня стало больше, чем ответов.

Ну и третьим фактором стала нетерпимость к никотину и алкоголю. Хорошо питающийся вампир обладает отличной регенерацией, что позволяет ему гробить свой организм без вреда для здоровья. Вампир голодающий, по своей воле или нет, обретал повышенную восприимчивость к любым повреждающим факторам. Ирвин старался сдерживать свой голод, но, насколько я знала, все же употреблял кровь, хоть и редко. Тем не менее, его организм обостренно реагировал на вредные вещества, и я тоже не могла понять, почему.

Он вышел во двор, когда я заканчивала мыть стекла у машины. Ирвин, запрокинув голову, прищурился, глядя на веселое весеннее солнышко, а потом перевел сияющий взгляд на меня.

— Чувствую себя птенцом, покидающим родительское гнездо, — добродушно усмехнулся он, распахивая куртку и с наслаждением подставляя бледное лицо солнцу.

— Главное, с пути не сбейся, чадо, — проворчала я, убирая щетку. — И настраивайся, будешь мне сейчас экзамен сдавать. По вождению.

Брошенные ключи он поймал ловко, металл даже не звякнул, сжатый длинными бледными пальцами.

— Да ладно. Я довольно прилично вожу. Хотя гонщиком явно никогда не буду, — Вин аккуратно опустил дворники с другой стороны от меня. — Боишься за машину?

— Ну, в свете твоего бессмертия, за тебя бояться явно смысла нет, — пожала плечами я, вытирая руки сухой тряпкой. — А эти трудности со скоростью — у всех вампиров?

— Нет. У меня вообще чрезвычайно много отличий от собратьев по несчастью. Почему — я не знаю.

Я тоже не знала. И много бы дала за то, чтобы узнать. Вин действительно отличался. И дело было вовсе не в восприятии скорости. И не в отношении к никотину. Он был человечен по сравнению с теми особями, с которыми мне доводилось общаться.

— Да уж. Мы полгода живем бок о бок, а я до сих пор не знаю, что ты за человек. Не говоря уже о прочих твоих особенностях, — оговорка вышла случайно. Но, заметив, какой радостью озарились глаза моего ученика, исправляться я не стала. — Ладно, поехали. Прокати меня с ветерком.

— Хорошо. Но, предупреждаю, я — черепаха.

С самокритикой он, конечно, переборщил. Вел Ирвин, действительно, очень осторожно, не разгоняясь больше ста километров в час. Зато четко соблюдал все правила. Да и чувствовал себя за рулем он гораздо лучше, чем на пассажирском сидении. Я же насладилась дорогой и струящимся из-за окон теплом. Для ранней весны солнце жарило немилосердно, проникающие через затемненное окно лучи нагревали ткань на ногах так, что становилось горячо. Март плавно перекатывался в апрель, а это значит, что последние напоминания о снеге исчезнут, самое позднее, через неделю.