На грани развода. Вернуть любовь (СИ) - Невинная Яна - Страница 19

– Привет, пап. Не помешал?

– Конечно нет. Как поживаешь? Утряс проблемы с переездом?

– Да, все в порядке. Мы с Ксюшей уже обустроились, и на работе все улеглось. Я просто хотел сообщить тебе новость: ты скоро станешь дедом.

На долгие секунды повисает молчание, а потом папа выдыхает в трубку.

– Что ж… Не ожидал от тебя, но я рад за вас, – откашливается он. – Я знаю твою позицию в этом вопросе, но семья без детей – не семья, Глеб. Ты ведь знаешь, как я хотел еще детей, но не сложилось. Теперь хоть внука понянчу. Поздравляю, сынок!

– Спасибо, – хмурюсь я, получив не совсем ту реакцию, которую ожидал.

Неужели папа действительно рад? Что ж, его эмоции полностью противоположны маминым. И это не дает ответа на мой вопрос.

Закончив разговор, доезжаю до дома и первым делом убираю осколки разбитой ранее чашки. Пятна промокаю как могу, но ковер и кресло нуждаются в химчистке. Дома полная тишина, но я не нахожу свою жену в спальне, где она запиралась ранее. Иду на веранду, проверяю ванные комнаты и даже свой кабинет, но ее нигде нет. Наконец, последним пунктом поисков становится гостевая спальня, дверь в которую я обнаруживаю запертой. Значит, прячется. Зализывает раны.

По логике, раз она заперлась – значит, ей нужно личное пространство и лучше оставить ее в покое. Вот только к моей блондиночке нельзя применять логический подход. Она эмоциональная девочка, наверняка обижается, что я не иду к ней, считает себя заброшенной и от этого чувствует еще большую обиду. Поэтому я нахожу ключи от гостевой в ящике стола в кабинете и, отперев дверь, тихо захожу в комнату, находя в полутьме свернувшуюся в клубочек фигурку на кровати.

Ксюша не издает ни звука, не дергается, так что, решив, что она уснула, я медленно заползаю на кровать и обнимаю ее за талию, прижимаясь грудью к хрупкой спине.

– Уходи, – хриплым голосом требует она, застыв как статуя в моих объятиях.

– Ксюш… – выдыхаю я ей в волосы, не зная, как объяснить свое состояние. – Прости меня. Я не знаю, что тебе сказать. Мне просто нужно время, чтобы до конца осознать. Еще несколько дней назад мы даже не помышляли о детях, а сейчас, вдруг, в тебе этот зародыш.

Она бьет меня по руке, обнимающей ее талию.

– Не называй моего ребенка зародышем!

– Но он еще не ребенок, – морщусь я. – Блин, Ксюш, я не могу просто по щелчку пальцев переключиться и заделаться любителем детишек!

– Ты мог бы вести себя корректно, зная, как я к этому отношусь! – садится блондиночка, окончательно скидывая мою руку.

– Да не знаю я, как вообще к этому относиться! – не могу сдержать свои эмоции. – Я ни черта уже не понимаю! Что ты хочешь, чтобы я делал? Притворялся, что счастлив? Ты ведешь себя так, словно мы уже договорились рожать его! Когда я четко дал понять, как к этому отношусь.

– Тогда зачем ты записал меня к врачу?! – кричит она.

– Да потому что я, блин, беспокоюсь о тебе! – кричу в ответ. – Потому что мне нужно знать, что с тобой, с твоим телом, все в порядке!

Ксюша часто дышит, смотря на меня как на врага народа, а потом снова отворачивается и всхлипывает в подушку. Я тяжело вздыхаю, не рискуя ее трогать, но остаюсь лежать рядом все то время, что она плачет, пока, наконец, она окончательно не затихает, продолжая мелко подрагивать.

Ксюша

В светлом и просторном кабинете гинеколога мы с Глебом сидим вместе. Напряжение никуда не делось, стена между нами ощутима как никогда. И я не знала, придет ли он на прием. Хотелось язвить, но я сжимала губы, чтобы не наговорить ничего лишнего и не сорваться. Мы старательно делаем вид, что ничего не происходит, но как же это трудно! Мое терпение держится на волоске!

