Отец подруги и я (СИ) - Нокс Рокси - Страница 11

Нет, нет, этого не может быть! Где бы она это взяла? Какой-то бред.

— Куда Вы ее везете?

— В первую городскую.

— Я еду следом. Машенька, малышка моя, держись, — дотрагиваюсь до хрупкой руки, прежде чем врач закроет передо мной дверь скорой.

Возвращаюсь в дом и кричу, чтобы все гости немедленно выходили во двор.

— Слушайте внимательно! Никто отсюда не выйдет, пока вас не досмотрят! С минуты на минуту приедет полиция и допросит каждого. А тот, кто виновен в случившемся… тому лучше сразу во всем признаться.

Я позвонил своему хорошему другу прокурору, и он сейчас подъедет со своими ребятами, чтобы побеседовать с молодежью и найти виновного.

Ищу глазами Ксюшу и, наконец, нахожу ее плачущей возле бассейна.

— Ксения, поехали в больницу, — стискиваю ее хрупкое плечо. — По дороге мне все расскажешь!

Я села в машину Ростислава Андреевича и вытерла слезы. Я нереально струхнула, когда ко мне подошел испуганный Тимур и сказал, что Маша ни с того ни с сего отключилась.

— Что ты ей дал, скотина? — набросилась на него.

— Ничего, клянусь тебе.

— Не ври!

— Я не вру. Я не знаю, что с ней такое. Мы хотели заняться… сама понимаешь чем, и вдруг она отъехала.

— Ты хотел с ней заняться! Ты! Она этого не хотела!

Мне хочется взять этого кретина за грудки и как следует потрясти, выбить из него правду, как он опоил мою подругу какой-то дрянью, чтобы изнасиловать ее.

— Хотела. Мы договорились, что это произойдет сегодня. И для смелости она что-то приняла. Какой-то таблетос.

— Где она ее взяла?!

— Откуда я знаю? Спросишь у нее, когда очнется. Ну, если очнется.

Какой же он циничный! Конечно, она очнется, по-другому просто не может быть.

— Твою мать! — забегаю в Машкину спальню и вижу ее — бледную до синевы, в одних трусиках. — Я звоню в скорую.

Потом позвонила Ростиславу Андреевичу и просто стала ждать. Скорая приехала быстро, и я выдала им скудные сведения, о том, что здесь произошло.

— Все будет хорошо, — сказал Ростислав Андреевич и сжал мою руку, вяло лежащую вдоль тела.

Я киваю и снова вытираю слезы. Мне очень страшно. Я не знаю, что она выпила и как это повлияет на ее здоровье. Отец держится, хотя видно, что он удручен. Губы сжаты в нитку, глаза полыхают праведным огнем.

— Кто дал ей психотроп? — спрашивает с нажимом.

— Наверняка Токарев. Кто же еще? Она была с ним.

— Убью тварь! — он сжал кулак и саданул им по рулю. Я вздрогнула и снова заревела.

— Не плачь, ты разрываешь мне сердце, — с болью в голосе говорит Ростислав Андреевич.

— Хорошо, не буду, — смахиваю слезы и отворачиваюсь к окну.

Он снова берет меня за руку, и рулит одной рукой. Его машина на автомате, поэтому скорость переключать не нужно. Так и едем до самой больницы, сцепив пальцы. Беда, приключившаяся с Машей, сблизила нас духовно.

Сидим в коридоре и молчим. В помещении повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Проходит минута, потом целый час. Сколько нам здесь еще сидеть в неведении?

Одиннадцать вечера. Трехчасовая вечеринка получила плачевный исход. А ведь собирались тусить до утра. Эх, подруга, зачем ты приняла запрещенное вещество? Это все Токарев, черт бы его побрал! Ну ничего, Ростислав Андреевич с ним разберется, никакие родители его не спасут.

Я понимаю, что выгляжу неуместно, сидя на стуле в коротком платье, из-под которого высовывается резинка чулок. Приходилось постоянно одергивать подол, что ужасно нервировало Ростислава Андреевича.

Наконец вышел врач, и мы с Тепляковым как по команде вскочили с неудобных стульев.

— Откачали, — сказал док с облегчением. — Здоровью вашей дочери ничто не угрожает.

Я выдохнула, а Ростислав Андреевич обнял доктора и сжал его в тисках. Док жалобно ойкнул — объятия получились медвежьими. После чего Машин отец обнял меня, очень нежно, не так, как дока. Думаю, он обижен за то, что не усмотрела за его дочерью. Обещала ведь следить, и не выполнила.

