Браслет (СИ) - "Didivivi / Нора Хельмер" - Страница 6

Дома переоделся, сложил аккуратно чужие вещи в пакет, туда же сунул часы, выставил пакет за дверь, переоделся в домашний длиннополый халат с бухарскими кистями — в нем Веня чувствовал себя лордом Байроном.

Заварил чай с чабрецом, вытащил заначенные шоколадные конфеты с черносливом в честь прекрасной победы над воинственным духом Рембо, поцеловал благодарно браслет, присел осторожно на подушку — попа ныла отчаянно, напоминая о паршивом лжеце, и включил на ноутбуке рекомендованный Николь тайский сериал про каких-то Кинна и Порша.

Через полчаса дверь затрясло от бешеных ударов. Веня подплыл величественно к двери и в нос с французским прононсом гнусаво спросил:

— Кто?

— Это я, Венечка! — пропел боязливо Роберт. — Я твой адрес в паспортном столе пробил, открой, пожалуйста!

— Изыди, сатана! Я не общаюсь со лжецами! — холодно отказал Веня и продекламировал с выражением:

Ты что не скажешь, то солжешь,

Но не твоя вина:

Ты просто в грех не ставишь ложь,

Твоя душа ясна. *

— Венечка! Умоляю! — Роберт забил в дверь кулаками сильнее. — Я дверь выбью, предупреждаю! Ты мой содержанец, забыл?

— Оставь себе материальные блага, убогий, — фыркнул Веня презрительно: — В пакете у двери стоит одежда, судя по шороху, ты сейчас ее топчешь. Осторожнее, лгун, часы растопчешь. Я другого содержателя поищу, у кого совесть с этикой не хромают на обе ноги. А ты свободен, холоп.

— Что?! Ты с кем так разговариваешь? — Роберт запинал по-зверски дверь, что Вене совершенно не понравилось, поэтому ответил:

— С извращенным поверхностным толстокожим орангутаном! Хватит дверь ломать! Она денег стоит! Иди прочь, я тебя видеть не хочу!

— А я хочу тебя видеть, — проныл Роберт. — Я влюбился в тебя с первого… ми… секса, Венечка!

— Твои проблемы, — язвительно пропел Веня. — Уходи, я сказал, а не то полицию вызову! И забери свои троянские дары, мне отдохнуть надо.

— Венечка, — судя по звуку, Роберт прилип губами к замочной скважине. — Отдохни, мой сладкий, я виноват, признаю, обманул и перестарался сегодня, тебе, наверное, больно. Но я от тебя не отстану, Венечка! Я влюблен!

Веня хладнокровно вытащил карандаш из записной книжки, лежавшей испокон веков у ненужного уже теперь телефона, нагнулся и ткнул остро заточенным карандашом в замочную скважину, провозгласив яростно:

— Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!

Роберт взвыл и, похоже, понял, что Веня крайне серьезен. Погиб от карандашного меча и пополз к выходу.

***

* Мария Петровых

========== Часть 4 ==========

Комментарий к Часть 4

Песня Хамелеон под Веню

https://youtu.be/Gcrs5VN9Lgk

Репетиции проходили прекрасно, Веня, взлохмаченный и разгоряченный после утренней продолжительной возни с Робертом — тот встречал его каждое утро и бросался то с поцелуями, то, ноя, обхватывал живыми кандалами ногу и тащился за ним по земле — воинственно и жарко показывал Артюра Рембо, декламировал его стихи, плясал — вот эта режиссерская задумка вводила его несколько в тупик, но режиссеру все ж виднее, хотя Рембо вроде не был знаменит своими танцевальными навыками, зато Веня танцевал замечательно, так что с удовольствием показывал свои таланты.

Режиссер смотрел на него как на явление Христа народу и зачарованно хлопал в ладоши, а Веня прятал слезы умиления и кланялся в пол. Летел после репетиций домой, прижимая трепетно к груди сверток с театральными пирожками, отпинывался рассеянно от Роберта, умоляющего его сменить гнев на милость, и, продолжая громко декламировать Рембо, варил к пирожкам куриный бульон, как бабушка его учила: из настоящей суповой курицы с палочкой сельдерея, тремя тонкими пластиками имбиря, щепоткой кардамона, целой луковицей в вымытой шелухе, целой морковкой, лавровым листом и укропом, получая, в результате, золотистый божественно пахнущий бульон. До Роберта доносился аппетитный аромат, он ныл в замочную скважину:

— Венечка, я тоже голоден!

