Граф Суворов (СИ) - Шаман Иван - Страница 6

— Так может и не нужно? — нахмурился я. — Не в том смысле что я боюсь агрессии, просто зачем их травмировать лишний раз? Все уже решено.

— Все, да не все. — улыбнулся Василий. — Дядька твой пока тоже бездетный, а выпуск в классе приюта только через год. Как раз в колледжи и военную академию отбор будет. И у тебя тот самый год есть, чтобы прийти в норму. А заодно и показать остальным, что не зря тебя выбрали.

С одной стороны — глупость чистой воды. На кой черт мне кому-то что-то доказывать? С другой он прав, мне и в самом деле предстоит привести свое тело в норму. А заодно подучиться, выяснить новейшую историю государства российского и разночтения между мирами. И проще это сделать среди сверстников, чтобы не выглядеть белой вороной.

Прикончив половину бульона, я прислушался к организму. Тепло разливалось по всему телу, наполняя энергией каждую клеточку. Естественно для восстановления этого недостаточно, но благодаря моим знаниям я сумею разогнать метаболизм до необходимого уровня. Нужно только время, еда и медитация.

— Давай-ка, я мерки с тебя сниму, да спать. — посоветовал Василий, видя, что меня начинает морить.

— Еще бульона. — решил не отказываться от оставшейся пищи.

— Не волнуйся, отбирать еду у тебя никто не станет. — хмыкнул денщик, и начал мерять меня пока я продолжил есть. В результате удалось запихнуть в себя еще несколько ложек бульона и одну ложку пюре. Организм, получавший еду разве что с молоком матери, от такого обжорства сходил с ума, но я заставил его пустить в оборот все до калории.

— Чего пожелаете на утро, ваше сиятельство? — с насмешкой спросил Василий.

— Книгу по современной истории. — ответил я, почти проваливаясь в сон. Едва голова коснулась подушки, как измождённое тело отрубилось, но я не собирался тратить драгоценные часы зря, и воспользовался техникой внетелесного взора. Глядя на свое новое тело со стороны, я без отдыха и промедлений правил энергетические потоки. Разглаживал и укреплял чакры, насыщая их праной. А главное — изучал свое новое вместилище.

Мне постоянно что-то мешало. Общая неправильность происходящего и факты, идущие вразрез со всеми оставшимися в голове знаниями. Удивительно, еще суток не прошло, а мне уже пришлось избавиться от большей части опыта моей прошлой реинкарнации. В самом деле, к чему мне двадцать лет хождения на работу по девять часов в день и пять дней в неделю?

Я бы еще подумал, будь там что-то действительно важное или интересное, но правда состояла в том, что только потрясение в зрелости заставило меня пересмотреть свои взгляды на жизнь, уйти в другую религию и обратиться к духовным практикам. Вот только и что за потрясение — я не помнил, лишившись воспоминаний об этом куске жизни во время схватки во дворце. Впрочем, сейчас это уже не было главным.

Постоянно отмахиваясь от посторонних отвлекающих факторов, я все никак не мог определить, что же меня так раздражает, мешая прийти к гармонии, пока не отринул зашоренный взгляд и не обнаружил что все известное мне до этого момента… ложно. Ведь чакр было не семь, а… восемь?

С огромным удивлением я обнаружил новое средоточие, расположившееся чуть выше сердца, на внешней стороне грудины. Я отчетливо чувствовал неправильность такого расположения. Остатки воспоминаний кричали о том, что подобное невозможно, и все же я видел своим вне телесным взором новое средоточия праны, которое оказалось заполнено больше чем на половину.

Стараясь выбросить из головы эту странность, я продолжал работать с телом, настраивая его на восстановление и ускорение метаболизма. В ближайшие несколько суток мне скорее всего даже в туалет ходить не придется — каждая калория уйдет исключительно на рост мышечной массы, укрепление костей и сухожилий, а главное — развитие мозга.

Двигаясь снизу вверх, я расширял каналы для циркуляции праны, и к моменту, когда мое верхнее средоточие души оказалось опустошено, а я в полу-беспамятном состоянии забылся беспокойным сном, в каждом средоточии плескалось хоть немного силы. Вот только выспаться мне решительно не удалось.

