Петр Романов. Второй шанс (СИ) - "Amaranthe" - Страница 19

Пока Петр бубнил, Кац внимательно смотрел на меня, и, как подозреваю, на Петра, а Долгов что-то яростно чертил на большом куске плотной бумаги. Я сжал кулак, прикрыл глаза и прочувствовал, как огонек впитывается обратно в кровь, как несется по жилам, а потом сворачивается под ложечкой уютным клубком, как та кошка. Как только волна тепла пропала, я вызвал ее уже целенаправленно, обращаясь именно туда, куда нырнул огонек, впитавшийся в ладонь, и спустя миг посреди ладони снова затрепетал синий огонек. Это было... волшебно. Другими словами я описать собственные чувства не мог, как не мог понять блаженного Петеньку, который так сильно боялся этого тепла, что буквально насильно загонял его куда-то внутрь своего естества.

— Вот! — я вздрогнул и даже Петр наконец-то заткнулся, когда Долгов встал и повесил бумагу, на которой писал прямо в воздухе. Я даже руку протянул, чтобы потрогать, но быстро опомнился и спрятал ее за спину. На бумаге был начертан табель, который я изучал с немым удивлением. — Это твой индивидуальный план занятий со мной, Романов. Я, как декан твоего факультета, кровно заинтересован в выигрыше.

— А, так ежегодная премия декану победившего факультета, это теперь называется кровная заинтересованность, — протянул Кац.

— Да, а как еще это можно назвать? — Долгов довольно агрессивно посмотрел на призрака. — Тем более, от кого я вообще слышу такие слова? От самого Соломона Израилевича?

— Между прочим, когда я был жив и все прислушивались к моему жизненному опыту и советам, то никаких материальных проблем преподавательский состав не испытывал. И я довольно сильно сомневаюсь, что сам император не поблагодарит вас, мой уважаемый коллега, в случае выигрыша его родственницы.

— И накажет исключительно вас, если вы не замолчите хотя бы на некоторое время. А ведь мне еще у остальных такие же индивидуальные занятия проводить, да и общую программу никто не отменял. Так что, я эти деньги буквально потом, кровью и нервами буду зарабатывать, и, Романов, в твоих же интересах сделать так, чтобы все это было мною потрачено не зря. — Я сглотнул, потому что угроза была очень даже существенная. — Да, я получил письмо от твоего деда Петра Алексеевича. Он присылает тебе помощника. Для участника состязаний такая помощь допустима. Единственное условие — это должен быть не человек со стороны, а член клана Романовых. Петр Алексеевич прекрасно знает правила, сам как-никак принимал участие в состязаниях и даже был участником межшкольных состязаний, так что помощника он будет выбирать с особой тщательностью. Также он просил передать, что гордится тобой и постарается прибыть на последний финальный тур состязаний, если позволят дела клана.

— Хорошо, — я почувствовал, как краска залила мои скулы. Нечасто я был удостоен похвалы деда. Сколько я его помню, у него лишь Лизавета была светом в окошке, когда его второй сын от Катьки трактирной помер, оспой заразившись от кормилицы. И то, что этот Петр Алексеевич был дедом Петеньки, не уменьшало моих восторгов.

— А вот мой дед не дожил до того момента, как я в структуру межмировых аннигиляций попал, — задумчиво проговорил Петр. — Упал в вулкан и... понятно, в общем.

— Куда упал? — от удивления я даже заострил на его болтовне внимание.

— В вулкан. Он любителем был экстремального отдыха, совместного с экстремальным перепихом, — добавил Петр. — Собственно, в вулкан он с очередной блондинкой полез, на экскурсию с элементами экстрима. Не удивлюсь, если это моя бабушка страховочные веревки испортила и у него, и у девки его, Марта, по-моему, ее звали, неважно на самом деле. Это происшествие разумеется расследовали, не какой-то хрен с горы в жерло же сорвался, а тринадцатый президент объединённых Российских земель. Но доказать ничего так и не удалось. Наверное, потому что страховка немножко сильно обгорела.

— Ну, если у вас все, то я внесу свою лепту в ваши занятия, потому как у нас есть одна довольно большая проблема. — Призрак сделал многозначительную паузу, ожидая, когда все обратят на него внимание.

