Кристалл силы: дьявольская любовь (СИ) - Смертная Елена - Страница 60

Дэниэль стоял в дверном проеме старого дома. Ветви деревьев, что окутывали проход, разошлись по разные стороны, позволяя сифту войти, почти приклоняясь перед ним. В руках маг аккуратно держал сердце, уже почти высохшее, отмытое от крови, явно не свежевырванное. Он почти прижимал его к своей груди, будто оберегая главное из своих сокровищ.

Мари лежала на земле рядом с домом, будто выброшенная игрушка, что была больше не интересна ребенку, который сломал ту. Её собственное сердце было на месте, но это не делало её хотя бы на толику более живой. Абсолютно неподвижная, мертвецки бледная. Грудь её более даже не вздрагивала. Жизнь окончательно покинула это светлое тело.

Послышался ещё один удар и громкий, оглушающий хлопок. Он известил всех о том, что барьер был сломан. В ту же секунду Райнхард оказался рядом с Дэниэлем и протянул к нему руку, желая переломать мерзавца пополам. Но только он попытался проникнуть за порог дома, как тут же болезненно прорычал, замер, а после почти сжался, дрожаще прижимая вытянутую руку обратно к себе. Сифт даже не вздрогнул перед разгневанным наследником ада.

— Это дом, в котором жила моя семья с тех самых времен, как мы появились на этой земле. — голос Дэниэля был абсолютно холоден, громогласен и строг. — Магия десятков поколений сифтов оберегает это место. Даже наследники великих не смогут войти сюда без приглашения.

Его стеклянный взгляд обратился к Еве, что безвольно замерла, будто не осознавая ситуации до конца, как если бы она провалилась в самые глубины горечи и отчаяния. Лишь в эту секунду в глазах Дэниэля появилось нечто большее, чем просто холодное презрение. Взгляд его вздрогнул, но сифт выдохнул и всё равно произнес ещё громче, ещё жестче:

— При нашей первой встрече с тобой, наследница, этот дьявол забрал у меня самое дорогое, защищая тебя. — он раскрыл ладонь, более явно демонстрируя сердце Софи, когда-то вырванное из её груди Райнхардом. — Теперь я забираю у тебя то же самое, чтобы вернуть своё.

С этими словами он сделал решительный шаг назад, вглубь темного дома.

— Стой! — прорычал Райнхард, перебарывая свою боль и вновь протягивая руку к сифту, желая схватить его.

Но дверь перед дьяволом с грохотом захлопнулась. Деревья застонали, будто мучающиеся разгневанные стражи. Их ветви снова потянулись к запертой двери, окончательно перекрывая её и отрезая ушедшего Дэниэля от наследников…

Глава 27. Три слова

Как умирают герои?

Оставляя чувство несправедливости в сердце. Столь огромное и необъятное, что нельзя было высказать словами. Нельзя прокричать. Нельзя выплакать. Нельзя расстаться с ним до конца. Нельзя убежать от него. Вечно гнетущее, вечно стоящее позади тебя чёрное чувство несправедливости. Они уходят, оставляя за собой светлый шлейф чистоты и невинности. Улыбаясь тебе на прощание так тепло и нежно, будто совсем не сожалеют. Будто всё случилось так, как должно было случиться. И лишь ты понимаешь, что судьба была слишком жестока. Что ты поступил слишком глупо. И каждая клеточка тела и души желает всё изменить…

Как умирают герои?

Заставляя губы содрогаться от осознания горького сожаления. Вынуждая твоё тело трястись от понимания безысходности. Подводя к твоему горлу ком, сотканный из самых тяжелых чувств. Ты плачешь, не можешь не плакать. Слезы из глаз выступают чаще, чем совершается очередной вдох. А тело почему-то не двигается. Будто внутри теплится надежда, что это лишь глупая иллюзия, что сейчас она развеется. Главное, не шевелиться, чтобы не помешать ей просто исчезнуть. Вот сейчас. Да. Всё должно закончиться. Жизнь рассмеется тебе в лицо, ведь это просто злая шутка. И ты стерпишь этот смех, лишь бы всё поскорее прошло.

Как умирают герои?