В коридоре раздался звонкий цокот каблуков по мраморному полу и громкая многоголосая ругань, из которой до меня доносились только отдельные выкрики.

— …Да как он посмел! — выделился из общего гомона возмущенный женский крик.

— Оленька, успокойся. — тут же ответил ей другой, более низкий, но тоже взвинченный до предела. — Мирослав, не смей повышать голос на дочку! Она в своем праве. Это и ее сын тоже.

— ТИХО БАБЫ! — не выдержав приказал глава рода, и в этот момент дверь в мою спальню распахнулась и на пороге появилась целая процессия. Три распаленных краснощеких женщины, в дорогих вечерних платьях, Мирослав Васильевич и мой денщик.

— Вы что… вы как… — пробормотала влетевшая в комнату женщина, даже девушка, уставившаяся на поднявшегося с постели меня. — Вы ЭТО хотите наследником Бронислава назначить?! Не бывать такому!

Со стороны ситуация, наверное, выглядела забавно, в комнату к тощему пацану врывается целая делегация из роскошно одетых барышень и щеголяющих современными костюмами кавалеров. Словно в палату к больному приехала делегация парламента или государственной думы. Вот только мне было совершенно не до смеха.

— Приветствую вас, ваши светлости. — прохрипел я, укладывая ладонью разлохмаченные волосы.

— Ваши светлости?! Нет, вы слышали? — возмущенно повернулась девушка к остальным. — Да он даже наших имен не знает. Как вы вообще этого дистрофика во дворец пустили.

— Этот «дистрофик» твой приемный сын, и я его уже в семью принял. — сказал Мирослав, ударив тростью о пол. — Имя дал, и свое слово.

— А я не приняла. — веско сообщила стоящая рядом поджарая женщина в деловом платье и накинутом поверх плеч пиджаке. — Дорогой, я твою поспешность прекрасно понимаю, и все же это не решенный вопрос. Мой отец будет против такого нарушения дворянского уложения.

— Людмила, это решение главы семьи! — снова нахмурившись произнес Мирослав, но женщина мягко оборвала его, положив руку на предплечье.

— И они не могут расходится с уложением и законами Империи. Бронислав мог признать его хоть сыном, хоть наследником, но должен был это сделать перед дворянской комиссией, тогда никаких вопросов не могло даже возникнуть. А теперь, в связи с его скорой, и безусловно очень трагической кончиной — это недоказуемо. — уважительно, но настойчиво, поправила она супруга.

— Последняя воля — священна. — мрачно сказал Мирослав, но ладошку жены не сбросил. — Но идти против воли государя мы не станем. Как и против законов. Александр предстанет перед комиссией, а я стану его официальным опекуном до совершеннолетия.

— Меньшиковы будут против! — гордо вскинув голову сказала моя «мать».

— Верно. — кивнула Людмила. — Дорогой, ты же не хочешь ссорится с министерством народного просвещения? Отец под ваши нужды целую программу Суворовцев создал, на интернат деньги выделяет, который ваше имя носит. Императоры последние пятьдесят лет выделяли средства из казны, а теперь ты хочешь одним своим действием все это погубить?

— При чем тут это? — гневно взглянул на жену Мирослав.

— Как при чем? Понимаю, ты все время в войсках, на фронте да на смотрах, но о таких простых светских вещах даже ты должен догадываться. — улыбнулась Людмила. — Тысячи сирот по всей стране вдохновляются шансом стать приемником великих князей. Состязания между лицеями и интернатами уже стали народным видом спорта, любимым во всех регионах, а если ты в обход всех механизмов назначишь этого — наследником…

— Не признают. — мрачно проговорил Мирослав, похоже смирившись. Вот так слово главы рода, приплыли. Но похоже разочаровался я в старом вояке рано. — Значит нужно сделать так чтобы признали, финальный отбор текущего курса только через полгода, время есть.

— Мама, вы что? Всерьез думаете это отродье в семью принять? — ошалело спросила Ольга.

— Ну, дорогая, посмотри на этого бедного мальчика, боюсь тут ничего не исправить не то, что за год, за всю жизнь. — с улыбкой покачала головой Людмила.