Недотрога в моей постели (СИ) - Невинная Яна - Страница 24

Чуть задержался взглядом на довольном лице отца, хлопающего в ладони, и улыбнулся ему, вспоминая с теплом на душе, как брат бросил мимолетно перед входом в дом: «Хорошо, что ты приехал».

И тут же все доброжелательные эмоции испарились, воздух выбило из легких, когда увидел модельера с Таей. По-хозяйски обняв ее за талию, он притягивал ее к себе, и они заливались смехом. Она только что таяла в моих объятиях, а уже милуется с этим клоуном!

А я не имею права исполнить естественное желание подойти и вмазать ему по смазливой роже, переломать руки, чтобы нечем было трогать мое, и выкинуть из этого дома нежеланного гостя.

Какого хрена он распустил свои клешни?

И какого хрена Тая позволяет лапать себя тому, с кем явно не будет иметь близких отношений? Всё у них закончилось, даже если и было, закончилось, когда я предъявил на нее права своим поцелуем.

В бешенстве стиснув зубы, шагнул к ним, чтобы разорвать тесные объятия, когда мне под локоть пробралась женская ладошка.

Илона. Так просто было забыть о ней, но она тоже присутствует на этом празднике жизни и неминуемо меня нашла.

— Мы нормально так и не поздоровались, — заканючила она плаксиво, прилипая ко мне как репейник. — Максик, пожалей меня. Представляешь, выкинули с показов, как плешивую собаку. Та-а-к стыдно, сил нет. Подписчики надо мной смеяться будут.

Вот о чем она думает, а?

Кинув полный обещания взгляд своей недотроге, уловив облегчение на ее лице, мысленно транслировал ей расплату и повернулся к стонущей Илоне, пытаясь вникнуть в ее слова. Вообще, я не урод равнодушный, да и она мне не чужая. Наплевательское отношение работодателей к ней посчитал личным оскорблением.

Что это, на хрен, такое? Человек готовился, работал на износ, а ее взяли и без объяснения причин сняли с показов, явно обрезав львиную долю заработка и лишив перспектив. Не знаю, как и что у моделей с резюме, но явно участие в Неделе моды было бы в нем неплохим пунктом со знаком плюс. А ее этого пункта лишили.

— Я обязательно разберусь с этим. Выясню, что случилось, — пообещал я ей и себе, зная, что сдержу слово, и не важно, что мы расстанемся уже сегодня или завтра. Я помогу ей как друг.

— Я знаю, что разберешься, но поезд ушел, — грустно вздохнула она и перевела взгляд с меня на парочку сладких голубков, кивая в их сторону: — Хорошо еще, что с Тони пересеклись. Представь, как я удивилась, поняв, что мы едем в одно место!

— Да уж, могу себе представить… И когда в Америку? — спросил я у нее, искренне радуясь успеху Илоны. Теперь, когда я попрощался с планами связать с ней свою жизнь, мне не хотелось, чтобы она в угоду кому-то заканчивала успешную карьеру. Так или иначе, она бы не бросила мир моды. Даже ради меня.

Смеялись дети, радостно вторили им взрослые. Вокруг меня вдруг обнаружилось столько настоящего незамутненного счастья, что даже не верилось, что это происходит наяву. Казалось, сплю и вижу счастливый сон. Сон о действительности, которую не заслужил. Я ведь даже не попросил прощения у отца, толком не поговорил с братом, а они пустили обратно в свою жизнь, не задавая никаких вопросов.

Грудную клетку сдавило так сильно, что стало трудно дышать. Захотелось вырваться на свежий воздух, чтобы прийти в себя. Но я остался, потому что не хотел терять ни секунды из отмеренного судьбой времени, которое провожу с семьей.

Илона продолжала что-то щебетать, делиться планами, возмущаться произволом организаторов Недели моды. Ее слова проходили сквозь меня, как вода через сито. Не задерживаясь. Тогда как каждое слово, каждый жест Таи я ловил не только взглядом, но и всем своим существом.

Проклиная неумение читать по губам. Гребаное воображение рисовало убийственные картины, ревность когтями рвала душу в клочья. Всё, я так больше не могу. Не могу смотреть, как итальянский клоун лапает мою женщину.

От прилюдной драки удержал отец, наконец объявивший об окончании горе-показа. Девчонки заныли, женщины стали их успокаивать, а мальчишки с радостными возгласами побежали во двор, пока мужчины возвращали на место столы.

