Сладкая месть - Джеллис Роберта - Страница 40

• Предыдущая
• 40/105
• Следующая

– И где же он? – язвительно поинтересовался Уолтер. – Глупышка, там не было никакой битвы. Это был настоящий разгром – сначала одной стороны, затем другой. Клянусь, я убью вас, если вы будете намекать, что на иные темы я беседовать не способен.

Сибель лишь улыбнулась в ответ, но молодые люди шумно потребовали, чтобы Уолтер рассказал им об этом событии. Сибель только того и надо было, поскольку это устраняло возможность для Мари заигрывать с Уолтером, вынуждая его тем самым на грубость. Не только Сибель добилась своей цели, но и Мари, как она заметила, со своим влюбчивым нравом уделила внимание каждому, кто с ней говорил. По мнению Сибель, Мари, по своей природе, была гораздо глупее большинства женщин. Выражая недовольство темой войны, она причитала, охала и хлопала ресницами.

Хотя саму Сибель не особенно интересовало детальное описание битвы, ибо она нередко сталкивалась с последствиями таких сражений, ей было известно, что подобные разговоры являлись проявлением мужского самолюбия и должны были выслушиваться со всей внимательностью. В связи с частым вмешательством Мари в разговор и искренним нежеланием Уолтера продолжать обсуждение сражения, тематика беседы вскоре поменялась, и, когда стало ясно, что ни одна из дам не собирается сменить общество Уолтера на танцы, мужчины удалились на поиски других партнерш.

Сибель немало удивилась, когда Мари не приняла ни одного приглашения. Конечно, она находила общество Уолтера гораздо более приятным, чем общество этих молодых петушков.... И тут она поняла, что Мари тоже наверняка предпочитала другим мужчинам Уолтера. Сибель не ревновала; она прониклась жалостью к этой глупой женщине. Возможно, поведение Мари ничего не значило, но ее медлительность говорила о том, что она благоволила Уолтеру. Сибель считала, что нельзя допустить, чтобы та решила, будто Уолтер свободен.

– Вам не следует жертвовать своим удовольствием ради разговоров со мной, – сказал Уолтер.

Это замечание не было адресовано кому-то конкретно, но Сибель не сомневалась, что оно предназначалось не для нее. Тем не менее, Мари повторила свою первую фразу, будто она пришла для того, чтобы выручить Сибель, позволив ей потанцевать и весело провести время. Сибель почувствовала себя очень виноватой, вспомнив о мнении бабушки, которая считала, что несправедливо оставлять вопрос помолвки решенным наполовину. Конечно, леди Элинор говорила о Уолтере, но теперь Сибель понимала, что по отношению к другим это тоже было несправедливо.

Взглянув украдкой на Уолтера и заметив, как он слегка сжал губы (явный признак того, что ему не нравилась эта ситуация), Сибель почувствовала себя еще более виноватой.

Бедный Уолтер, он сделал все возможное в рамках приличия, пытаясь избавить их от общества Мари. Сибель понимала – иного способа потребовать чего-то большего, чем то позволяли его права на нее, не существовало. Он не мог заявить, что был помолвлен, не вынудив ее тем самым незамедлительно принять его предложение.

Незначительная пауза после слов Мари стала затягиваться. Уолтер повернулся к Сибель; от нее не ускользнула растерянность в его взгляде. Желание помочь ему стало непреодолимым.

– Но долг не позволяет мне веселиться, если этого не может сэр Уолтер, – призналась она, засмеявшись, чтобы придать своей фразе шутливый тон. Она протянула ему руку. – Сэр Уолтер просил моего отца отдать меня ему в жены, и отец согласился. Когда подпишут соглашение, мы будем помолвлены. Следовательно, если сэр Уолтер хромает, Сибель не имеет права танцевать.

Необыкновенно удивленный взгляд Уолтера предоставил Мари достаточно пищи для размышлений. Во-первых, он подтверждал ее первоначальную мысль, что Сибель противилась этой помолвке. Во-вторых, он говорил о том, что, хотя Уолтер и сделал предложение жениться на Сибель, он не очень-то страстно стремился обладать ею, даже несмотря на приданое. Похоже, он считал ее просьбу не заключать соглашения в связи с тем, что она не хотела этого, достаточно веской причиной, чтобы взять свое предложение назад. В-третьих, Мари решила, что Сибель внезапно пришла к другому мнению из ревности, ошарашив тем самым Уолтера.

