Петр Романов. Второй шанс (СИ) - "Amaranthe" - Страница 47

Стихли птицы. Солнце, буквально несколько минут назад, пробивающееся сквозь высокие кроны деревьев, спряталось за накатившие тучи и стало темно. Я мог различить только очертания деревьев и то если долго вглядывался в темноту.

Внезапно я почувствовал, что кто-то пристально на меня смотрит, а после чего я услышал тяжелое натужное дыхание. Как бы я не поворачивался, то никого увидеть не смог, а взгляд все так же буровил мне спину.

Вот тут меня впервые пробрало. Стало действительно страшно. Сейчас я настолько плохо чувствовал себя физически и морально, что вряд ли что-то мог противопоставить невидимому врагу.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. На удивление, помогло успокоиться и взять себя в руки. Дрянная отрава. Вот умора будет, если это только все мне чудится.

Я решил пройти немного вперед, чтобы оглядеться и посмотреть, может знаю, где нахожусь, и мы тут уже были.

Резкий порыв ветра чуть не сбил меня с ног, заставляя остановиться. Я развернулся к ветру спиной, но ветер, словно повернувшись вместе со мной, продолжил задувать мне в лицо. И тут я, наконец, понял, что происходит. Если бы не туман в голове, то уже давно смог сообразить.

— И тебе не хворать, хозяин леса, — проговорил я тихо, слегка приклонившись в пустоту. — Что надобно тебе, раз завел меня одного вглубь леса и спутников моих со мной не захватил.

Мне никто не ответил, только ветер перестал завывать, а опустившаяся на лес тьма начала рассасываться, давая зарождающемуся солнечному свету пробиться сквозь деревья.

Я обернулся посмотреть, что творится за спиной, и нос к носу столкнулся со старичком, облаченным в простую крестьянскую затертую одежду, который опираясь на прут, стоял прямо и смотрел на меня яркими светящимися в темноте глазами. Он потрогал морщинистой рукой свою зеленую словно мох бороду и молчал.

— Помоги мне, выведи меня отсюда, — ровно проговорил я, не прерывая зрительного контакта.

— Зачем мне помогать тебе, — прокряхтел он, — ежели ты с водяными дружбу водишь.

— Не по своей воле, я дружбу с водным народом вожу, — уверенно проговорил я, понимая, что только так, я смогу с ним договориться. Нечисть любит, когда человек проявляет силу и стойкость, начинает с уважением относиться. Правда, я встречался не с многими, но общее впечатление в голове смог нарисовать.

— В знак уважения к тебе, я не стану тебе вреда причинять, — кивнул он. — Но и ты дары преподнести старику не побрезгуй.

— Но у меня… — тут я увидел, что он пристально смотрит на кувшинки, которые я сжимал в руке. Я протянул ему один из цветов, хорошо, что я их срезал два, а не одну, хотя для зелья нужен был только один лепесток, но я же хотел приготовить для себя, на пробу, так сказать, но тут выхода не было, тем более, что пантеру мне все равно уже не достать, а жить хочется. Вреда может и не причинит старик, но водить по лесу может до конца моей жизни.

Он молча взял протянутую кувшинку и щелкнул пальцами. Голова закружилась, и я снова стоял на развилке двух дорог. Обернувшись, я увидел своих спутников, которые подходили ко мне, оживленно что-то обсуждая, словно не было этого странного перемещения. А может и не было, только вот одна кувшинка в руке говорит об обратном. Я даже не хотел узнавать для чего она ему понадобилась. Если у этих тварей вражда между собой, то пускай сами и разбираются.

Я точно знал, что мне нужно было направо, а также был уверен, что больше не по своей воле не сверну с тропы, но с левой стороны внезапно донесся писк, так сильно похожий на плач младенца, что мне стало не по себе. Я рванул в ту сторону. На моем пути появилась странная преграда, словно плотная паутина, через которую я прорвался, вывалившись на поляну, посреди которой было распахнуто окно очень странного, словно искаженного портала, через который уходила крупная черная пантера, что-то несущая в своей пасти. Позади меня раздался вздох, и тут портал захлопнулся, погружая поляну в легкий полумрак. Я проморгался, давая глазам привыкнуть к разнице освещения, и заодно полностью прочувствовать свое поражение. Вот зачем я увидел уходящую кошку? Мне что, легче должно стать от того, что Сусанин практически ни в чем не ошибся, и даже нас почти до места довел? Плюнув, я уже хотел было развернуться, чтобы уйти, но тут снова раздался писк, который и привел меня сюда. Он шел от того места, откуда только что ушла кошка. Я осторожно приблизился к этому месту и замер на месте, потому что на земле, в куче листвы копошился крохотный котенок. Он пищал и дрожал, потеряв тепло материнского тела. Глаза были закрыты, а тельце покрывал темный пух. На лапы он встать тоже не мог, а мог лишь плакать.