И откуда здесь столько детей? Когда все успели столько нарожать? И интересно, когда мой ребенок будет точно так же носиться по дому, сшибая углы? От этого вопроса заныло сердце, но собственная реакция заставила в очередной раз задуматься о беге времени и о том, что нельзя свою жизнь растрачивать на лишних людей, нельзя ссориться с родными, теряя драгоценные минуты, которые можно провести с ними.

Нашел глазами отца и улыбнулся ему тепло, вспоминая, как вместе занимались строительством этого дома. Он всё делал для нас. Зарабатывал деньги, строил дома, жил с нелюбимой женщиной ради нас. Гробил здоровье. Отец заслужил свой кусок счастья с Людмилой. Где она, кстати?

Наверное, валяется в глубоком обмороке, не сумев вынести пренебрежения к своей стряпне. А что, это как раз повод подойти к Тае. Подхватив Илону под руку, я потащил ее через толпу к сладкой парочке твикс. Недотрога встрепенулась, как только мы подошли, как-то вся подобралась, натянувшись, словно струна. А Пазолини, естественно, ничего не заметил, растягивая губы в идиотской наивной улыбке.

— А где Людмила? С ней всё в порядке? Может, надо чем-то помочь? — поинтересовался я без предисловий, сразу же озвучивая причину, по которой мы нарушили их уединение.

Перебивая меня, Илона воскликнула как припадочная:

— Бож-ж-же-е-е, это было потрясающе!

Она реально прожужжала это слово, складывая ладони вместе в жесте мольбы и закатывая глаза к потолку.

— Тони, спасибо-спасибо-спасибо за этот праздник!

И они расшаркались во взаимных комплиментах, обсуждая наряды в мельчайших подробностях, отчего захотелось блевануть прямо здесь и сейчас. Тая же стояла не шелохнувшись, с отсутствующим видом. И я в которой раз мысленно надавал себе по харе за то, что мое присутствие вгоняет ее в такое состояние. Ведь только что же, блядь, искрилась радостью!

— Но я волнуюсь, что испортил праздник… — искренне забеспокоился Пазолини. — Тайа, мне нужно извиниться?

— Ну что ты, Тони? — успокоила она его, ласково погладив по плечу, отчего во мне полыхнул огонь ярости. — Посмотри, как все рады. Николай Дмитриевич тоже. А мама, скорее всего, отошла на кухню приглядеть за каким-то блюдом.

— Приглядеть? Блюдом? — наморщил лоб итальяшка, а я без долгих церемоний обхватил Таю за локоть и сообщил ему и Илоне: — Мы отойдем на минутку поискать Людмилу. Вдруг ей нужна помощь. Не скучайте тут.

— Но… — попробовала сопротивляться недотрога, но я не дал ей улизнуть, напомнив: — Только ты сможешь успокоить маму, если она переживает из-за сорванного праздника.

— Сорванного?! Это… — всполошился Пазолини, но Илона с радостью выступила и в роли переводчика, и в роли успокоительного для метущейся души иностранного гостя.

— Не думаю, что показ испортил что-то! — возмутилась недотрога, когда мы вдвоем отправились на поиски ее матери. — Николай Дмитриевич точно не был против. В конце концов, сколько еще будет дней рождения, а такой вряд ли повторится.

— Не стоит защищать своего ручного щеночка, — с ухмылкой прервал я ее адвокатские речи, а потом примирительно добавил: — На самом деле я нисколько не против такого отступления от плана. Вот только твоя мама могла воспринять всё болезненно. Все-таки первый праздник в роли хозяйки.

— Ты говоришь об этом так спокойно, даже удивительно, — с сомнением посмотрела на меня Тая. — Наверное, тебе трудно видеть на месте матери чужую женщину.

— У меня было достаточно времени, чтобы смириться с обстоятельствами. Даже ребенок бы уже принял тот факт, что его папа женился на другой маме.

— Надеюсь, что ты говоришь искренне, — проговорила она тихо, но ответить я не успел, так как мы добрались до кухни, заполненной светом. Людмила носилась по ее периметру, гремя тарелками и столовыми приборами. В уголке примостилась какая-то незнакомая полная женщина в возрасте, недовольно взирающая на мельтешение хозяйки по кухне. Наверное, это та самая помощница, которую отец привлек в помощь и против которой так возражала Людмила.