Отец подруги и я (СИ) - Нокс Рокси - Страница 19

«Спасибо за вечер», — пишет Маша Тиму.

«Кто это?» — молниеносно приходит ответ.

«Это Ксюша. Классно повеселились».

«Чтозанах? Какая Ксюша?», — явно ничего не понимает парень.

«Ксюша Короткова. Хотела сказать тебе спасибо за вечер», — не унималась Маша.

«Ляля, ты номером ошиблась».

— Ну вот видишь, — говорю я, — твой Тимка мне на фиг не сдался.

Я все еще напряжена, потому что телефон в Машиных руках, и в любой он может разразиться звуком входящего сообщения от Теплякова. Или звонка!

— Ксю, прости. Не знаю, что на меня нашло. В последнее время твое поведение изменилось, ты как будто что-то скрываешь от меня. И конечно я подумала о самом худшем, что ты замутила с Тимом.

Маша кладет мой телефон на тумбочку, и я украдкой выдыхаю.

— Но это не так, — отвечаю я.

— Так где ты была? — смотрит на меня оценивающе. — Вещи себе купила новые, а на шопинг меня не позвала.

Ну да, как бы я при тебе оплачивала покупки картой Теплобанка?

— Так, встретила одного фраера. Пока не хочу обсуждать его.

— Боишься сглазить? — хихикнула Маша.

— Ага, вроде того. Слушай, Машунь, оставайся у меня ночевать. Уже поздно.

— Сейчас позвоню отцу.

Маша набирает со своего смартфона папу и говорит в трубку:

— Пап, я у Ксюши останусь сегодня. Да не вру я! Правда у нее. Хочешь, дам трубку?

Маша закатывает глаза и подносит телефон к моему уху.

— Ростислав Андреевич, — дрогнувшим голосом говорю, — здравствуйте. Да, Маша у меня.

— Не понял, как она там оказалась? — озадаченно спрашивает Тепляков. — Она ведь не знает?

— Нет. Никаких парней здесь нет, — отвечаю.

Боже, как это странно слышать в трубке его голос после всего того, что было между нами в ресторане на крыше. Мне так неловко за собственную неопытность и неумение скрывать эмоции. Расплакалась… надо же! Я даже не поняла, что со мной произошло. Мое тело как будто бы разлетелось на атомы, а потом собралось вновь, даруя мне новое рождение. Именно так я себя чувствовала после того, как Ростислав Андреевич довел меня до оргазма.

— Ладно. Хорошо. Целую тебя, красавица.

— И Вам спокойной ночи.

Маша убирает телефон от моего уха и ложится на кровать. У меня внутри все еще горит от «красавицы» и еле сдерживаю себя, чтобы глупо не заулыбаться.

— Папа думал, что мы тут с парнями? — покачала головой Маша. — Совсем что ли ку-ку?

— Ага, Каришка нам не позволит сюда привести парней. Да, Карин?

— Угу. Мы спать уже будем или вы еще хотите кого-нибудь разбудить? — недовольно проворчала Карина.

Я разделась, смыла макияж, надела пижаму и выдала Маше футболку для сна. Мы улеглись на мою тесную кровать и выключили свет.

— Обнимешь меня? — попросила Маша.

— Конечно.

— Знаешь, мне так мамы не хватает, — разоткровенничалась Маша, когда я устроила руку на ее боку. — Уже семь лет прошло, как она умерла. Она всегда лежала рядом и обнимала меня, пока я не усну. Папа, конечно, считает, что такое нельзя делать с дочерью, ну лежать вместе в кровати и обниматься. А мне этого так не хватает.

— Понимаю тебя.

— Помоги мне вернуть Тимура, Ксю.

— Ладно, спи. Завтра что-нибудь придумаем, обещаю.

Засыпаем с ней в обнимку, а наутро решаем прогулять пары по латыни и запустить план «А» по возврату Токарева.

Вместо латыни идем на спортплощадку соседнего универа, где учится Тим. Как следовало и ожидать, парни играли в баскетбол, вместо сидения на скучных лекциях.

— Дура лекс, сед лекс, — противным голосом говорит Маша, имитируя интонации нашей преподавательницы по латыни. — Закон суров, но это закон.

Я смеюсь, здорово у нее получается кого-то пародировать. Садимся на пластмассовые стулья, прибитые к железному каркасу, и наблюдаем за игрой парней. Маша немного мандражирует перед встречей с другом, и я беру ее за руку. Пусть попробует ей хоть одно грубое сказать, и я за себя не ручаюсь.