Наверное, отрава еще не полностью выветрилось из головы, даже после встречи с лешим, потому что я почувствовал такую жалость к несчастному созданию, что чуть не заревел. Я даже носом пару раз шмыргнул, а затем осторожно поднял с земли невесомое тельце и сунул его за пазуху. Почувствовав тепло моего тела, котенок завозился, устраиваясь поудобнее и засопел, согревая меня еще больше.

Тут я заметил, что на земле то тут, то там разбросаны клочки черной шерсти. Молнией промелькнуло в голове, что пантера тут не просто полежать приходила, а не самые приятные минуты своей жизни переживала, так что вполне могла, катаясь по земле, потерять немного драгоценных волос. Решив, что лучше собрать и проверить, я вытащил специально прихваченный с собой пакет, похожий на тот, в который набирал глину, и собрал все клочки, до каких мог дотянуться.

— Господи, Боже мой, — прошептал Сусанин, стоя у меня за спиной. Правильно, именно сейчас мне помогать нельзя, я должен добыть шерсть самостоятельно. — У нее родилось два котенка. Но унести она могла только одного, поэтому поступила как истинная кошка, она выбрала лучшего и ушла, оставив второго на верную гибель.

Почему-то только сейчас, после его слов, до меня дошло, что котенок, которого я подобрал — это котенок магической пантеры. Все еще плохо соображая, я протянул.

— Иван, а в школе можно держать котят?

— Насколько мне известно, правилами это не запрещено, — подумав, сообщил Сусанин. — Правда мало кто из учащихся привозит с собой своих любимцев, за ними же нужно ухаживать, вплоть до того, что ты должен убирать дерьмо, ходя на прогулку со специальным пакетом и совочком.

— Вот еще, есть специальное заклятье, — фыркнул Петр. — Я Петьку научу, потому что ходить с совком за пантерой? Тогда уж лопату надо с собой таскать. Петруха, будешь лопату таскать с тачкой, или заклятье учить?

— Отстань, — я отмахнулся от него. — И почему я думал, что, если нас разъединят, то от тебя хоть немного отдохну?

— Потому что ты, несмотря ни на что, наивен, как младенец и веришь в чудеса, — хмыкнул Петр. — Да не парься, меня скоро на опыты пустят, мне не до разговоров будет, — и он снова обхватил себя за плечи и замолчал, потом добавил. — Самое главное, что без вариантов. Сумел бы без своего двойника выжить, ты бы меня и не увидел сегодня, и никто бы меня не нашел, потому как не знал, как я выгляжу.

— Пойдемте уже, — я снова почувствовал тошноту. Почему-то я был уверен в том, что не стоит рассказывать о моей встрече с хозяином леса Сусанину и Петру. Незачем Ивана волновать еще больше. Но то, что никуда больше не сунусь, не узнав все, что только можно о существующий в окрестности нечисти и как с ней бороться, это было точно, даже клясться в этом не нужно было. — Мне плохо, и лучше пока не становится, мне больно, болит каждая волосинка, и нужно еще найти молока и накормить эту мявкалку, — и, снова не глядя, идут они за мной или нет, я пошел уже прямиком к школе, нигде больше не сворачивая.

— Это точно все, что вам известно? — дознаватель из имперской тайной канцелярии сидел напротив меня и буравил внимательным изучающим взглядом. Сегодня утром еще до завтрака меня вызвал к себе директор школы, отдав в лапы мужику в черной форме без опознавательных знаков. С помощью портала мы перенеслись в какое-то помещение, где с трудом помещались только стол и два стула, а серые стены вызывали полное уныние. Мне не представились и даже не ответили на вопрос, где мы, собственно, находимся, сразу начиная жестко допрашивать, в основном закидывая вопросами. Отвратительный желтый свет, направленный в мою сторону, раздражал глаза, а тиканье специально громких часов могло запросто довести до нервного срыва и менее стойкого человека. Посредине стола находился какой-то красный кристалл, который начинал ярко гореть в те моменты, когда я отвечал на поставленные вопросы. Для чего он был нужен, я так и не понял, но дознаватель после каждого моего ответа становился все смурнее, а ворох вопросов начал постепенно заканчиваться.