Назад, в пионерское лето (СИ) - Кащеев Денис - Страница 23

Из-под опущенных ресниц я не без интереса наблюдал, как, остановившись совсем рядом со мной, неизвестная смельчачка склонилась над моим соседом, Толиком Степановым, и осторожно поднесла тюбик к его лицу. Выдавилась густая паста — дефицитная, двухцветная. Толик слегка поморщился, девочка испуганно отпрянула, но Степанов не проснулся.

Выждав пару секунд, ночная гостья вернулась к прерванному занятию, нанеся на лицо своей жертвы еще несколько извилистых мазков. Затем, как видно, этим удовлетворившись, повернулась ко мне. Протянула руку с тюбиком…

Стремительным движением я ловко ухватил негодницу за тонкое запястье.

— Ай! — тюбик выскочил из пальцев незнакомки и со стуком упал на пол.

Дружно взвизгнув, подельницы попавшейся в мой капкан девчонки с топотом бросились в коридор. Рванулась было к выходу и моя пленница, но безуспешно: держал я ее крепко.

Парни заворочались, кто-то поднял голову, кто-то ощупал лицо:

— Черт! Меня, кажется, намазали! Какая сука?!

«Вахмурка» зажег фонарик — он еще вечером им хвастался перед другими «миньонами» — посветил по сторонам:

— Ого! — луч сета выхватил из темноты нас с пленницей — и прежде, чем невольно зажмуриться, я узнал Яну Казанцеву, одетую в тонкую пижаму в цветочек. Еще один просчет: идя «на дело», могла бы и накинуть на себя что-нибудь посущественнее, не столь легкомысленное!

— Попалась, птичка! — злорадно усмехнулся Вовочка.

— Это она нас мазала? — спросил кто-то.

— Вот, паста валяется! — поднял с пола полупустой тюбик разбуженный шумом Толик.

Яна снова попыталась вырваться — и с прежним нулевым результатом. Да и куда ей было бы уже бежать? Путь к отступлению незадачливой мазальщице всяко перекрывали те же «Кржемелик» с «Вахмуркой».

— Что будем с ней делать? — спросил Санек Завьялов.

— Теперь она наша рабыня! — заявил Вовочка. — Чтобы освободиться, должна исполнить три желания! Таков ночной закон!

Серьезно? Лично я подобного правила не помнил.

«Я тоже такого не знаю, — подтвердил проснувшийся уже какое-то время назад Младший. — В позапрошлом году у нас такого точно не было».

«То есть ее тупо разводят?»

«Может, ее, а может — нас с тобой. Но вообще, не факт: раз попалась — должна как-то поплатиться…»

— А можно одно желание — но три раза? — хохотнул между тем «Кржемелик».

— Три на десять не делится! — в свою очередь заметил Степанов.

— Еще как делится! — веско заявил «Вахмурка». — Пусть для начала покажет сиськи — чтобы всем было видно! Это, типа, будет первое!

Яна уже не дергалась: мне кажется, она была готова рухнуть в обморок. Бедная, перепуганная девочка… И принесло же ее на мою голову!

Как бы то ни было, пришла мне пора брать ситуацию под контроль.

— Минуточку! — возвысил голос я. — Что это вы тут размечтались? Вообще-то, это моя добыча!

— Но измазала-то она меня! — не к месту заявил Толик.

— А поймал ее я!

— Справедливо, — что-то по-быстрому прикинув, рассудил Вовочка. — Решать, что с ней делать, должен Резанцев! — объявил он.

«Я правильно понимаю, что…» — начал было Младший.

Я разжал удерживавшие запястье Казанцевой пальцы:

— Уходи. Быстро!

— Что? — растерялась она.

— Что?! — не понял «Кржемелик».

— Что?!! — вторили им остальные.

— Я вправе решать — и я решил: пусть уходит! — провозгласил я и подтолкнул Яну кулаком в худое бедро. — Ступай, пока не передумал!

Судорожно кивнув, девочка качнулась к выходу, уже на втором шаге перейдя на бег. Остановить ее никто не попытался, но стоило Казанцевой скрыться в коридоре, как раздался ехидный голос Михеева.

— И что это сейчас было за кидалово? Она, вообще-то, наших парней измазала! И вот так вот просто ушла безнаказанная?

Палата разом притихла.