Отпуская тебя навсегда. Уходя из твоей жизни насовсем. Но если это так, и если смерть и правда обрывает вашу связь, отчего же так болит душа? Почему сдавливает легкие, мешая дышать? Почему сердце отказывается биться? Хочется кричать, но горло перекрыло. Губы высохли. Силы будто покинули. И ты не шевелишься. Как скованный, ведь эта боль крепче любых цепей. Потому что если ты хоть немного шевельнешься, та дыра, которую оставили у тебя в душе, убьёт тебя следом. Лишь слезы текут по щекам, увлажняя своей горечью сухие дрожащие губы. Ничего и никто больше не имеет значения в тот самый миг, когда умирают герои.

Мари была для Евы именно такой. Её героем. Её светлым, самым ярким солнцем. Такая бойкая, такая стойкая. Полная противоположность тихой скромной девочки, которая при любых конфликтах пряталась или улыбалась своим обидчикам, а потом горько плакала наедине с собой. И вот в жизни Евы так давно появилась эта громкая, ничего не страшащаяся девчонка. Та, что всегда заступалась за неё. Та, что оберегала своим нескончаемым светом. Так почему же в момент, когда ей понадобилась помощь, Ева не смогла, не успела, не уследила?

Самый яркий луч света в жизни приемной девочки, не принимаемой ни семьей, ни сверстниками. Как она могла дать ей угаснуть? Почему её солнце лежало сейчас на земле столь бледное, холодное, больше не греющее своей улыбкой? Как Ева посмела опоздать?

Нет. Её Мари не могла умереть. В ней было слишком много жизни, чтобы вот так варварски просто забрать всю эту энергию. Она хотела так много увидеть, так много попробовать. Она так хотела жить. И в отличие от Евы, в отличие вообще от всех она умела, искренне умела жить. Наслаждаться каждым моментом. Не сожалеть о проблемах, а моментально вставать и решать их. Она должна была проложить себе такой интересный и захватывающий жизненный путь. Она должна была продолжать столь звонко смеяться, чтобы этот её заразительный смех услышал весь мир.

Настоящий герой, на которого Ева всегда хотела ровняться. Чьей уверенности и жизнелюбию так искренне завидовала. На решительность которого, казалось, была просто неспособна. Так почему же? Почему её солнце потухло?

Она молчала. Она не двигалась. Она почти не дышала и лишь тихо рыдала, смотря застывшими от ужаса глазами на недвижимую Мари. Резкий хлопок дверью. Ветер ударил по её мокрым от слез щекам, будто давая пощечину глупой рыдающей девочке, которой нужно было прийти в себя. Но зачем? Ведь было уже поздно. Уже было так ужасно поздно.

Ева вздрогнула всем телом после оглушающего хлопка, а затем вся скрючилась, обхватила себя руками за плечи, впиваясь в свою кожу ободранными ногтями, и глухо зарыдала. Сначала тихо, прерывисто, почти умирающе. А затем всё громче и громче. Пока и вовсе голос её не сорвался на оглушительный крик, и она не разрыдалась навзрыд. В такт её плачу эхом ответил густой лес. Где-то позади птицы встрепенулись и с громким шелестом крыльев полетели прочь. Кроны деревьев пришли в движение от очередного хищного потока ветра, что разносил рыдания наследницы всё дальше. Природа вокруг стала совсем серой. Небо, которое было почти не видно, тихо заплакало в такт Еве.

Солнца давно не было.

Не было и не будет.

Ведь сегодня оно потухло.

Райнхард, пытающийся найти хоть какое-то слабое место в защите дома, вдруг сам неестественно вздрогнул. Он обернулся к Еве, и лицо его окрасила глубокая скорбь. Руки дьявола опустились. Он взглянул на дом сифта еще раз, осознавая, что это сейчас не главное. С глубоким сожалением посмотрев на бездыханное тело Мари, он сразу понял, что девушке уже нельзя помочь. Поэтому он медленно зашагал к Еве, будто боясь спугнуть её своим приближением. Но она даже не поднимала головы. Лишь громко, истерично рыдала, пока плечи её вздрагивали в такт очередному крику горечи.

Райнхард опустился на колени, вставая на грязную землю, что начинала размокать от дождя. Он аккуратно, с нежной теплотой положил свои ладони на плечи дрожащей наследницы. Сделал какие-то неловкие движения вверх и вниз, будто пытаясь растереть её кожу, чтобы согреть и взбодрить. А после нервно выдохнул, плюнул на всё и просто с силой прижал её к своей груди. Пальцы его утонули в её волосах, и губы коснулись головы.

— Прости меня. — с горечью прошептал он. — Прости за то, что мы опоздали.