Мари злилась на себя. Возможно, если бы она не вмешалась, Уолтер сказал бы лорду Джеффри, что его дочь не хочет этого брака, и не стал бы заключать соглашения. Чтобы выиграть время и подумать, Мари сделала несколько неопределенных замечаний, выражавших ее удивление. Она спросила себя, а не оставить ли ей эту затею. Ведь было много других мужчин. Но злоба восторжествовала в ней. Если она не может покорить Уолтера, она предоставит Сибель вескую причину проникнуться отвращением к нему, но сначала попытается увести его прямо у девушки из-под носа. Она бы могла постоянно преследовать Уолтера в отсутствие Сибель, признаваясь с помощью простых слов, что ее тянуло к нему, как магнитом, но избегать его, когда он был с Сибель, чтобы не причинить ему и невесте неприятностей. Подобные действия показали бы чуткую заботливость о его благополучии, что, бесспорно, заставило бы этого дурака решить, будто она любит его.

Мари надеялась, что они пробудут в Билте, по крайней мере, еще неделю. Это подарило бы ей день-другой для того, чтобы посмотреть, как сработает ее уловка, и в то же время предоставило бы достаточно времени, чтобы прибегнуть к другой тактике в случае необходимости. Больше всего Мари не хотела открытого публичного заявления о планируемой помолвке. Если бы помолвка стала общеизвестным фактом, Сибель пришлось бы волей-неволей придерживаться ее правил, какую бы неприязнь ни питала она к Уолтеру. Однако сейчас Мари не сомневалась, что ее возгласы «радостного» удивления остались фактически незаметными для молодой пары. Не обратили они внимания, похоже, и на то, что в разговоре произошла еще одна довольно заметная заминка. Они, не отрываясь, смотрели друг на друга, и Мари с удовлетворением отметила, что Сибель казалась несколько напуганной, а Уолтер – решительно обеспокоенным.

– Вижу, я вынуждаю вас сделать публичное объявление раньше, положенного срока, – слукавила Мари. – Пожалуйста, не беспокойтесь. Клянусь, что я никому не расскажу об этом, даже моей сестре. Если что-то и вызовет какие-нибудь толки, я не буду иметь к ним никакого отношения.

Это недвусмысленное утверждение достигло своей цели, и Сибель повернула голову.

– Благодарю вас. Я действительно позволила себе некоторую вольность, сообщив известие, которое еще должно подтвердиться. Буду очень признательна, если вы сохраните его в тайне.

– И поскольку я здесь de trop, – пробормотала Мари, – я оставляю вас наедине.

В этом ей никто не препятствовал, и она ускользнула, как только музыканты начали настраивать инструменты для следующего танца. Мари заметил молодой мужчина, не нашедший партнерши, и танец закружил ее прежде, чем она заметила непосредственную реакцию на ее уход. Когда у нее появилась возможность взглянуть в сторону камина, ни Сибель, ни Уолтера там уже не было.

С молодым человеком, пригласившим ее, и с последующими партнерами Мари была особенно очаровательна, поскольку, когда начался третий танец, она заметила, что Сибель тоже танцует. То, что Сибель танцевала со своим дядей Саймоном, а затем, по очереди, с отцом, дедом и братом, не имело для нее никакого значения. Мари волновало лишь то, что Сибель, по всей видимости, ускользнула таки от Уолтера. Мари не знала, что Сибель выполняла свой первый акт послушания мужу.

Когда Сибель покинула своих партнеров, Уолтер отпустил ее руку и улыбнулся ей.

– На этот раз я не позволю вам уклоняться, – сказал он. – Я немедленно поговорю с леди Элинор и попрошу ее назначить время для обсуждения договора, поскольку из разговора с вашим отцом я понял, что должен обратиться за разрешением к вашей бабушке.

Сибель посмотрела на него широко открытыми глазами и медленно покачала головой, не понимая, что же ее так сильно привлекало в Уолтере. По сравнению с ее дядьями он не был особенно красив: типичное румяное квадратное норманнское лицо; широкий рот с мягкими, полными губами казался чувствительным, но мог быть и жестким. Его лицо не вызывало того восторга, который получали люди, глядя на Саймона или Адама, но оно придавало Сибель чувство уверенности и надежности. Уолтер не исчез бы вдруг в критический момент, как Саймон, не поддался бы и безудержной ярости, как то делал Адам. Сибель не переводила взгляд на его тело, но чувствовала его всем своим существом. Оно обладало иной мужской привлекательностью, более опасной, поскольку она не реагировала на голос разума.

• Предыдущая
• 40/105
• Следующая