— И насколько она большая? — не выдержал Долгов, глубоко вздохнув.

— По мне так масштабная. Скажите мне, старому, больному человеку, чем вы руководствовались, когда этому молодому дарованию буквально под нос подсовывали книги про двойников, еще даже не посоветовавшись со мной? — призрак гадко усмехнулся, пристально глядя мне в глаза. От его взгляда сложилось ощущение, что он в самую душу мне заглядывает, хотя может так оно и было, я же не знаю, где на самом деле находится сейчас мой двойник.

— И? Почему из вас всегда нужно вытягивать всю информацию клещами?

— Чтобы вы прочувствовали важность момента и отнеслись серьезно к словам Соломона Израилевича. Если не вдаваться в совсем большие подробности и ограничиться фактом, то наше юное дарование сумело в одиночку произвести ритуал объединения и теперь перед нами стоит не один Петр Романов, а целых два.

— И никто мне об этом не сказал сразу?! — вспылил наставник, сжимая кулаки.

— Не хотелось нервировать вашу психику, вы были так целеустремлены в попытке пробудить в мальчике дар, а потом и вовсе приказали мне заткнуться, — призрак подошел к листу, внимательно его изучая. — От глупостей, мой мальчик, никто не застрахован, я имею в виду случайные половые связи, проигрыши в карты и невыгодные материальные сделки. Но это не глупость, а... я даже не знаю, как назвать произошедшее в культурном высшем обществе.

— Это как-то повлияет на его умственные способности? — окинув меня взглядом, Долгов обратился к Кацу, словно меня тут не было.

— В данном случае? — призрак задумался, поворачиваясь ко мне, — сомневаюсь.

— Вот же мерзкий старикан, — озвучил мои мысли мой двойник.

— Тогда на сегодня все, я с Соломоном Израилевичем обсужу план его занятий с тобой, и впишу его сюда же. Ведь у участников есть еще и обязательные занятия, то же домоводство, к примеру, — словно ничего страшного не произошло обернулся ко мне Долгов и заметно передернулся, а мне стало очень интересно, что же такое это за домоводство, ежели от него так даже наставников корежит, как нечисть от святого креста.

Кац ничего не ответил, он в это время изучал чудовищный на мой неутомленный учением мозг план. Я же поспешил сбежать из зала, пока они про меня не вспомнили и не загрузили чем-то еще.

Спал я без сновидений, и проснулся очень рано, но не потому, что меня разбудил Карамзин. Дмитрий-то как раз спал, похрапывая и раскинувшись на узкой кровати. Разбудил меня жизнерадостный вопль, раздавшийся у меня в голове:

— Доброе утро, Вьетнам! — В окно пробивался свет затухающей луны и только-только начинающегося дня. И я тупо смотрел на этот свет и на едва виднеющиеся очертания предметов в скудно обставленной комнаты, пытаясь понять, что я здесь делаю, и где я вообще очутился. — Давай-давай, подъем!

— Боже мой, мне только сумасшедшего двойника в моей голове не хватает, — простонал я мысленно, закрывая глаза.

— А ну не спать! Вставай, напяливай тренировочный костюм, вон он выстиранный стопочкой возле просто замечательной корзиночки лежит, и пойдем на пробежку.

— На какую пробежку?

— По улице. Думаю, что кружочек вокруг стадиона для первого раза сойдет. Ну что лежишь, быстро вставай! Сам же видишь, что Петюнчик нам с тобой за тело оставил, козел вдогненный.

Понимая, что он не отстанет, и поспать больше не удастся, я поплелся на улицу. Пробежав довольно большое расстояние по утреннему холодку, окончательно проснулся и, как ни странно, почувствовал себя довольно бодро, несмотря на колющие боли в боку. Все же те занятия с Долговым были не такими напряженными, несмотря на то, что в последние минуты их проведения я старался не сдохнуть. Когда боль прошла и дыхание выровнялось, то я ощутил прилив сил, словно открылось второе дыхание. Странный способ поднять бодрость, но мне понравилось это состояние легкой усталости в жилах, и просветление в голове.