Петр Романов. Второй шанс (СИ) - "Amaranthe" - Страница 4

Я впал в ступор, глядя, как все покорно встали из-за столов и, глядя в тетради, старались повторить то, что только что показывал нам Долгов.

Так, чтобы не выглядеть идиотом, смотрящим впереди себя, нужно попытаться хотя бы попробовать повторить то, что я видел ранее. Память у меня всегда была отменная и разум чистый, даже после трубки забористого табака, от которой в глазах круги плыли. Так, нужно вытянуть вперед руку, повернуть по часовой стрелке, а дальше... Дальше не помню.

Я посмотрел на Карамзина, который крутил рукой, но никакого разноцветного пузыря у него не получалось. Собственно, как и у остальных учеников в этом классе.

Переведя взгляд на Долгова, я заметил, что тот пристально за всем наблюдает и усмехается. Как же можно чему-то обучиться, если таким образом преподавать. Внезапно раздался плеск воды, и я обернулся, глядя, как один из учеников стоит мокрый, словно его из ведра мыльной водой облили, и выплевывает изо-рта пену. Раздались скрытые смешки, которые тут же заглохли, после едва слышного покашливания Долгова.

— И что тут смешного? Лопухин хотя бы хоть что-то из себя выдавить смог, а вы? Нечего таращиться. Возвращайтесь к отработке практического навыка.

Я повернулся к Дмитрию, который пожал плечами и снова начал что-то изображать рукой, бурча под нос нелицеприятные слова в адрес Долгова. В принципе, я готов был присоединиться к его горячим эпитетам, но не знал и половины из того, что Дмитрий говорит. Вроде бы по-русски все вокруг говорят, а я половины слов не понимаю. Если бы я знал, что именно необходимо делать...

Через некоторое время у всех так или иначе получилось сделать этот щит, кроме меня и одной девушки, которая как бы не старалась у нее ничего не получалось. Мои обидчики уже практически в открытую смеялись, глядя на меня, а Карамзин смотрел сочувственно. Меня разобрала такая злость, что надо мной, императором всероссийским, кто-то имеет наглость усмехаться, что перестал контролировать свои действия. Сгущающийся воздух вокруг привел меня в чувство, от чего рука дрогнула и мысли вернулись в реальность, где есть я, магия и весь класс, который смотрит на меня в ожидании очередного позора Петра Романова. Как у меня получилось сотворить хоть что-то, я не знаю, но вспомнил тщательно записанные слова из тетради в конце и прошептал их, с содроганием глядя, как вокруг меня образуется тот самый пузырь, который и был темой нашего занятия.

И тут резко и громко прозвучал удар гонга. От неожиданности пузырь разлетелся сотнями брызг в разные стороны. Я тоже колдун. Эта мысль совершенно не хотела укладываться в голове, вытесняясь другой. Почему-то до начала урока я такой громкий звук гонга не слышал, но, я ведь был занят, мы же «дурачились» с теми двумя амбалами.

— Задание известно, урок окончен, — Долгов махнул рукой отпуская нас. — Романов, задержись.

Я напрягся, гадая, что ему от меня нужно. Ведь я выполнил задание, которое он поставил перед нами.

— Я тебя подожду, — одними губами произнес Карамзин, и я кивнул, убирая книги и самопишущее перо в суму. Кажется, я понял, почему Дмитрий всегда ходил вместе со мной, с местным мной, конечно — вдвоем куда как проще отбиваться от таких вот Агушиных, которые, похоже, нападать любят частенько.

Я заметил сочувствующие взгляды, направленные на меня от тех двух девушек, на которых мне указал Дмитрий. От этих взглядов уверенности во мне не прибавилось, но я стойко ждал, когда все выйдут и оставят меня с Долговым наедине. Как бы не было сильно наказание за ту драку, я его приму стойко. Когда в помещении никого не осталось, я подошел к Долгову с замиранием сердца. Он без малейшего предупреждения жестко обхватил меня за подбородок и повернул голову так, чтобы на ту сторону, куда прилетел кулак Щедрова падал свет. Наверное, у меня так фингал цвести начал, глаз-то побаливает, да и заплыл, я это чувствую.