— Жри своих рябчиков, буржуй! — злобно фыркал Веня, присаживаясь к столу с тарелкой бульона, к ним выкладывал на плоскую тарелку разогретые в духовке пирожки и с удовольствием ел, а потом шел в спальню, плотно прикрывая за собой дверь, надевал фланелевую пижаму и ложился на полуденный сон, чтобы к вечеру опять побежать в театр на репетицию. Из второго театрика решительно ушел — нет уж, полностью отдастся этой роли, ради которой самоотверженно отдал свой зад на поругание. Зад, впрочем, не жаловался — восстановился быстро, а от кратких прижиманий сильного тела Роберта сладко вздрагивал, видимо, мышечная память осталась, реагировала на нахала.

Роберт не сдавался, оставлял у порога подношения: отказался от ювелирных подарков, которые Веня злобно выбрасывал с балкона, метя в его машину, оставлял раритетные книги, выбросить которые у Вени рука не поднималась, он их бережно гладил, вдыхал аромат старинных страниц, с тоской складывал в стопку и аккуратно всучивал в руки бегущего к нему поутру Роберта, а тот перебрасывал их водителю и кричал исступленно на весь двор:

— Это нечестно! Ты ханжа, Венечка! Рембо не гнушался анального секса!

Бабки у подъезда смачно плевали в землю и бурно поддерживали Веню, гордо удаляющегося от брошенных ему в спину оскорблений, которые, впрочем, что-то в душе задевали своей прямотой. Ханжа он, конечно, на фоне Рембо, эх.

Николь впечатлилась, стоя как-то около него у окна в его квартире и глядя вниз на выкладывающего из роз сердце Роберта:

— Ну ты даешь, Веник. За полтора дня охмурил Волка, тот столько сердец в свете сожрал — не представляешь! И мужских, и женских, он вообще всеядная скотина. Так ему! — сжимала грозно свой кулак: — Нечего обманывать!

— Нечего, — соглашался Веня, но роскошные цветы жалел: — Дворник Семен разозлится.

Через две недели состоялась премьера, на которой Веня страдал, рычал, падал, сраженный выстрелом Верлена, танцевал и хромал, волоча ногу, которая к старости у Рембо была поражена раком. Получил рукоплескания благодарной аудитории, которой, к сожалению, было мало — всего треть театра, настолько театрик был непопулярен, поклонился, принял с достоинством пышный букет от Николь и от Роберта, чувствуя себя моэмовской Джулией Лэмберт, и упорхал за кулисы снимать грим и переодеваться.

Он уже закручивал третий виток шарфа вокруг шеи, как в дверь гримерки постучали.

— Entrez, — в нос произнес жеманно Веня, готовый принять фанатов своего таланта, посмотрел высокомерно на вошедших и задрожал: вошел Роберт вместе со знаменитым режиссером N-ского театра, самого популярного театра Москвы.

— Здравствуйте, Вениамин, — заинтересованно пропел режиссер, оглаживая его жарко глазами, он был все еще моложав и бодр для своих шестидесяти пяти, но от ревнивого прокашливания Роберта тут же сказал более профессиональным тоном: — Мне понравился ваш дебют, в вас очевидно есть талант. Не хотите ли вы перейти в мою труппу, мы тоже скоро ставим спектакль со знаменитой парой французских поэтов, но значительно лучшего качества, чем в вашем театре, — он брезгливо поморщился, но Веня не обиделся, подлетел к нему, трепеща, схватил обеими руками его руку и потряс энергично.

— Здравствуйте, Сан Саныч! Я так рад, так рад! — залепетал он, продолжая трясти руку того. — Готов перейти хоть завтра!

— Отлично, зайдете в администрацию, я им черканул, они вас оформят. Только вот что, Вениамин, в вас, на мой взгляд, недостаточно гомосексуального флера, — Сан Саныч заиграл масляно синими глазами, потянул за кончик Вениного шарфа, но от появившегося под Вениным шарфом кулака Роберта поскучнел, вздохнул и закончил: — Так вот, добавьте больше гомосексуальности в свое выступление — мой вам совет. До встречи, шарман.

Сан Саныч уже вышел, но Веня продолжал лепетать:

— Мерси, мерси, мерси, — и глядеть восторженно ему вслед, не чувствуя, как Роберт жарко дышит ему в шею и шепчет:

— Венечка, любимый, добавим гомосексуального флера? Ну сколько же можно? Веня?