Тимур замечает нас, но пока игнорирует. Я держу его в поле зрения, чтобы не пропустить мяч, который он кинет мне в лицо. После вчерашних ночных смс, это будет неудивительно.

— Маш, а тебе никогда не нравились мужчины постарше? — спрашиваю, наблюдая за тем, как Тимур и его дружки прыгают друг на друга, как дебилы.

— Тридцатилетние, что ль? — удивляется она.

— Еще старше.

— Ауч! Короткова, ты с дуба рухнула? Такие старые, как мой отец? — сморщила она маленький носик.

— Да ничего он не старый.

— А какой? Ему уже сорок два!

— Старый — это шестидесятилетний, — возражаю.

— Ксюха, я поняла, к чему твои расспросы, — ее слова заставляют меня напрячься. Вот кто меня за язык тянул?

— Ты завела себе папика! — припечатывает Машка. — Колись, кто такой? Сколько лет?

— Да мы просто общаемся, — отнекиваюсь я.

— Ага-ага. И поэтому он покупает тебе шмотки.

— Нет, серьезно, он пока только предложил стать его любовницей. Ничего не было.

— А ты что?

— Не знаю. Я боюсь его.

— Злой такой? Как мой отец? Ну скажи, как его фамилия, может, я знаю? — допытывается, ухватив меня за рукав.

— Он просил пока никому не говорить о наших отношениях. Прости, Маш, не могу сказать.

Тимур лениво подходит к нам вразвалочку, с мячом, который прижимает к себе татуированной рукой. Маша напряженно и в тоже время преданно смотрит на него. Она уже и думать забыла о нашем разговоре.

— Ты что ли, мне вчера писала? — обращается Тим ко мне. Ставит одну ногу на сидение и свысока глядит на нас.

— Да, сорян, номером ошиблась, — отвечаю.

— Пить меньше надо, — хмыкает парень.

— Привет, Тимур, — говорит Маша. — Как дела?

— Привет, малая. Да ничего, как твои?

Маша просияла.

— Нормально, вот латынь прогуливаем.

— Мм. Ясн, — кивнул Тим. — Поедете с нами на выходные в Домбай, нам двоих не хватает.

Маша смотрит на меня с надеждой, ждет согласия.

— Ксюш? — поторапливает с ответом.

— Ладно, поехали, — пожимаю плечами.

Это всего лишь поездка однодневка. Можно немного потерпеть общество Тима и его придурошных дружков.

— Ну супер, заметано, — говорит Токарев уже более дружелюбным тоном.

— Спасибо, что согласилась, — говорит Маша, когда Тим вернулся к игре.

— А что мне оставалось делать? Ты бы меня живьем съела. Ладно, пошли в институт, латынь скоро закончится. Следующая лекция по экономике.

— Скукотища.

— Ага, но надо идти. Иначе нас к зачету не допустят.

Перед парами по экономике захожу в туалет пописать, и прямо на унитазе меня застает звонок от Теплякова.

— Ксения, — строго говорит он в ответ на мое робкое алё. — Вы где?

— На учебе. А что?

— Мне звонила Антонина Андреевна.

— А кто у нас Антонина Андреевна? — туплю, застегивая джинсы. Плечом держу трубку и боюсь ее уронить.

— Ваша преподавательница по латыни. Ты даже имени ее не знаешь! — возмущается.

— Знаю. Просто забыла.

— Почему вы пропустили лекции?

Черт, ну и что мне ответить? Потому что Маша пошла кадрить Тима, приближаться к которому строго-настрого запрещено? Молчу.

— Это никуда не годится, чтоб вы знали. Она сказала, что это уже не в первый раз. Срочно подойдите к Антонине Андреевне и возьмите задание на дом. На следующее занятие спросит вас обеих. Все, ладно, я пошел на посадку. Ведите себя хорошо.

— Приятного полета, — успела сказать, прежде чем он отключился.

Ну вот, устроил мне разнос! Как будто я предводитель восстания против латыни. Это Маше не нравятся лекции, а я просто за компанию. Но Ростиславу Андреевичу по фиг кто прав, кто виноват — досталось все равно мне, как старшей.

Выхожу из туалета, Маша ждет меня возле кадки с пальмой.

— Что ты так долго? Уже звонок был.

***

Вечером Маша присылает мне сообщение, не сильно ли я обижусь, если она отправится в Домбай без меня? Обижусь?! Да я обрадовалась только, что меня слили. У них вышла какая-то заковырка с местами в автобусе — слишком много желающих оказалось. И к тому же компания решила заночевать в поселке и вернуться только ночью следующего дня. За Машу я была спокойна, они с Тимом едут не одни, так что ничего плохого он ей не сделает.