— Вижу, что тебе сегодня тоже удалось «подурачиться», — Долгов тихо усмехнулся и провел рукой возле моего глаза. По лицу прошла теплая волна, и я с удивлением распахнул глаза, потому что и боль, и чувство, что глаз может вообще на сегодня закрыться, прошли, как будто и не было этого удара. — Это радует. Редко на моей памяти такие вот мальчики для битья находили в себе силы и характер, чтобы начать уже шевелиться и отвечать. По правде говоря, такое произошло на моей памяти впервые. Если хочешь научиться чему-нибудь новому, то приходи сегодня в шесть вечера в зал. Постарайся не опаздывать, — он отпустил мой подбородок и отвернулся, всем своим видом показывая, что потерял ко мне интерес, и я свободен. Намеки и полутона я давно научился распознавать, Верховный Тайный совет очень хорошими учителем оказался, поэтому, схватив суму, которую выпустил из руки в тот самый момент, когда почувствовал на лице тепло, я выскочил из класса.

Карамзин, как и обещал, ждал меня на той самой площадке, где я подрался.

— Что ему нужно было? — спрашивал Дмитрий шепотом, оглядываясь на дверь.

— Ничего, ушиб залечил, — я повернулся к нему поврежденной стороной. — Еще сказал, чтобы я в зал пришел сегодня в шесть. Тогда он меня чему-нибудь еще научит. — Мне сначала не хотелось говорить, но я знал, что последует дальше.

— А мне можно с тобой пойти? — тихо спросил Дмитрий. Ну вот, я знал, что так и будет. А мне нужно, чтобы он со мной пошел, потому что я понятия не имею, что такое этот зал и где он находится, а спрашивать у кого-либо — вызывать ненужные подозрения.

— Полагаю, что можно. Ну не убьет же он тебя на самом деле. Самое страшное, что может случиться, это тебя прогонят вон, — Карамзин слабо улыбнулся и кивнул.

— Ну, тогда в шесть. А сейчас пошли уже пожрем. Завтрак мы благополучно проспали, надо хотя бы пообедать, — я согласно кивнул. За всеми этими потрясениями только сейчас понял, что живот действительно подводить начал.

Пока мы шли в столовую, как назвал трапезную Карамзин, я внимательно запоминал дорогу. Никогда нигде не блуждал раньше, так что запоминалось хорошо. Да и ноги словно знали, куда надо идти.

В столовой было людно. Меня поразило, что надо самим брать большие подносы и выбирать себе еду из стоящих на большом столе блюд, а потом садиться за маленькие столы, чтобы уже приступить к обеду. Возле стола на меня напал ступор. Я не видел ни одного знакомого мне блюда, кроме, разве что, хлеба. Но стоять долго я все же не решился и потому набрал всего помаленьку, чтобы уже понять, что я буду в итоге есть, а что лучше больше не хватать. Держась Дмитрия, чтобы не потеряться в этом странном месте, я сел за стол и уже хотел приступить к трапезе, как вдруг...

— Петя! Ты что правда с Агушиным подрался? — я замер, не донеся ложку до рта, положил ее на тарелку и медленно обернулся, пожирая глазами стоящую рядом со мной рассерженную девушку. Наташа, сестрица моя старшая. Единственная душа живая, коя любила и переживала за меня. Сколько слез ты обо мне пролила о брате своем неразумном? Все-таки это рай, и пускай он такой неправильный, и пускай здесь магия и волшебство есть, пускай. Зато и Наташенька здесь живая и здоровая. Спасибо тебе, Госп... — я не закончил свою истовую и горячую молитву, потому что только сейчас осознал, что Наталия одета так же, как и все остальные девушки: темно-зеленая юбка, не прикрывающая даже колени, рубашка, обнажающая руки, и все остальное, что и на других. Господи, срамота-то какая. И даже долгополого кафтана у меня под рукой нет, чтобы прикрыть сестрицу от нескромных взглядов. Выдохнув, чтобы немного успокоиться, прекрасно понимая, что все девушки здесь одеты одинаково, и парни настолько уже к этому привыкли, что я один как телок на них взгляд останавливаю, я умудрился буркнуть в ответ, и даже снова взять в руки ложку.

— А ты, Наташка, чего здесь делаешь?

Наташа сложила руки на груди, глядя на меня, нахмурив брови. Тут только я обратил внимание на то, что ее длинные светлые косы... что их нет. Когда она распускала их и даже просила подсобить ей гребешком разобрать, то могла сесть на них. Я сжал руку, славно почувствовав их шелк, как у обреза, который китайцы привезли, с посольством еще к деду приезжавшие. Сейчас волосы Наташкины чуть уши прикрывали, полностью шею обнажив. Господи, да что это такое? Девки стриженные, с голыми ногами, да еще и учиться удумали наравне с мужчинами.