— Я должен сообщить в полицию, — сказал врач.

— Не надо никуда сообщать, док, — тяжелая мужская ладонь легла на щуплое плечико доктора. — Я сам во всем разберусь.

Доктор все понял и поспешно закивал головой.

— А можно нам увидеть Машу? — спрашиваю я.

— Да, только не переживайте, она спит.

Мы с Ростиславом Андреевичем тихонько вошли в палату и увидели Машу. Ее кожа была уже не такой бледной, а порозовела. В руке торчит иголка, через которую капает лекарство. Бедная девочка.

— Завтра сможете забрать ее домой, — сказал док. — Только нужен покой, минимум неделю.

— Хорошо.

Ростислав Андреевич достал из портмоне несколько купюр и протянул врачу. Тут засмущался и сказал: «Ну что вы…»

— Берите, берите. Вы спасли жизнь моей дочери.

И он взял, конечно.

— Поехали, Ксения.

***

— Куда мы едем? — спрашиваю уже в машине.

— К Токареву, этому ублюдку, который дал ей таблетки.

Едем в молчании. Не знаю, о чем говорить с мужчиной, у которого разве что слюна не капает от ярости. Страшное уже позади, но меня все равно бьет нервная дрожь. Состояние Ростислава Андреевича передалось и мне.

Что если я ошиблась и Тимур не при чем? Ведь это я дала на него наводку Машиному отцу. Знаю, на что способен Ростислав Андреевич в гневе, Каринкому бывшему тогда сильно не поздоровилось. Вдруг наломает дров?

— Сиди в машине, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Я скоро вернусь.

Ждала минут двадцать, наконец, он вышел из дома и быстрым шагом направился к машине. Когда он положил руки на руль, я заметила, что костяшки его пальцев кровоточат. Неужели он избил Тимура?

Он долго молчал, не смотря в мою сторону. Перебираю в голове варианты произошедшего — один ужаснее другого. Пусть он скорее расскажет, что произошло в доме Токаревых.

— Это не он, — наконец сказал Ростислав Андреевич.

Он завел машину и выехал на дорогу. Раздраженно посигналил пикапу, невесть откуда появившемуся слева. Пикап шарахнулся, но не посмел связываться с водителем внедорожника.

— Но кто тогда?

— Это нам придется выяснить. Но точно не Тимур. Я поговорил с его родителями. Парень не интересуется наркотиками, он спортсмен.

— А Ваши руки? — робко спрашиваю я.

Он посмотрел на сбитые костяшки пальцев и отмахнулся:

— Пустяки.

Едем некоторое время в молчании, а затем он спрашивает:

— Что за кольцо у тебя на пальце?

— Влад Востриков, ваш сотрудник подарил.

— Выкинь эту дешевку, — советует он.

У моего дома стоит полицейская машина. Сергей Гвоздецкий уже звонил и сказал, что пока ничего не нашли. Я встретил старого знакомого, ныне прокурора, возле бассейна, где он давал распоряжения своим ребятам.

— Ну что, Сергей, признался кто-нибудь? — спрашиваю, пожав ему руку.

— Все чисты. Ребята каждого проверили — ничего. Сигареты, вайпы, пиво — все это в большом количестве. Но запрещенных веществ ни у кого не обнаружили.

— Но кто-то же ей дал? Ищите везде, переверните дом, посмотрите камеры, но найдите мне этого подонка!

— Мои ребята сейчас обыскивают твое жилище, — кивает Гвоздецкий.

— Я сам займусь камерами, придется просмотреть все три часа. Мне нужна помощь, пришли кого-нибудь из ребят на нулевой. Ксения, будь добра, сделай мне чай и принеси вниз.

— Ээ, куда вниз? — уточняет.

— В цоколь.

Спускаюсь вниз и сажусь в кресло оператора видеонаблюдения. Тешу себя мыслью, что узнаю имя виновника и расправлюсь с ним каким-то изощренным способом.

***

Блин, я даже не знала, что здесь имеется цоколь. И про камеры ничего не знала. Неужели они тут повсюду? И в спальне Ростислава Андреевича?! Я похолодела: если камеры есть, он увидит, как мы с Владом заходили в его спальню. Как он на это отреагирует? Какой стыд!

Завариваю чай, не зная, какой он любит. Здесь около десяти разных сортов! Выбрала обычный, черный, без добавок и заварила покрепче. Кажется, нас всех ожидает бессонная ночка.