– Я буду очень рада вести вашу беременность, – меж тем улыбается симпатичная женщина-врач в очках с золотой оправой, серьезным взглядом и приятной улыбкой. – Необходимо сдать анализы, я выпишу нужные бланки. Какие-то будут готовы уже сразу, а какие-то вы получите позже. Нужно исключить патологию плода.

Мне совсем не нравится слушать слова про патологии моего ребенка, но я прекрасно понимаю, что возможно все что угодно. И внутри поселяется страх, пронизывая с ног до головы. Страх, что я рожу больного ребенка. Я молода, здорова, но порой происходят сбои на генетическом уровне, у молодых и здоровых пар рождаются больные дети. Я начиталась столько статей, что от них пухнет голова. Сама себя накрутила и только сделала хуже в попытках найти больше информации о том, что меня ждет.

– Скажите, не повлияет ли на беременность то, что я постоянно принимала противозачаточные таблетки? – спрашиваю о том, что меня беспокоит помимо прочего.

– Не волнуйтесь, ваша беременность произошла естественным путем. У вас нет очевидных проблем со здоровьем, как и у вашего супруга. Мы не будем паниковать раньше времени. Перинатальный скрининг мы сделаем на одиннадцатой неделе…

– А почему так поздно? – нервно прерывает врача Глеб, пока я прокручиваю в голове тот непривычный факт, что беременность почему-то измеряется неделями, а не месяцами. К этому тоже нужно привыкать.

– Глеб, – даю ему понять, что вопрос неуместный, и кисло улыбаюсь опешившей женщине.

– У вас есть какие-то причины спешить со скринингом? – спрашивает она уже у него со всей необходимой деликатностью. – Я должна что-то знать? Какие-то наследственные патологии? По какой линии?

– Нет, – стушевавшись, Глеб опускает взгляд и избегает моего. – Но нам было бы спокойнее, если бы мы сделали это уже сейчас.

За ваши деньги любой каприз, как говорится. Врач не отказывается сделать скрининг, а я не спорю с Глебом, потому что не хочу делать это при посторонних, да и его беспокойство меня настораживает. До конца приема мы не разговариваем, а когда выходим наружу, останавливаемся возле кофейного автомата. Я не могу задать тот вопрос, который крутится у меня на подкорке и не дает спокойно жить и вынашивать беременность, но Глеб и сам видит, что я на взводе.

– В чем дело?

– Ты так спешил записать меня к врачу, а теперь торопишься сделать скрининг и прочие анализы. Почему?

– О чем речь, Ксюша? – напрягается он, подбираясь и будто готовясь защищаться.

В последнее время мы постоянно на взводе, готовые вспыхнуть как спичка и поругаться. Каждое слово может стать роковым или ранить до глубины души. И как бы мы ни старались сдерживаться, проблема неминуемо прорывается наружу.

– Я понимаю, что ты не готов себя вести как счастливый отец, и ты мне этого не обещал, но ты можешь хотя бы перед врачом не показывать свое отношение?

– А что я показал? Спросил, когда будут анализы? Ты хочешь поругаться?! – выдает он сухо, дергая картонный стаканчик из стопки и подставляя его под струю.

– Ты спросил, почему так поздно делается скрининг на определение патологий.

– И что? В чем тут преступление?

– Может, ты надеешься, что выявится патология и мне придется сделать…

– Ты с ума сошла? – Он резко поворачивается ко мне и впивается страшным взглядом в лицо. – Когда беспокойство о жене вдруг стало ненормальным? Нам сейчас и так непросто, а ты перекручиваешь мои слова и вечно подталкиваешь нас к ссоре! Хорошо, что я уезжаю в командировку! Может, ты остынешь и подумаешь о своих словах!

– Ты уезжаешь? – смотрю на него в недоумении. – Куда? Зачем?

Голос брошенной маленькой девочки бесит меня саму, но я ничего не могу поделать.

– Дела не ждут, Ксюша, я предупреждал тебя. Когда я налаживал международные связи, я никак не учитывал в них ребенка. Тем более его еще нет. Ты хочешь меня в чем-то обвинить? – Его голос звучит сухо, цинично и по-деловому, тем не менее не признать его правоту я не могу. Он ни единым словом не обманывает меня.

– Да, ты прав. Может, эта пауза вдали от меня даст тебе время обдумать все.

– Это не пауза, Ксюша, это моя жизнь. Она вот такая, – он разводит руки в стороны, – с командировками, с занятостью. И до недавнего времени она тебя устраивала.