Однако ответ у меня был готов. Своего рода:

— Короче, анекдот. Сидит на берегу реки рыбак. День неудачный: ни фига не клюет. Он уже махнул рукой, налил себе стопарик, только собирался опрокинуть — как вдруг поплавок дернулся. Рыбак подсекает — на крючке ма-а-аленький такой карасик. Да еще и сорвался — и прям в рюмку. Рыбак сплюнул, брезгливо, двумя пальцами, достал карасика из водки — и выбросил в реку. И тут как прорвало: поклевка за поклевкой, только успевай вынимать… И вот, полное ведро пойманной рыбы, и одна из них — жирный такой лещ — говорит остальным: «Ну, карасик, ну, провокатор: “Наливают! Отпускают!”»

Когда я умолк, еще несколько долгих секунд в палате стояла полная тишина, затем Ант хрюкнул — раз, другой — и, уже не сдерживаясь, заржал. Словно получив разрешение, залились смехом и остальные.

— Резанцев, да ты чертов гений! — выдал сквозь хохот Михеев. — В самом деле: на что там у этой плоской, как доска, Казанцевой смотреть? — объяснил он собственное новое понимание ситуации остальным. — ДСП есть ДСП!

«ДСП? — не понял я, к чему это он. — Для служебного пользования?»

Ну не древесно-стружечная плита же!

«Девочка совсем плоская», — подсказал мне забытую расшифровку Младший.

— А поверят в нашу доброту — в следующий раз, может, придет кто-нибудь поаппетитнее! — продолжил между тем Ант. — Абашидзе или Трефилова — вот там есть за что ухватиться! Ну а нам уж останется не зевать!

Если кто-то и усомнился в реальности озвученного им плана — по мне, так за секунды, проведенные в плену, Яна наслушалась от моих соседей достаточно, чтобы никогда уже не заподозрить нашу вторую палату в коллективной доброте — возражать Михееву никто не стал, так что, пожалуй, тему можно было считать благополучно закрытой.

Юг Московской области, 2 июня 1985 года

Первое утро в «Полете» — всегда самое расслабленное. Сравниться с ним тут может только последняя побудка, в день отъезда. Причина проста: пока смена формально не открыта — или когда, наоборот, уже закрыта — не нужно, едва разлепив веки, сломя голову бежать на зарядку.

Почему так устроено — знать не знаю. Понятно, что в эти дни не проводится утренняя линейка — это официальное мероприятие — но если зарядка, типа, так важна для здоровья, как об этом твердят вожатые и физруки — ее-то зачем отменять? Может, как раз потому, что не особо-то она и необходима — по крайней мере, в той форме, что с незапамятных времен практикуется в лагере? Вот-вот!

Я — человек, физкультуре и спорту совсем не чуждый, что в детстве, что теперь, но лагерную зарядку всегда терпеть не мог — и нынешний я себя юного в этом неприятии целиком и полностью поддерживаю. Но сегодня ее и не было, что не могло нас с Младшим не порадовать.

Пяти часов сна мне с лихвой хватило, чтобы восстановить силы, а вот наш юный пионер, самоотверженно прободрствовавший с трех ночи и до самого подъема, не выспался и с утра охотно уступил мне контроль — более того, сам предложил его забрать. А может, Младшему было попросту лень застилать кровать — и таким вот немудреным способом он свалил на меня эту скучную обязанность? В любом случае, я отказываться не стал.

Аккурат в тот момент, когда я водрузил на идеально натянутое покрывало сбитую треугольником подушку, у входа в нашу спальню нарисовалась Марина — и принялась сосредоточенно пришпиливать к двери канцелярскими кнопками листок А4 с какой-то пестрой табличкой.

— График ваших дежурств по уборке палаты, — пояснила вожатая в ответ на вопросительные взгляды подопечных — впрочем, к этому моменту я и сам уже вспомнил, что это такое.

Самые любопытные — и я в том числе, с подачи встрепенувшегося Младшего — потянулись посмотреть на расписание. Очередность дежурств определялась алфавитом: так, сегодня мести пол предстояло Саньку Завьялову и одному из «миньонов» Анта, Славику Агееву. Наша с Младшим фамилия значилась в предпоследней по счету паре — компанию нам предстояло составить Толику Степанову, через два дня на третий.

— Веники и совки — в кладовке за ногомойником, — проинструктировала Марина Славика с Саньком. — Резанцев, — повернулась она затем ко мне. — Зайди в вожатскую за рубашкой!